Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Пир в доме Левия (1573), Галерея Академии, Венеция

20 апреля 1573 г. Паоло Веронезе вручил картину "Тайная вечеря" монахам монастыря святых Иоанна и Павла в Венеции. А 18 июля того же года он предстал перед трибуналом Святой Инквизиции, предъявившим ему обвинение в искажении евангельского сюжета. Особенно неуместной показалась инквизиторам фигура шута с попугаем (символом похоти). Напрасно художник говорил, что считает себя вправе заполнять свободное пространство теми деталями, которые кажутся ему наиболее интересными с точки зрения живописи. Трибунал постановил в три месяца исправить картину. И Веронезе исправил... название "Тайная вечеря" на "Пир в доме Левия". Эпизод этого пира есть в Евангелии от Луки: "И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними. Книжники же и фарисеи роптали и говорили ученикам Его: зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками? Иисус же сказал им в ответ: не здоровые имеют нужду во враче, но больные". Легкость, с которой Веронезе переменил название полотна, свидетельствует о том, что для него сюжет был не столь важен, как "живописное наполнение картины".

«Здесь я хочу сказать несколько слов, - объявил Веронезе. - Понимаете, мы, художники, обладаем теми же привилегиями, что поэты и сумасшедшие...» Инквизиторы вздрогнули.

Упругий ветер дул с моря, небо над головой выгнулось голубым парусом и над Большим каналом кричали чайки. Плыла в солнечном мареве со всеми ее домами и церквями Венеция, веселый, легкий, праздничный город. Жарким июльским полднем 1573 года Паоло Кальяри в задумчивости брел через площадь Сан-Марко. Обычно от его внимательного глаза не ускользала ни одна деталь, будь то сидящая на балконе и расчесывающая свои золотые локоны донна или бросающий на нее томные взгляды щеголь, мальчишка-слуга, спешащий куда-то с большой корзиной и едва не налетевший на влюбленного, или тучная кормилица в белоснежном крахмальном чепце, отчитывающая какого-то оборванца. Даже затейливо осветивший камни мостовой солнечный луч вызывал восхищение художника. Но сегодня он, казалось, не замечал ничего вокруг. Путь его лежал к палаццо Дукале - Дворцу дожей, главному зданию республики, в стенах которого вершились все важные государственные дела.

Давно, в 1553 году, двадцатипятилетний Веронезе не без робости впервые вошел под своды этого дворца. Кем он был тогда? Сыном веронского резчика по камню Габриеле, нелегким трудом старавшегося прокормить многочисленное семейство - жену Катерину и ораву детишек. Подметив в Паоло наклонность к рисованию, отец определил отпрыска в учение к не слишком известному, но мастеровитому живописцу Антонио Бадиле. Мальчик явно выделялся на фоне остальных подопечных, поэтому узнав, что собрат по ремеслу получил заказ на украшение одного из залов Дворца дожей и ищет подмастерье в подмогу, синьор Антонио замолвил за способного юнца словечко, и тот отправился в Венецию. В итоге именно Паоло достались главные сюжеты, хотя он имел еще весьма скромный живописный опыт. Но, видимо, парню удалось ухватить нечто разлитое в воздухе этого удивительного города, и талант веронца пришелся венецианцам по душе.

После Дворца дожей Веронезе - такое прозвище он получил - доверили украшение церкви Сан-Себастьяно, и приходившие посмотреть на росписи сводов восхищались увиденным. Спустя некоторое время веронца в числе других художников позвали исполнить три тондо - круглые по форме картины в библиотеку Сан-Марко. За эту работу уже признанный мэтр венецианской живописной школы Тициан Вечеллио, отечески обняв молодого коллегу, вручил ему награду за лучшую работу - золотую цепь.

С той поры много в каналах воды утекло, Веронезе стал известен не только в Светлейшей республике, но и далеко за ее пределами. В 1566 году он женился на дочери своего учителя Елене Бадиле. Перебравшись в Венецию, писал для тамошних базилик картины на библейские сюжеты, украшал палаццо и виллы, выполнял портреты. Вместе с братом Бенедетто основал семейное предприятие, где трудились и его сыновья Карлетто и Габриеле. В мастерской Веронезе работа не останавливалась: картины, в основном огромные многофигурные полотна, с нетерпением ждали заказчики - монахи, настоятели церквей, богатые синьоры. И вдруг сегодня мастера, баловня муз, вызвали на суд инквизиции...

Надо признать, «веницейская» жизнь допускала гораздо больше свободы, нежели в прочих итальянских землях. В вольном торговом городе каждому, будь то куртизанка, шпион или поэт, предоставляли возможность заниматься чем душа пожелает. Недаром здесь нашел пристанище Пьетро Аретино. Известный в Европе остряк прославился едкими виршами, высмеивавшими важных особ, из-за чего не раз рисковал расстаться с жизнью. Укрывшись в Венеции, своего занятия Аретино не оставил, и обиженные им то и дело направляли слезные жалобы в сеньорию, требуя наказать негодного рифмоплета, а городские мужи вяло, скорее для проформы, пеняли сатирику. Выслушав очередную претензию, тот лишь посмеивался и отправлялся кутить с закадычными приятелями - живописцем Тицианом и зодчим Сансовино. Поэт искренне полюбил Серениссиму, или Светлейшую, как величали свою родину жители, не раз признаваясь, что хотел бы и после смерти не разлучаться с нею и стать хоть «ковшом, которым вычерпывают воду из гондолы».

Не всем, однако, была по нраву венецианская вольница. Свобода, царившая в умах, сильно беспокоила инквизицию. Богатство патрицианского города прирастало в основном стараниями купцов, а их сословие мало обращало внимания на то, кто каких религиозных взглядов придерживается, главное - не упустить выгоду. Меж тем в республику приплывали гости со всего света и привозили не только товары, но и разнообразные «греховные» знания о мироустройстве. Кроме того, рядом, за Альпами, лежали земли, где словно пожар по сухой степи распространялись идеи Реформации, и католическая церковь в лице инквизиции вела с ересями яростную борьбу, получившую название Контрреформации.

Вскоре после того как Веронезе перебрался в Серениссиму, туда в должности великого инквизитора направили францисканца Феличе Перетти, будущего папу Сикста V, с особыми рекомендациями по поводу того, как укрепить истинную веру в сей беспокойной области. Перетти первым делом составил список запрещенных печатных трудов и предъявил его книготорговцам. Те опешили: никто доселе не пытался указывать им, что продавать, - и запрет проигнорировали. Одного из строптивцев инквизитор вызвал к себе для внушения, но тот не явился. Тогда Перетти отлучил непокорного от церкви и лично придя в его лавку, повесил на дверях объявление о том. Преданный анафеме негоциант, будучи не робкого десятка, пожаловался на творимый произвол папскому нунцию. Наместник понтифика неожиданно встал на его сторону, приказав коллеге поумерить пыл и впредь венецианцев не волновать. Разгневанный Перетти в свою очередь отправил жалобу папе римскому. А позже потребовал изгнать из Венеции испанского посла, объявив дипломата еретиком. Тут уже возмутился дож: инквизитор не смеет оскорблять представителя династии Габсбургов! Скоро отношения ретивого Перетти с властями обострились до предела, и он покинул город.

Однако папы не оставляли попыток призвать венецианцев к порядку и внедрить на их земле трибунал инквизиции, напоминая, что церковная власть выше всякой иной. Горожане в итоге сдались, однако согласились только на суд с участием светских представителей из своего Совета десяти и при этом настояли, чтобы смертных приговоров оступившимся не выносили. Но все-таки инквизиция оставалась органом карающим, и от одной мысли о встрече с этой компанией у горожан кровь холодела в жилах. Кто знает, как дело обернется, если попасть к монахам в руки?..

Веронезе догадывался, зачем его вызвали. Когда в 1571 году пожар уничтожил в трапезной монастыря Санти-Джованни э Паоло «Тайную вечерю» Тициана, братья попросили прославленного мэтра написать новую картину. Но тот, невзирая на весьма почтенный возраст (ему было за восемьдесят), сослался на срочный заказ и посоветовал обратиться к Веронезе, которого из всех венецианских художников отличал особо.

Больше года длилась работа, и в апреле 1573-го членам обители было представлено полотно, размерами превосходившее все написанные веронцем ранее. В центре, как полагается, он изобразил в традиционных одеждах Спасителя с апостолами, а вокруг - разряженных по последней моде всех, кого пожелал увидеть за столом, но не скромной горницы, как в евангельской сцене, а роскошного дворца.

После того как «Тайная вечеря» заняла свое место в трапезной, в монастырь потянулись толпы любопытствующих мирян. Слухи, естественно, дошли и до инквизиторов. Те, «насладившись» увиденным, велели преподобным отцам заставить живописца исправить неточности. К примеру убрать собаку, сидящую у стола, и поместить там Марию Магдалину, омывающую ноги Господу. Настоятель передал художнику волю трибунала.

Но как Мария Магдалина будет омывать ноги Христу, если он находится по другую сторону стола? - удивился Паоло.

Есть и другие замечания... - замялся монах. - На картине, по мнению инквизиторов, много лишних людей.

Да, вместо таинства у Веронезе получился пир, подобных которому он написал уже несколько. И на других полотнах тоже позволял себе всякие вольности. Взять, к примеру, «Брак в Кане Галилейской» на евангельский сюжет о том, как придя на свадебное пиршество, Иисус превратил воду в вино. На холсте помимо Христа, Богоматери и апостолов художник изобразил еще сто с лишним гостей по собственному выбору. Император Карл V соседствует здесь с султаном Сулейманом Великолепным, а роли музыкантов исполняют художники - Тициан, Тинторетто и Якопо Бассано. На переднем плане картины, облаченный в белоснежные одежды, с виолой и смычком в руках расположился сам автор. Загвоздка в том, что волю своему воображению он дал в работе не светской, а церковной, исполненной для монастыря Сан-Джорджо Маджоре.

Веронезе любил изображать пиры, прибегая к ярким, словно омытым чистой водой краскам. Сама атмосфера богатого города-республики отличалась праздничностью. Женщины здесь одевались в шелка, щедро украшали себя драгоценными камнями и любимым дочерьми моря жемчугом. Их локоны отливали золотом, поскольку каждая прелестница знала, как добиться столь удивительного эффекта: «Возьми четыре унции золототысячника, - гласил один из рецептов, - две унции гуммиарабика и унцию твердого мыла, поставь на огонь, дай вскипеть и затем крась этим свои волосы на солнце». Впрочем, их мужчины слыли не меньшими модниками. А какие торжества устраивали венецианцы! В особенные дни здания и площади украшали бархатом и парчой, устилали коврами, гондолы убирали богатыми тканями. Сотни нарядных людей заполняли улицы, плыли в лодках по каналам, смотрели с балконов и из окон, и разговоры на двунадесяти языках слышались повсюду. То мелькнет черный атласный плащ испанского гранда или французский дублет, то восточный тюрбан или феска. Море людей, море красок. Разве мог живущий в Светлейшей Веронезе не любить праздник? И он обожал писать шумные, яркие собрания. Многолюдность его работ шла от полноты венецианской жизни. Кроме того, в сыром климате стоящего на воде города стенные росписи сохранялись плохо, поэтому живопись маслом пришлась тут как нельзя кстати и роль фресок начали играть картины.

Огромные, густонаселенные полотна создавал и собрат Паоло по ремеслу, бывший десятью годами старше, Якопо Робусти по прозвищу Тинторетто, то есть красильщик (этой профессией владел его отец). Не раз вместе с Веронезе украшали они одни и те же здания, например Дворец дожей. Подростком поступив в обучение к Тициану, Якопо быстро покинул мастерскую, но почему - никто толком не знал: поговаривали, что мэтр увидел в юноше опасного соперника. Однако тот не пропал и достаточно быстро выбился в ряды первых живописцев. Пути Веронезе и Тинторетто впервые пересеклись, когда братство Сан-Рокко (Святого Роха) искало мастера, который написал бы полотна из жизни его небесного покровителя. Несколько претендентов, в том числе и Веронезе, принесли эскизы, а Тинторетто набросков не представил - он сразу предъявил готовую картину, тайком закрепив ее на плафоне! Подняв головы, братья признали, что будущий исполнитель заказа найден.

Он написал несколько десятков полотен, получив за них сравнительно скромную плату. Но деньги не сильно интересовали Якопо, впрочем, как и Веронезе, который покупал в избытке краски с холстами да еще костюмы - чтобы наряжать натурщиков. Живописью оба занимались самозабвенно, пристрастив к ней и своих детей. Художницей стала даже дочь Тинторетто, что являлось редкостью в те времена. Мариетта, как и ее брат Доменико, великолепно писала портреты. Испанский король Филипп II и немецкий император Максимилиан звали талантливую девушку работать при своих дворах, но та предпочла остаться с отцом в его мастерской.

Вообще, живущие в Венеции художники если и покидали Светлейшую, то с тяжелым сердцем: в иных краях им, словно рыбе, выброшенной на берег, не хватало воздуха. И Тициан, и Веронезе, конечно же, посещали Рим, работали там, восхищались красотами Вечного города, но только на берегах родной лагуны писали картины, которые старший товарищ веронца сравнивал с поэзией.

Однако праздничный дух города и поэтичность венецианской живописи не являлись для инквизиторов поводом глумиться над Священным Писанием. Прошедший не так давно Тридентский собор решительно осудил всяческие вольности, в том числе нарушение канонов церковного искусства. Художнику дозволялось отпускать на волю воображение, только выполняя светский заказ, когда его нанимали украсить, например, палаццо или виллу.

К слову, когда братья Даниеле и Маркантонио Барбаро из знатного венецианского рода пригласили Паоло украсить свой загородный дом на Терраферме, выстроенный Андреа Палладио, Веронезе и не думал стеснять себя какими-то рамками. Талант живописца старший из братьев, Даниеле, разглядел одним из первых. Синьор Барбаро вообще отменно разбирался в искусстве, сам писал стихи и перевел на итальянский труды древнеримского архитектора Витрувия. Некоторое время он служил послом в Англии, затем папа римский возвел его в кардинальский сан и назначил на почетную должность патриарха Аквилеи. Даром дипломата обладал и Маркантонио, он был ректором Падуанского университета в те годы, когда там преподавал Галилео Галилей.

Братья предоставили Веронезе полную свободу, и мастер использовал технику «обманок», распахнув дом наружу: изобразил на сводах окна в небо, на стенах - раскрытые двери в сад. С верхних балконов на входящих смотрят хозяева, в иллюзорном дверном проеме возникают то охотник, то заглядывающая в зал девочка. Вилла благодаря жизнелюбивому художнику оказалась наполненной шутками - автор словно призывал хозяев и их гостей: давайте играть и наслаждаться весельем!

А сегодня ему самому совсем не до веселья... Веронезе переступил порог мрачного помещения, где сидели письмоводители. Обычно здесь ожидали суда и приговора подозреваемые, сейчас же никого кроме секретарей художник не увидел. Он бросил тревожный взгляд на каменные львиные пасти, в отверстия которых как в почтовые ящики граждане республики кидали жалобы и доносы, в том числе анонимные, - закон обязывал рассматривать любые. Под самой кровлей находились камеры, где томились несчастные узники, летом страдая от невыносимой жары, а зимой - от холода.

Секретарь позвал Паоло Кальяри Веронезе в тот самый зал Совета десяти, в котором разбирались дела политических преступников и заседала инквизиция. Войдя, Веронезе поднял голову к потолку - к большим овальным полотнам, написанным в молодости им самим. На одном Юпитер метал молнии в грешников, вернее в аллегорические фигуры, олицетворявшие пороки. Затем он перевел взгляд на Священный трибунал. За столом расположились инквизитор Аурелио Скеллино в черной рясе доминиканца, патриарх Венеции, нунций и представитель светской власти. Инквизитор, задав несколько формальных вопросов, поинтересовался:

Скольких ты изобразил на своей картине и что они делают?

Я написал хозяина дома, ниже – человека, который обычно режет мясо: он пришел узнать, не нуждаются ли в нем, да и просто из интереса.

Брови инквизитора поползли вверх: этот блаженный признается, что нарисовал непонятно кого, зашедшего на Тайную вечерю!

Там еще много фигур, - продолжал Веронезе, - всех и не упомню...

На картине помимо указанных в евангельском сюжете персонажей присутствовали роскошно одетые венецианские патриции и прислуживавшая им челядь, слева на лестнице человек с салфеткой в руке оперся на перила, видимо, он только что вышел из-за стола. Справа чернокожий слуга что-то шептал своему патрону. Многочисленные едящие и пьющие люди оживленно общались друг с другом и чувствовали себя на библейском пиру абсолютно вольготно, не выказывая особого благоговения перед Господом. Один из героев картины, тот самый хозяин дворца, видом - аристократ, в изящном костюме, что-то говорил, жестикулируя, и до странности напоминал самого Веронезе.

У тебя слишком много лишнего, - заметил возглавлявший трибунал. - Что это, к примеру, за человек, у которого из носа идет кровь?

Слуга, - с готовностью ответил Паоло. - Кровь у него пошла из-за какого-то несчастного случая.

Трое членов суда переглянулись, а представитель Совета десяти уткнулся в свои бумаги с нарочито отрешенным видом.

А что означают вооруженные люди, одетые как германцы? - взгляд инквизитора посуровел.

Подсудимый, напротив, повеселел:

Здесь я хочу сказать несколько слов. Понимаете, мы, художники, обладаем теми же привилегиями, что поэты и сумасшедшие...

Инквизиторы вздрогнули, а синьор из Совета десяти еще ниже склонился над столом, чтобы не заметили его невольной улыбки: ловок же этот Кальяри!

Да-да, как поэты и сумасшедшие, - громко, даже запальчиво повторил Веронезе. - Я поместил на лестнице людей с алебардами - один из них пьет, но оба готовы исполнить свой долг, - поскольку мне показалось, что хозяин дома, человек благородный и богатый, может иметь таких слуг. Почему бы и нет?

А тот, одетый шутом, с попугаем - для чего?

Для украшения. Таких персонажей часто вставляют в картины.

Но кто все эти люди, - раздраженно воскликнул Скеллино, - которых ты изобразил на Тайной вечере Господа? Думаешь, они присутствовали на ней?

Я знаю, что там были только Иисус и апостолы. Однако у меня на холсте осталось свободное место, и я украсил его фигурами, которые выдумал сам.

Изумленно взирал инквизитор на такое простодушие: вот уж действительно - эти живописцы под стать умалишенным. Но тут же его недоумение сменилось подозрительностью:

Может, тебя кто-нибудь попросил написать там германцев, шутов и тому подобные вещи?

Нет, мне заказали полотно, которое я мог бы украсить по собственному разумению.

Известно ли тебе, что Германия и прочие страны поражены ересью и в них обычное дело - помещать на картины разные нелепости, дабы насмехаться над святынями нашей католической церкви и тем самым учить ложной вере людей необразованных?

Согласен, это неправильно, но я следую примерам, преподанным мне наставниками.

И что же рисовали эти наставники - картины, подобные твоей?

В Риме, в папской капелле, Микеланджело написал Господа нашего Иисуса Христа, Его Матерь, святых Иоанна и Петра нагими...

Упоминание «Страшного суда» Микеланджело Буонарроти в Сикстинской капелле Ватикана озадачило Скеллино. После Тридентского собора папа римский дал указание исправить внешний вид персонажей фрески. Художник вскоре умер, и «одевать» изображенных поручили одному из его учеников. Веронезе пытается убедить комиссию, что он не в курсе происходящего?

В росписи Микеланджело нет ни паяцев, ни вояк, ни прочего шутовства, подобного твоему, - продолжал инквизитор. - А ты еще оправдываешь свое недостойное творение!

Получалось, несмотря на все созданное Веронезе на благо церквей и во имя прославления республики - вспомнить хоть полотно, увековечившее знаменательную битву при Лепанто, когда объединенный христианский флот разбил турок, - невзирая ни на какие заслуги, его «Тайную вечерю» теперь считают ересью, попирающей установленные каноны? Что могло последовать за осуждающими словами инквизитора?

Ваше высокопреосвященство, - пытаясь справиться с волнением, промолвил Веронезе, - я и не думал оправдываться, полагая, что сделал все наилучшим образом. Даже не подозревал, что случится такой непорядок. Но я ведь поместил шута не в той комнате, где сидит Господь...

Судья, очевидно поняв, что большего не добьется, объявил допрос оконченным. Трибунал вынес решение: Веронезе должен исправить недочеты в течение трех месяцев.

Что ж, отделался он довольно легко, но что означало «исправить»? Убрать две трети фигур, закрасив их или обрезав холст? Ничего глупее и придумать невозможно, однако приговор надлежало исполнить, иначе трибунал прибегнет к более суровым мерам. И Веронезе - ох уж этот хитрый веронец! - нашел остроумный выход. Он отправился в монастырь, где висела картина, и объявил братьям, что собирается внести в нее изменения. Монахи озадачились: снять со стены гигантское полотно будет непросто, но Веронезе успокоил их, заверив, что справится сам. Затем взял кисть, обмакнул ее в краску и вывел на карнизах и цоколях балюстрады на латыни: на левой - «И сделал для Него Левий большое угощение», на правой - ссылку на соответствующее место в Евангелии от Луки. В Священном Писании сказано: «После сего Иисус вышел и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, оставив все, встал и последовал за Ним. И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними». Все «лишние» персонажи Веронезе теперь могли сойти за гостей. Он всего-то поменял сюжет - оказалось, с его полотнами-празднествами это легко, и «Тайная вечеря» превратилась в «Пир в доме Левия».

Не прошло и десяти лет, как живописца опять вызвали во Дворец дожей, но теперь, к счастью, не на суд инквизиции. В зале Большого совета случился страшный пожар, и огонь уничтожил украшавшие его картины, в том числе кисти Веронезе. Мастера попросили принять участие в новом декорировании помещения. Его «Триумф Венеции» символизировал мощь Светлейшей, изображенной в виде цветущей женщины, которую коронует ангел. И хотя полдень Серениссимы уже миновал, на полотне мастера республика была по-прежнему непобедима и могущественна.

Паоло в ту пору был уже немолод и все чаще брался за темы драматические. Несколько раз он писал «Оплакивание Христа». Одно из полотен, исполненное для церкви Санти-Джованни э Паоло и ныне находящееся в Эрмитаже, пронизано светлой печалью, нежностью и надеждой. Думал ли художник о том, что его искусство «тлена убежит»?

Умер Веронезе девятнадцатого апреля 1588 года от воспаления легких. В церкви Сан-Себастьяно, той самой, которую он многие годы украшал, на место его упокоения указывает скромная надгробная плита. А знаменитое полотно «Пир в доме Левия» спустя два с лишним столетия вывез в Париж Наполеон. После падения Бонапарта венецианцы свой шедевр вернули, и сейчас он выставлен в Галерее Академии.

Посетивший же Венецию спустя еще сотню лет Михаил Врубель так выразил свое главное впечатление от путешествия: «Художники - только венецианцы».

Выставка «Венеция Ренессанса. Тициан, Тинторетто, Веронезе. Из собраний Италии и России» проходит в ГМИИ им. А.С. Пушкина до 20 августа.

Доминиканской церкви Санти-Джованни э Паоло в Венеции сгорело полотно Тициана «Тайная вечеря ». Чтобы заменить сгоревшее полотно, Паоло Веронезе получил заказ и в 1573 году написал полотно на тот же библейский сюжет и с тем же названием.

Веронезе изобразил известный библейский сюжет согласно собственным познаниям и представлениям об эпохе Христа. На картине живописец изобразил ренессансную архитектуру - роскошную аркаду коринфского ордера . В проёмах арок раскрывается фантастический архитектурный пейзаж. В центре полотна, по оси симметрии картины, за столом изображён Иисус Христос. По сторонам от Христа расположились фигуры апостолов - первую левую фигуру считают автопортретом художника. Между колоннами художник изобразил гостей, которые по его мнению вполне могли присутствовать на «Тайной вечере», слуг с подносами, блюдами, бутылями и кувшинами, мавров , воинов с алебардами , детей и даже собак, ожидающих остатков пиршества.

Через три месяца после окончания работы над полотном такой вольной трактовкой библейского сюжета заинтересовалась Святая инквизиция и художника вызвали в трибунал. До наших времён дошёл протокол заседания этого трибунала от 18 июля 1573 года. Из протокола понятно, что Веронезе довольно вольно относился к исторической правде и попросту заполнил свободное место на полотне согласно собственным представлениям и фантазиям:

Вопрос: Сколько людей вы изобразили и что каждый из них делает?

Ответ: Прежде всего - хозяина постоялого двора, Симона; затем, ниже него, решительного оруженосца, который, как я предполагал, пришел туда ради собственного удовольствия поглядеть, как обстоят дела с едою. Там много ещё и других фигур, но их я теперь уже не припоминаю, так как прошло много времени с тех пор, как я написал эту картину…
Вопрос: Что обозначают эти люди, вооружённые и одетые как немцы, с алебардою в руке?
Ответ: Мы, живописцы, пользуемся теми же вольностями, какими пользуются поэты и сумасшедшие, и я изобразил этих людей с алебардами… чтобы оправдать их присутствие в качестве слуг, так как мне казалось подобающим и возможным, что хозяин богатого и великолепного, как мне говорили, дома должен был бы иметь подобных слуг…
Вопрос: Сколько, по вашему мнению, лиц действительно было на этой вечере?

Ответ: Я думаю, что там были только Христос и его апостолы; но поскольку у меня на картине остается некоторое пространство, я украшаю его вымышленными фигурами… Я пишу картины со всеми теми соображениями, которые свойственны моему уму, и сообразно тому, как он их понимает…

Судьи постановили, чтобы художник «исправил» картину в течение трёх месяцев со дня приговора за собственный счёт. Веронезе и тут довольно изобретатально подошёл к решению проблемы - он только изменил название - вместо «Тайной вечери» сделал надпись на балке балюстрады : «Левий дал пир для Господа» (FECIT D COVI MAGNV. LEVI. - сокращение лат. Fecit Domino Convivium Magnum Levi ). С правой стороны Веронезе выписал на балюстраде DIE. XX APR. - Апрель, день 20-й и дал ссылку на цитату LVCA. CAP. V. (лат. Evangelio de Lucas, capitulo V ) - Евангелие от Луки , глава V, вероятно, чтобы у Святой инквизиции больше не было сомнений:

И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними…

Паоло Веронезе

Пир в доме Левия, 1573

Cena a Casa di Levi

Холст, масло. 555?1280 см

Галерея Академии, Венеция

«Пир в доме Левия» (итал. Cena a Casa di Levi) - картина итальянского художника Паоло Веронезе, написана в 1573 году. В настоящее время выставлена в Галерее Академии в Венеции. Сначала картина называлась «Тайная вечеря», однако после вмешательства Святой инквизиции художник был вынужден дать картине новое название.

Описание

Картина написана маслом на холсте. Размеры картины 555?1280 см.

История картины

Надписи на балке и основании балюстрады - «новое название картины», ниже год написания 1573, фрагмент. Надписи на балке и основании балюстрады - ссылка на Евангелие от Луки, фрагмент.

Во время пожара 1571 года в трапезной доминиканской церкви Санти-Джованни э Паоло в Венеции сгорело полотно Тициана «Тайная вечеря». Чтобы заменить сгоревшее полотно, Паоло Веронезе получил заказ и в 1573 году написал полотно на тот же библейский сюжет и с тем же названием.

Веронезе изобразил известный библейский сюжет согласно собственным познаниям и представлениям об эпохе Христа. На картине живописец изобразил ренессансную архитектуру - роскошную аркаду коринфского ордера. В проёмах арок раскрывается фантастический городской пейзаж. В центре полотна, по оси симметрии картины, за столом изображён Иисус Христос. По сторонам от Христа расположились фигуры апостолов - первую левую фигуру считают автопортретом художника. Между колоннами художник изобразил гостей, которые по его мнению вполне могли присутствовать на «Тайной вечере», слуг с подносами, блюдами, бутылями и кувшинами, мавров, воинов с алебардами, детей и даже собак, ожидающих остатков пиршества.

Через три месяца после окончания работы над полотном такой вольной трактовкой библейского сюжета заинтересовалась Святая инквизиция и художника вызвали в трибунал. До наших времён дошёл протокол заседания этого трибунала от 18 июля 1573 года. Из протокола понятно, что Веронезе довольно вольно относился к исторической правде и попросту заполнил свободное место на полотне согласно собственным представлениям и фантазиям:

Вопрос: Сколько людей вы изобразили и что каждый из них делает?

Ответ: Прежде всего - хозяина постоялого двора, Симона; затем, ниже него, решительного оруженосца, который, как я предполагал, пришел туда ради собственного удовольствия поглядеть, как обстоят дела с едою. Там много ещё и других фигур, но их я теперь уже не припоминаю, так как прошло много времени с тех пор, как я написал эту картину…Вопрос: Что обозначают эти люди, вооружённые и одетые как немцы, с алебардою в руке?Ответ: Мы, живописцы, пользуемся теми же вольностями, какими пользуются поэты и сумасшедшие, и я изобразил этих людей с алебардами… чтобы оправдать их присутствие в качестве слуг, так как мне казалось подобающим и возможным, что хозяин богатого и великолепного, как мне говорили, дома должен был бы иметь подобных слуг…Вопрос: Сколько, по вашему мнению, лиц действительно было на этой вечере?

Ответ: Я думаю, что там были только Христос и его апостолы; но поскольку у меня на картине остается некоторое пространство, я украшаю его вымышленными фигурами… Я пишу картины со всеми теми соображениями, которые свойственны моему уму, и сообразно тому, как он их понимает…

Судьи постановили, чтобы художник «исправил» картину в течение трёх месяцев со дня приговора за собственный счёт. Веронезе и тут довольно изобретатально подошёл к решению проблемы - он только изменил название - вместо «Тайной вечери» сделал надпись на балке балюстрады: «Левий дал пир для Господа» (FECIT D COVI MAGNV. LEVI. - сокращение лат. Fecit Domino Convivium Magnum Levi). С правой стороны Веронезе выписал на балюстраде DIE. XX APR. - Апрель, день 20-й и дал ссылку на цитату LVCA. CAP. V. (лат. Evangelio de Lucas, capitulo V) - Евангелие от Луки, глава V, вероятно, чтобы у Святой инквизиции больше не было сомнений:

И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними…

Когда Наполеон Бонапарт захватил Венецию в 1797 году, картину вместе с другими шедеврами вывезли в Париж, в Лувр. В 1815 году, после падения Наполеона, картина была возвращена. Теперь полотно занимает отдельную стену в галерее Венецианской академии. Картина сильно пострадала во время пожара в XVII веке, - для того, чтобы вынести из пожара полотно, его разрезали на три части и замочили в воде. Полотно реставрировали в 1827 году. В настоящее время краски потускнели и картина не производит впечатления, которое, вероятно, производила на современников.

Будучи впитанными несколькими поколениями художников разных школ, ренессансные представления о времени не обязательно воплощались через символический ряд. Они неожиданно проступали в композициях, нарочито отвергающих каноны, новаторских, реализующих иные идеи и замыслы. В настоящей статье рассматривается произведение, где выдвигаемые художником задачи, на первый взгляд, далеки как от установившейся христианской символики, так и символики времени - картина П. Веронезе «Пир в доме Левия». ...

В картине «Тайная Вечеря» Веронезе окружает Христа и его учеников второстепенными персонажами, одетыми в современные художнику одежды. Все эти люди так поглощены своими делами, что они практически не обращают внимания на то, что происходит в центральной части композиции, изначально, по замыслу художника, изображающей Тайную вечерю. Может создаться впечатление, что художник иронизирует, показывая равнодушие современных ему людей к священному писанию. Сам Веронезе не только строго не придерживался композиционных схем, в известной степени служивших образцами, но и, вероятно, не очень хорошо знал евангельский текст. Это следует из его ответов на заседании трибунала инквизиции, где он путает сюжет «Тайной вечери» и сюжет «Пир в доме Симона Фарисея». Вскоре после создания картины (1573 г.) она была, под давлением церковных властей и инквизиции, переименована в «Пир в доме Левия», что дало возможность автору не вносить требуемых изменений. Эти факты являются для нас важными ввиду поставленной задачи: исследовать проявления ренессансной концепции времени и его символики в произведении, где они присутствуют латентно, возможно, помимо авторской воли и намерений. Если отойти от прямого и упрощенного прочтения композиции и перейти на более высокий уровень ее осмысления, соответствующий уровню и масштабу философских, религиозных и общекультурных знаний и представлений современников Веронезе, можно высказать предположение, что картина допускает и предполагает символическое прочтение.

Согласно Евангелию от Иоанна Иисусу принадлежит высказывание, что через него человек может найти «жизнь вечную» (Иоанн 3:15). Эта мысль находит своеобразное развитие в положении вечная жизнь - вечное настоящее , высказываемое в трудах таких философов, как Н. Кузанский (один из аспектов времени в картине). Отметим, что категория настоящего (в смысле хронотопа) очень важна в символическом строе живописного произведения. Настоящее картины - это ядро развивающихся событий. Однако настоящее картины предполагает взаимосвязь с прошлым и будущим и находит свое воплощение в определенном членении композиции.

Андреа дель Сарто
Тайная Вечеря
1520-1525
Фреска
Монастырь Святого Сальви, Флоренция

Композиция рассматриваемой картины Веронезе разделена арками на три почти равные части, что соответствует делению времени на три психологически представимые состояния расчлененного времени: прошлое, настоящее и будущее. В контексте такой постановки проблемы эти три части картинного пространства приобретают временные характеристики, а Иисус, изображенный в центральной части, таким образом, находится «в центре Времени». В подтверждении этого тезиса можно сослаться на устоявшуюся традицию центрального композиционного расположения фигуры Иисуса в сюжете «Тайная Вечеря», в том числе и в произведениях, близких по времени к созданию картины Веронезе (Я. Тинторетто, А. дель Сарто, Эль Греко, П. Поурбс и др.). Согласно христианской теологии (Григорий Нисский, бл. Августин и др.) все историческое время делится на два основных периода - до и после , а его центром является земная жизнь Христа. Это согласуется с мнением современных исследователей культуры о Христе как ключевой фигуре человеческой истории. Так Г. Деллинг и O . Кулман, характеризуют время Нового Завета в свете явления Христа: «Время существовало для того, чтобы мог появиться Христос. Он - абсолютный центр во всех значениях и ядро времени».

Таким образом, композиция Веронезе может быть рассмотрена в соответсвии с моделью: средняя арка, соответствует настоящему («вечное настоящее»), боковые - до и после. Р. Генон, ссылаясь на эзотеризм, говорит, что идея центра в кресте (в нашей картине - это центр композиции) связана с понятием «божественная стоянка»

Брейгель. Несение креста. Процессия на Голгофу.

Далее, для того, чтобы следовать логике, вытекающей из этой исходной посылки, следует разобраться в сложной взаимосвязи двух тенденций - следование выработанным правилам и традициям и авторские отступления и нарушения. Прямая перспектива направляет глаз зрителя к Иисусу как главному участнику сцены, но архитектурные детали и персонажи, расположенные на переднем плане, частично перекрывают стол, за которым происходит трапеза, скрывают фигуры нескольких апостолов, снижая ощущение важности происходящего. Таким образом, сюжет десакрализируется, а картина обнаруживает свою связь с произведениями на евангельские сюжеты, где в центр выносятся идеи главенства времени и природного движения. Ярким примером таких произведений являются картины П. Брейгеля Старшего. М. Н. Соколов, анализируя композицию «Несение креста», пишет: «…брейгелевская Мельница-фортуна, представленная в религиозной сцене, сводит на нет трансцендентализм символики крестной жертвы, ибо воплощает в первую очередь представление о Вечном движении мироздания».

Нетрадиционная и вольная трактовка Веронезе такого важного, с точки зрения церковной догматики, сюжета как «Тайная вечеря», вызвала гнев со стороны доминиканского ордена, в результате чего над художником состоялся суд, и ему, в конце концов, пришлось, чтобы не вносить изменений, поменять название на «Пир в доме Левия». Этот сюжет (Евангелие от Луки, 5:29) считается второстепенным в священной истории и на него не распространяется строгий регламент, принятый на Тредентском Соборе. Нас интересуют не внесенные изменения, а первоначальная концепция картины, что дает право сравнивать ее с трактовками сюжета «Тайной Вечери» в творчестве ближайших предшественников и современников Веронезе.

Классический тип композиции «Тайной вечери» в эпоху Возрождения представляет фреска А. Кастаньо, где единое нерасчлененное пространство объединяет все действие, тем самым, апеллируя к образу остановившегося «вечного времени». В этот момент линейного исторического и, одновременно, «священного» времени происходит событие , максимально близкое к центру всего времени (в понимании христиан). То есть этот центр как бы соотнесен с началом и концом времени, а также с Вечностью. Находя общие черты композиции Веронезе с другими произведениями, нельзя не отметить, что картины на этот сюжет, созданные в Западной Европе имеют концептуальные различия и, при их классификации, могут быть отнесены к разным типам. А. Майкапар выделяет литургический (или символический) и исторический типы. По его мнению «историческая Тайная вечеря акцентирует момент предсказания предательства Иуды, литургическая Тайная вечеря - сакраментальный характер установления Евхаристии». Далее автор говорит, что известны примеры «смешанного типа Тайной вечери», когда художник соединяет те или иные обстоятельства исторической Тайной вечери с учреждением Христом Евхаристии, то есть литургической Тайной вечерей». Композиция Веронезе не акцентирует ни тот, ни другой момент таинства, и поэтому не принадлежит ни к одному, ни к другому типу; можно сказать, что в ней присутствуют черты обоих. Веронезе исключает историчность (то есть не воссоздает исторического времени жизни Иисуса и его учеников и соответствующих ему реалий); в изображении одежды и архитектуры сосуществуют два подхода - приближение к современности (времени жизни автора) и творческая фантазия. Такое «осовременивание» (и не только у Веронезе) было необходимым при разработке библейских и евангельских сюжетов, чтобы показать зрителю важность изображаемого - не только как события, происходившего в далеком прошлом, но и сопричастного человеку - современнику художника. Но такой характерный для эпохи Возрождения «сплав» времен, когда древность обретает новые формы, а люди прошлого - носители вечных (а значит актуальных, современных) ценностей и идей облекаются в современные художнику одежды, имеет и более широкий, мировоззренческий контекст. Он становится понятным при сопоставлении представлений о времени и переживаний времени человеком средневековья и человеком Возрождения. Такой развернутый сравнительный анализ дает И. Е. Данилова: «Для средневекового человека время текло на фоне Вечности; однажды сотворенное, оно неизбежно должно было кончиться, и все его изменения, все события и поступки, которые оно несло в своем потоке, неизбежно запечатлевались, как бы вписывались в бесконечное и неизменное настоящее вечности. И человек средневековья, увлекаемый этим потоком, жил в постоянном напряженном ожидании двойного конца: его собственного времени, отмеренного ему творцом, и общего конца всего человеческого времени.

Для временной позиции человека Возрождения характерно повышенно интенсивное переживание не конца времени, а его начала. Не случайно из искусства кватроченто почти исчезает тема страшного суда - одна из основных в эпоху средневековья. Осознание своего времени как начала, как точки отсчета, с которой начинается новое, определяет самосознание эпохи во всех областях духовной деятельности. Наше время, мое время, то настоящее, в котором живет каждый человек Возрождения, приобретает при этом небывалую значимость».

Сохранился документ, раскрывающий понимание Веронезе задач своего искусства и относящийся к картине «Тайная Вечеря» («Пир в доме Левия») - протокол заседания трибунала венецианской инквизиции, на котором художник обвинялся в отсутствии в этой картине должного религиозного благочестия. Объяснения художника говорят только об одной стороне его художественного видения и метода - это праздничность, декоративность: «… поскольку у меня на картине остается некоторое свободное пространство, я украшаю его вымышленными фигурами <…> мне было заказано украсить ее [картину - Д. Ч.] так, как я сочту подходящим; а она велика и может вместить много фигур <…> я их сделал [персонажей, не имеющих отношения к самой Тайной вечере - Д. Ч.], предполагая, что эти люди находятся за пределами того места, где происходит вечеря». Но эти, имеющие, казалось бы, столь простое объяснение черты композиции - по сути ее праздничность - тоже связаны с концепцией времени в живописи Возрождения. «Если средневековая икона, - пишет И. Данилова, - это разрыв человеческого времени, это окно в вечность, «праздник», то ренессансная картина - это не столько «праздник», сколько празднество, зрелище, и в этом смысле она вся в настоящем; зрелище, которое разворачивается на улице современного города, в современном интерьере на фоне современной природы. И даже если архитектурные и пейзажные фоны ренессансных картин не всегда портретны, они очень точно определенны во времени - это природа современной Италии и современная архитектура, реально существующая или предназначенная для осуществления, но воспринимаемая как уже сбывшаяся. Еще в большей степени связывают картину с настоящим изображения реальных лиц, присутствующих среди зрителей или даже выступающих в главных ролях. Но настоящее Возрождения - это гипертрофированное настоящее, которое «свернуто заключает в себе все времена», ибо «прошедшее было настоящим, будущее будет настоящим, и во времени не находится ничего кроме последовательного порядка настоящих моментов»; настоящее втягивает в себя и все прошлое, и все будущее».

"Тайная вечеря " ЯкопоТинторетто

Со времени А. Мантеньи европейская живопись все больше стремится к исторической правдивости, тем самым нивелируя вневременной характер религиозной живописи. Дж. Арган, сравнивая творчество Тинторетто и Веронезе, противопоставляет их методы: «<…> для первого характерно «понимание истории как драмы <…>, и природы как фантастического видения, омраченного или озаренного происходящими событиями, и напротив, понимание природы как идеального места для жизни у Веронезе, а за ее пределами история разворачивается как фантастическое видение». Далее Арган, развивая мысль о живописи Веронезе, подчеркивает, что «в традициях прошлого Веронезе ищет не формальные образцы для подражания или определенные темы, а методы и процессы создания чисто художественных ценностей (курсив мой - Д. Ч.). И поэтому художник рассматривает живопись в качестве чисто цветового контекста, он не проявляет особого предпочтения к историческому или повествовательному сюжету. Он стремится к тому, чтобы образ воспринимался как нечто современное и реальное и чтобы глаз схватывал его полностью и сразу, не обращаясь к значению». Однако «значение» в произведении может носить не только моральный и исторически-смысловой характер, но и абстрактно-философский характер, а пространственно-временной континуум говорит уже на своем языке, часто отстраняясь от воззрений и смысла, вкладываемого художником в его произведение. Арган также говорит о близости живописи Веронезе к «музыке с ее чистыми сочетаниями звуков». Это небезынтересно в контексте нашего исследования ввиду того, что музыка - это «временное» искусство и, вводя понятие «музыкальность живописного произведения», мы тем самым переводим категорию времени в изобразительном (то есть не временном) искусстве в новое качество, неразрывно связанное с символическим строем произведения.

Такому видению пространственного, не временного искусства живописи через призму временного искусства музыки резко противостоит позиция Леонардо да Винчи. Главную заслугу живописи Леонардо видит в том, что она преодолевает время, сохраняя настоящее для вечности. Очень важный аспект леонардовского понимания категории времени в живописи отмечает И. Данилова: «Живопись, по мысли Леонардо, способна противостоять времени не только в этом своем мемориальном качестве. Живопись - искусство, принципиально не временное, и именно в этом состоит ее специфика. Леонардо проводит четкое различие между поэзией и музыкой, с одной стороны, и живописью - с другой. Первые два вида искусства рассчитаны на последовательное восприятие во времени, живопись же должна открываться взгляду смотрящего вся одновременно». Вывод, который делает Данилова, она распространяет на живопись Возрождения в целом: «…картину Возрождения правомочно рассматривать не с точки зрения передачи в ней временного развития, а, наоборот, с точки зрения преодоления его; картина Возрождения не разворачивает, а свертывает временную перспективу, спрессовывает в «одновременность, в которой замыкается созерцание живописной красоты», все сюжетные прежде и после. В картине Возрождения нет четвертого измерения, разновременные эпизоды вписываются в трехмерную структуру настоящего».

В картине Леонардо «Тайная Вечеря» образ вечности и времени находит, пожалуй, самый классический и уравновешенный характер. Христос, безусловно, - центр композиции, над его фигурой нет (как в картине Веронезе) давящей массы арок. Единое пространство расчленяется окнами на зоны, органично связанные с композиционными группами, но не разрушается и не теряет своей цельности; сохраняется «единство конкретного и вечного». «Тайная вечеря» была имена тайной и не допускала других участников, кроме Иисуса с учениками. В произведении Леонардо воплотился принцип отождествления «трансцендентного средневекового бога с миром». Тайная вечеря, по сути, перестает быть тайной в картинах более поздних художников, по мере нарастания отчуждения божественного, вечного от мирского, временного. В композиции Леонардо «безвременность» образов и связанная с нею загадочность главных героев породила массу интерпретаций картины. Веронезовская картина - это не изображение таинства в христианском понимания - это изображение движения, жизни, всепоглощающего течения времени.

Во многих отношениях Веронезе повторяет общую композиционную схему, характерную для решения сюжета «Тайной вечери» (Д. Гирландайо, А. дель Кастаньо, Л. да Винчи и др.) Но в композиции Веронезе появляются такие особенности, которые заставляют говорить о принципиальном отличии этой картины в темпоральном аспекте. Однако, надо помнить, что мы рассматриваем символику времени в ее неразрывной целостности с пространственным решением. Классическая модель изображения этого сюжета - Христос - ключевая фигура, расположенная в центре картины, важнейшие силовые линии картины естественно подчеркивают его главенствующую роль как центра исторического времени (для христиан означавшего все время). В картине Веронезе центральная фигура - Христос - самый важный момент жизни на Земле - подчеркнуто погружена в поток событий, где время приобретает абстрактный и не зависящий от хода «Священной истории» характер.

Отмечая эту особенность, нельзя обойти вниманием «Тайные вечери» Тинторетто, где также подчеркивается погруженность этого события во временной поток, однако это достигается другими средствами. В Тайной вечере из Сан-Маркуолы (1547г.) практически нет фона, что создает ощущение приближенности к героям картины, а пол, ввиду сильного перспективного искажения, создает впечатление скользкости. Динамизм и подчеркнуто временной характер композиций Тинторетто заключен не только в движениях фигур: «<…> это в большей степени особенность техники художника».

В композиции Тинторетто 1592-94 гг. Тайная вечеря показана как динамичное событие, где смысловой центр смещен вправо по восходящей линии, что усиливается линией горизонта, проходящей над головой Христа, а значит ставящей фигуру Христа ниже зрителя. Веронезе, формально продолжая традицию изображения Христа как ключевой фигуры Священной истории в центре, композиционно подчиняет ее другим, более масштабным фигурам и элементам композиции. Этим он ставит под сомнение главенство Священной истории над обыденным временем.

Сам сюжет композиции предполагает изображение религиозного таинства. М. Элиаде отмечал, что вся история религий - это «ряд иерофаний», проявлений священной реальности. То есть священная реальность может являть себя в различных формах (храм, гора, камень, дерево и др.), при этом земной образ берет на себя символическую функцию сакрального. По мысли Элиаде высшая форма иерофании - Иисус Христос - Бог, воплотившийся в человеке. «Благодаря этому, линейное время Библии оказывается сакрализованным, а события Нового Завета, происходящие в профанном времени, стали Священной Историей, так как их экзистенция трансформирована фактом иерофании» . Однако факт иерофании в живописных произведениях Нового времени часто ставится под сомнение, и в связи с этим нарушается вертикаль священное - профанное, они как бы вступают в борьбу, и время становится безучастной абстрактной категорией в духе абсолютного времени Ньютона.

В композиции Веронезе возникает противоречие между строгостью пространственного решения и смысловой наполненостью изображенного события (в контексте христианской культуры). По мысли М. Н. Соколова, для культуры 15-17 веков характерна доминирующая роль символического образа Фортуны: «Развитие предгуманистических настроений в позднесредневековом сознании выводит Фортуну на передний план художественной культуры <…> Постоянно сближаясь с Матерью-природой, порой до полной неразличимости, Фортуна включает в число своих символических манифестаций времена года, естественные природные циклы, что имеет место уже у Боэция. В динамическом космосе Ренессанса, идущем на смену статическому космосу средневековья, богиня Судьбы вновь обретает облик повелительницы плодородия, направляющей круговое движение сезонов <…> Повелительница стихий, она постоянно тяготеет к тому, чтобы узурпировать права Бога. Колесо Судьбы разрастается до масштабов всей Земли, охватывая весь orbis terrarum , более того - очерчивает собой и космические сферы». В картине Веронезе скрытое присутствие Фортуны выражается во вращательном движении фигур (совершенно случайных с позиции иконографии этого сюжета) вокруг стола, где находятся главные действующие лица. Композиционные приемы всячески дают почувствовать, казалось бы, незначительность этого «исторического» события в мировом течении времени. Наиболее примечательно в этой композиции, что вращение выражается не в буквально выстроившихся по кругу фигурах, а через сложную систему пространственного построения. Движение происходит, по большей части, в горизонтальной плоскости, которая в картине показана при помощи низкой линии горизонта, четко совпадающей с поверхностью стола, на котором стоит чаша (символ Евхаристии). Таким образом, все ключевые фигуры своего рода придавлены массой архитектуры.

В произведении Веронезе столкнулись две взаимно исключающие тенденции: произведение создавалось для пропаганды христианского вероучения, каноны изображения Тайной вечери имели глубокие традиции, во многом композиция была обоснована с точки зрения теологических догматов и испытала влияние мистицизма. В эту композицию вторглась культура, родственная больше Ф. Рабле, чем папскому Риму. В произведении присутствует время народной стихии, которое воспринимается «в значительной мере циклично, как повторение»и линейное время иудео-христианской традиции. Исследователи творчества Веронезе отмечают, что его «таланты были наилучшим образом пригодны для изображения мифологических и аллегорических сюжетов в живописи».

Подводя итог на данном этапе исследования, представляется необходимым подчеркнуть сложную взаимосвязь античной мифологической модели времени и линейной необратимой модели в культуре Западной Европы на рубеже Нового времени. По мнению М. С. Кагана «признание библейского «Всё возвращается на круги своя…» лишает время его главного отличия от пространства и дезаксиологизирует его восприятие. Даже ренессансный переход от религиозно-мифологического сознания к научному начался с открытий астрономии, предметом которой является пространственная организация космоса и циклического возвращения уходящего во времени». Неслучайно, наряду с открытиями в естественных науках, мыслители 15 -17 веков (П. дела Мирандола, М. Фичино, Парацельс, Коперник, Галилей, Т. Браге, Дж. Бруно, Я. Беме и др.) часто обращались к мистицизму и возрождали некоторые гностические идеи времен поздней античности. Обращение к архаическим моделям времени и пространства соседствовало с революционными открытиями в астрономии. «Культура Запада вернулась к открытой античностью «мере всех вещей» в Человеке, а не в Боге, и тем самым признала ценность протекающего во временной структуре человеческого бытия, а не вневременного бытия богов, ценность преходящего в реальности, а не вечного в воображаемом посмертном «существовании», неповторимого — ибо «нельзя дважды войти в одну и ту же реку…», а не периодически возвращающегося в новом цикле уподобленного жизни растительного мира бытийного круговорота».

Каждое живописное произведение имеет свою темпоральность: в каждом произведении категория времени - немаловажная категория наряду с пространством. Для нас представляется неправильно рассматривать по отдельности категории пространства и времени, так как они являются двумя неразрывными категориями бытия - не только физического мира, но символического мира искусств, в котором действительность переплетается с интеллигибельными образами, образуя особую темпоральность в символической форме. Эта темпоральность включает в себя несколько положений, которые, в свою очередь, образуют единую систему в восприятии художественного произведения: время, эпоха создания произведения; жизненный опыт и время автора, его мировоззренческая установка; символический строй живописного произведения, восходящий к архетипическим образам пространства и времени; непосредственно опыт зрителя и его умение «читать» живописную картину. Все эти четыре компонента в восприятии символики времени нужно учитывать с позиции скрытой и явной символики. Скрытая и явная символика находятся в диалектической зависимости.

Оригинал записи и комментарии на