Платонов А. П
Особенности композиции романа А. Платонова Чевенгур - страница №1/1
РЕФЕРАТ
на тему
«Особенности композиции романа А.Платонова «Чевенгур»
Выполнил:
Проверил:
Новокузнецк 2008
Что такое композиция?……………………………………………………. 4
Отличие фабулы от сюжета……………………………………….. 6
Сюжетные особенности романа Платонова «Чевенгур»……………… 8
Список использованных источников…………………………………………… 14
ВВЕДЕНИЕ
Композиция любого художественного произведения очень важна для читателя и исследователя. Она объединяет сюжетные элементы, определяет состав и последовательность расположения частей литературных произведений, а также связь между отдельными художественными образами. Особый интерес могут представлять с точки зрения композиции произведения мастера сказа, повести, романа ХХ века Андрея Платонова (1899-1951).
Тема реферата: «Особенности композиции романа А.Платонова «Чевенгур». Данная тема актуальна по следующим причинам.
Во-первых, Андрей Платонов относится к писателям, чье творчество остается пока мало изученным как в России, так и за рубежом, в связи с тем, что публикация его произведений была запрещена в России долгое время, до конца 80-х годов ХХ века.
Во-вторых, проблема композиции и фабулы произведений в последнее время незаслуженно отступила на второй план.
В-третьих, роман «Чевенгур» может представлять исследовательский интерес с точки зрения его композиции.
Проблема композиционных особенностей творчества Платонова и романа «Чевенгур», в частности, изучалась следующими литературоведами: Л.Шубиным в его работе «Поиски смысла отдельного и общего существования», Н.В.Корниенко в монографии «История текста и биография А.П. Платонова». Однако, исследователи творчества давали целостный анализ произведений Андрея Платонова, не углубляясь в тонкости проблемы сюжета и композиции.
Цель данной работы: на основе знакомства с содержанием романа «Чевенгур» выделить основные элементы композиции и определить их особенности и роль в раскрытии сюжета.
Для достижения цели необходимо поставить и решить следующие задачи:
Выяснить значение терминов «композиция», «сюжет» и отличие последнего от фабулы;
Выявить особенности композиции романа «Чевенгур».
Данная работа может представлять практическую ценность при изучении творчества писателя Платонова на уроках литературы и на элективном курсе по этому предмету.
1.Что такое композиция?
Литературный энциклопедический словарь определяет композицию (от лат. сompositio – составление, соединение) как расположение и соотнесенность компонентов художественной формы, т.е. построение произведения, обусловленное его содержанием и жанром. 1
В произведениях искусства, по словам Л.Н.Толстого, часто бывает «…нельзя вынуть один стих, одну сцену, одну фигуру, один такт из своего места и поставить в другое, не нарушив значение всего произведения» 2 .
В качестве синонимов термина «композиции» нередко используются термины «архитектоника» (от греч. аrchitektonike – строительное искусство) и «структура» (от лат. structura – строение, расположение). Подобно архитектору, прозаик или поэт вырабатывает какой-план, проект будущего произведения. Но поскольку автор сам выступает строителем своего произведения, то по ходу творческой работы композиционный план может меняться.
Композиция литературного произведения включает в себя:
1)«расстановку» персонажей (т.е. систему образов);
2) события и поступки (композиционный сюжет);
3) способы повествования (смена композиционного плана);
4)подробности обстановки;
5) поведения и переживания (композиционные детали);
6)стилистические приемы (речевая композиция);
Композиционный сюжет включает в себя обязательные элементы (завязка, развитие действия, кульминация и развязка) и дополнительные (экспозиция, пролог, эпилог), а также внесюжетные элементы композиции.
Важнейшим аспектом композиции, особенно в произведениях большой формы, является их композиционный сюжет. При этом композиционное оформление сюжета бывает различным. Сюжетная композиция может быть последовательной (события развиваются постепенно в хронологическом порядке), обратной (события даны читателю в обратной хронологической последовательности), ретроспективной (последовательно излагающиеся события соединяются с отступлениями в прошлое).
Внутренними задачами композиции являются непрерывность движения художественной мысли и чувства. Для этого нужно, чтобы каждый новый композиционный элемент включался в связи со всеми предыдущими. Такая связь частей и целого может считаться идеалом художественной композиции.
Законы композиции различаются для поэзии и прозы, для разных родов и жанров литературы. Так, в стихотворных произведениях, особенно лирических, композиция отмечена строгой соразмерностью интонационно-синтактических и метрико-ритмических единиц (стих, строфа).
А в драматургическом произведении важную роль приобретает диалог, а описания и характеристики сведены к кратким ремаркам. Сюжет романа содержит больше фабульных линий и поворотов, чем сюжет рассказа.
Но и в стихе, и в прозе – в произведении любого жанра подлинная художественная глубина достигается тогда, когда в композиционном строительстве активно участвует слово, индивидуальный авторский язык, своя неповторимая интонация. Прочная связь приемов композиции с приемами языка – одно из важнейших условий художественного таланта.
Отличие фабулы от сюжета.
Фабула (от лат. fаbula – рассказ, басня) 4 – повествование о событиях, изображенных в эпических, драматургических произведениях, в отличие от самих событий – от сюжета произведений.
В современной литературно-критической и школьной практике термины «сюжет» и «фабула» осознаются как синонимы, или же сюжетом называется весь ход событий, а фабулой – основной конфликт, который в них развивается. Нередко эти термины употребляются в обратном соотношении. Сюжет – «предмет», т.е. то, о чем повествуется, а фабула, с той же точки зрения, - само повествование о «предмете».
Фабула может отличаться от сюжета:
порядком повествования – о событиях рассказывается не в той последовательности, в какой они происходят в жизни героев, а с перестановками, пропусками, последующими узнаваниями («Герой нашего времени М.Ю.Лермонтова);
субъектом повествования – оно может вестись не только от автора, никак себя не проявляющего («Дело Артамоновых» М.Горького), но и от лица очевидца событий («Бесы» Ф.М.Достоевского), или от лица героя («Прощай, оружие!» Э.Хемингуэя);
мотивировкой повествования (воспоминание – «Хаджи-Мурат» Л.Н. Толстого, дневник – «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя, летопись – «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина и т.д.);
Всю структуру сюжета и его конфликты необходимо изучать функционально, в его связях с содержанием, в его эстетическом значении.
Существует точка зрения, которая не представляется обоснованной, что термин «фабула» излишен, поскольку диапазон его значений покрывается понятием «сюжет», «схема сюжета», «композиция сюжета».
Только на основе анализа сюжета можно функционально анализировать фабулу произведения во всем сложном соотношении ее собственных сторон.
Сюжетные особенности романа Платонова «Чевенгур».
Роман «Чевенгур», к созданию которого Андрей Платонов приступил в двадцать семь лет, - не просто самый по объему его текст, но и своеобразная веха в творчестве художника: здесь писатель подверг критическому пересмотру, зачастую доводя до абсурда, «ультрареволюционные» идеи, нашедшие выражение в его поэзии, публицистике и художественной прозе начала 20-х годов. Написание романа длилось четыре года (1926-1929гг.).
«Чевенгур» - один из наиболее ярких образов сюрреалистического стиля А.П.Платонова, сформировавшегося к середине 20-х годов. Узнаваемые черты реальной действительности первых десятилетий ХХв. Принимают здесь гротескно-мифологический вид (ощутимо влияние «Мертвых душ» Гоголя, «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина).
«Путешествие с открытым сердцем» - таков подзаголовок романа. Кроме прямого смысла, относящегося к путешествию в удивительный город Чевенгур главного героя – Саша Дванова, есть в подзаголовке, как это всегда бывает у Платонова , и другой, сокровенный смысл: продвижение всего человечества в сторону будущего возможно, по Платонову, лишь в том случае, если его будут совершать с распахнутым сердцем. И еще один, совсем уж потаенный смысл подзаголовка утверждает, что поиски Чевенгура героями, размышления о нем, равно как и все повествование целиком, написаны без злого умысла, без камня за пазухой – от чистого сердца. Автор наравне с героями и вместе с читателями предпринимает попытки осмыслить пути нового мироустройства.
В жанровом отношении, «Чевенгур» соединяет черты «романа воспитания» и «романа-путешествия». Тема города Чевенгура, символа и вместе с тем совершенно конкретного места будущей счастливой жизни, возникает исподволь, безымянно. Так часто случается у Платонова: тема уже присутствует, но словесно не обозначена, не названа. Пока она звучит смутно, отдаленно, но от этого – еще более притягательно.
Роман описывает далекий и долгий путь главного героя Саши Дванова и его товарищей к Чевенгуру. Название города Чевенгура фонетически ассоциируется в первую очередь со словом «вечный [город]». А сама фамилия главного героя, Дванов обозначает принципиальную двойственности его личности и жизнеповедения – «гамлетовскую» разделенность деятеля и созерцателя: принимая более или менее активное участие в событиях, он вместе с тем остается посторонним всему происходящему. Показательна фраза приемного отца Дванова, Захара Павловича: «Большевик должен иметь пустое сердце, чтобы туда могло все вместиться». Образ раздвоенности героя соответствует одной из фундаментальной идей романа, состоящей в том, что бесконечное форм бытия не поддается жесткой схематизации; за отсутствием критерия истины, предпочтение не может быть отдано ни одной из многочисленных моделей мира. Символичен в этой связи эпизод романа, когда на железнодорожном пути сталкиваются составы, идущие навстречу друг другу (паровоз в одном из них ведет Дванов); таким образом получает гротескное развитие реализованная метафора Маркса: «Революции – локомотивы истории». Тревожная нота, заданная в начале второй части романа («Революция –рыск…»), неизвестная до последних лет читателям, звучит все явственнее: крушение – знак беды.
Художественное время романа, представляющее в начале фабулы жизнеподобно-однородным, постепенно с наступлением эпохи революции и гражданской войны, распадается на отдельные потоки, в зависимости от характера и глубины революционных преобразований в том или ином населенном пункте, каждый из которых образует свой собственный хронотоп (биттермановское лесничество, «ревзаповедник» Пашинцева, хутор Ханские Дворики, коммуна «Дружба бедняка» и т.п.). Обитатели этих мест, которых встречают странствующие герои Александр Дванов и Степан Копенкин, по-своему участвуют в обсуждении актуальных социально-философских проблем. Перед нами – как бы «перевернутые» гоголевские «Мертвые души». Там- авантюра жаждущего наживы Чичикова и ряд исповедующих религию накопительства Собакевичей, Маниловых, Коробочек, как по мановению палочки на фоне России становящихся мелкими, игрушечными. Здесь – готовые на любые лишения ради хоть сколько-нибудь сносного будущего «душевные бедняки» и их беззаветный поводырь Саша Дванов. То, что оставалось «за кадром» у Гоголя, воплотившись в символ мелькнувшей «птицы-тройки», оказывается у Платонова в центре повествования. Крупным планом – жесткие, резкие, драматические портреты.
Едва Дванов узнает, что в городе Чевенгур «устроен» коммунизм, как немедленно отправляется туда. Следом за ним собираются «командир полевых большевиков» Копенкин, рабочий Гопнер и крестьянин Алексей Алексеевич. Так начинается третья, заключительная, наиболее идейно и эмоционально насыщенная часть романа. Если прежде путешествие длилось, распространяясь вширь и вдаль, - теперь оно устремляется вглубь. Повествование сосредотачивается на главном: на поисках сущности человеческой жизни и человеческого счастья.
Здесь группа коммунистов во главе с Чепурным и названным братом Александра Дванова – Прокофием, вознамерившись совершить мгновенный «прыжок» в коммунизм, организует конец света – «второе пришествие» для местной буржуазии; в результате массового расстрела убиты все жители города. С этого момента, по мнению коммунистов, настает «конец истории»: прежнее время остановилось, и наступило блаженное бытие в мире без эксплуатации, в котором единственным работником является солнце (образ Чевенгура прямо ориентирован на мифологему утопического «Города Солнца»). С появлением пришельцев из большого мира (Александра Дванова и Симона Сербинова) оказывается, что время в нем, действительно, двигалось быстрее, чем в Чевенгуре.
Собравшиеся в Чевенгуре люди хотят научиться жить как-то иначе – более разумно, одухотворенно, светло. Но это оказывается непосильной задачей, которую решить поодиночке невозможно. Наверное, только так и можно выжить человечеству. А иначе оно терпит крах, как потерпел его вдохновенно выдуманный, но и так и не осуществленный Чевенгур.
Роман Платонова «Чевенгур» - это печальная сказка о горьком человеческом опыте, в которую заложены многие и многие смыслы.
Здесь – богатырь духа Копенкин, по-былинному могучая лошадь с именем-метафорой Пролетарская Сила, доверчивый и простодушный, как сказочный Иванушка-дурачок, Саша Дванов…
Но, помимо сказочной канвы повествования, в романе явно присутствует и другая интонация, уживающаяся, а может быть, вытекающая из сказочной: житийная. Именно житийный мотив и охраняет произведение от восприятия его как «карикатурного», «ирокомического».
Перед нами – житие Александра Дванова, несущего идею понимания и сочувствия, идею устройства мира по истинно человеческим законам. Житие Копенкина, посвятившего себя утверждению революции. Житие Пашинцева с его защиты революции «в нетронутой геройской категории».
Это тема – тема высокого духовного пафоса – звучит в конце романа.
Гибель Чевенгурской коммуны, уничтоженной неким «машинальным» вооруженным отрядом, воспринимается не столь как долгожданное крушении бесчеловечной утопии, сколько как трагическое недоразумение.
Так что же мы видим в конце романа? Здесь, в небольшом, но преисполненном необычайной духовной энергии фрагменте, говорится о герое, уходящем и продолжающем свою жизнь «в поиске дороги, по которой когда-то прошел его отец в любопытстве смерти, а Дванов шел в чувстве стыда жизни перед слабым, забытом теле…». Дороги не исходящей, а восходящей, устремленной вдаль, вглубь, ввысь – короче говоря, в будущее. Если Саша Дванов растворяется в пространстве и времени, оставаясь в памяти и продолжая свое существование уже в нас и сегодня, то Прокофий Дванов, не выходя из границ скромного бытового повествования, более подходящего складу его характера, как бы присягает памяти Саши и, памятуя, - преображается. Его слова, убеждающие Захара Павловича в том, что Саша будет возвращен: «Даром приведу!» - не пустое обещание. Они звучат как клятва.
Есть Пролетарская Сила, мерным шагом возвращающаяся в Чевенгур. Есть разыскивающий приемного сына Захар Павлович. Есть очеловеченный Прокофий Дванов. И есть у них в памяти Александр Дванов и примечтавшийся, но так и не осуществленный город Чевенгур.
Вот финал повествования – финал, обещающий трудное, мучительное, но неизбежное начало.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В ходе изучения темы реферата был рассмотрены теоретические вопросы композиции художественного произведения, о ее элементах и значении для художественного произведения; даны определения как самой композиции, так и ее композиционному сюжету и фабуле, с рассмотрением различий между ними.
В ходе исследования были изучены критические работы исследователей творчества А. Платонова по выявлении сюжетно-композиционных особенностей романа писателя «Чевенгур» и сделаны следующие работы:
определен жанр романа и его стиль;
влияние на писателя классиков литературы при создании образов персонажей в романе;
раскрыто значение подзаголовка романа;
рассмотрено развитие композиционного сюжета на протяжении трех частей романа, их меняющаяся хронология;
определены интонации произведения, его пафосность.
В ходе исследования была предпринята попытка достигнуть цель по выявлении отличительных композиционных особенностях романа А.Платонова «Чевенгур», о его месте в творчестве писателя и среди произведений начального советского периода.
Список использованных источников.
Гюнтер Г. Жанровое проблемы утопии и «Чевенгур» А.Платонова//Утопия и утопическое мышление. М.,1991.
Дмитровская М.А. Проблема человеческого сознания в романе А.Платонова «Чевенгур».
Золотоносов М. «Ложное солнце»: «Чевенгур» и «Котлован» в контексте советской культуры 20-х годов//Андрей Платонов: Мир творчества.М.,1994.
Литературный энциклопедический словарь/Под общ. ред.В.М.Кожевникова, П.А.Николаева.-М.:Сов. энциклопедия, 1987.-752с.
Парамонов Б. Чевенгур и окрестности//Континент, 1987, №54.
Платонов А.П. Впрок: Проза/Сост. М.Платоновой; Вступ. статья Т. Шехановой.-М.:Худож. Лит., 1990.- 655с.
«Русские писатели о литературном труде». т.3, 1955, с.537.
Энциклопедия мировой литературы. – Спб.: Невская книга, 2000. -656с.
Яблоков Е.А. [Комментарий]//Платонов А. Чевенгур. М., 1991.
1 Литературный энциклопедический словарь/Под общ. ред.В.М.Кожевникова, П.А.Николаева.-М.:Сов. энциклопедия, 1987.-752с.
2 «Русские писатели о литературном труде». т.3, 1955, с.537
3 Литературный энциклопедический словарь/Под общ. ред.В.М.Кожевникова, П.А.Николаева.-М.:Сов. энциклопедия, 1987.-752с.
4 Литературный энциклопедический словарь/Под общ. ред.В.М.Кожевникова, П.А.Николаева.-М.:Сов. энциклопедия, 1987.-752с.
© А. Худзинска-Паркосадзе, 2007
ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА «ЧЕВЕНГУР»
А. Худзинска-Паркосадзе
Творчество Андрея Платонова постоянно вызывает живой интерес литературоведов и любителей литературы. Литературоведение пытается найти ответы на самые основные вопросы, касающееся платоновской поэтики, такие, хотя бы, как определение жанра единственного законченного романа писателя «Чевенгур». При решении этой проблемы ученые разделились на две основные группы: первая считает этот роман антиутопией, вторая - утопией. Однако есть и третья группа, которая пытается зачислить этот жанр одновременно к антиутопии и утопии, несмотря на их противоположность.
С одной стороны, критики подчеркивают, что Чевенгур, «жутковатое место-загадка», находясь вне реального пространства и времени, отвечает основному признаку города-утопии: то есть места, которого нет Ч. Данное определение подкрепляется утопичностью самой идеи коммунизма 2, утопическими идеалами времени, которые воплотил Платонов 3. Используются и другие термины для определения жанра романа: метаутопия 4, трансутопия 5 и т. д. А. Поморски называет произведение «Чевенгур» преорвелловской антиутопией наряду с «Мы» Е. Замятина6.
С другой стороны, критика отмечает, что в романе Чевенгур отчетливо выделяются особенности, свойственные антиутопии: идея социализма и всеобщего счастья на земле, сталкиваясь с конкретной человеческой судьбой, приводит к трагическому финалу7. О. Лазаренко сущностную черту антиутопии в Чевенгуре видит в признании Платоновым приоритета вечной и естественной жизни над идеей 8.
Насколько адекватны такие прочтения Чевенгура? В этом отношении мы согласны с мнением В. Свительского, который отмечает, что Платонов в Чевенгуре раскрыл неизбежность встречи утопии с реальностью, выразил ее в «новом, небывалом, художественном синтезе». Платонов в произведении, по-
священном реальной жизни, вместе с утопией дал ее обсуждение, ее коррекцию действительностью. В. Свительский называет роман Чевенгур трагической утопией Платонова 9.
Итак, если Чевенгур нельзя однозначно назвать утопией или антиутопией, то вопрос
о жанре остается открытым. Может быть, Платонов сыграл с читателем некую шутку «и так и обратно». Может быть, не случайно Андрей Климентов выбрал для себя псевдоним, сходный с фамилией одного из своих любимых философов - Платоном 10. Ведь картина Чевенгура странным образом напоминает идеальное государство, о котором писал Платон в своем трактате. Философ считал, что в идеальном государстве нет места для того, что бесполезно и вредно (в том числе и больных, калек, «вредителей» общества и т. п.). Такой подход напоминает подход чевенгурских большевиков к старым чевенгурцам и дает основание утверждать о жанровой установке автора Чевенгура на Государство Платона.
Платон считает, что в идеальном государстве власть должна быть сосредоточена в руках мудрецов-философов, «спасителей», которые лучше всех знают, что хорошо, а что плохо. Здесь имеется и авангард, и охранители границ и блюстители порядка. Это своего рода разновидность федоровских «надзирателей», то есть верное отражение образа чевенгурских большевиков. Они составляют элиту власти и, согласно Платону, должны отказаться от имущества и жить по-спартански. Представители власти лучше всех понимают нужды и потребности остальных. Тех, которые являются врагами нового порядка, и тем самим государства и богов, ожидает смертельный приговор. Ради блага государства необходимо ограничение свободы мысли и действия п.
Платон знал, что в неидеальном мире невозможно создать идеальное государство, но был убежден, что люди должны стремиться к осуществлению идеала. Он основал свой
проект идеального государства на вере в то, что идеальный мир (то есть мир совершенных идей) имеет своей конечной целью осуществление в материи. Материя в Космосе становится совершеннее в меру своего приближения к миру чистых идей, то есть Вселенной. Это стремление к совершенствованию через красоту Платон называет любовью 12. Платон пишет о потребности объединения одной целью всех людей ради создания справедливого государства и воспитания совершенного человека 13. Однако, как отмечают ученые, в своих деталях и методах реализации теория Платона с презрением относится к свободе и счастью человека как личности 14.
Идеальное государство Платона считается утопией 15, поскольку воплощает модель «наилучшего» земного устройства. В то же время, образ платонского государства соответствует также модели тоталитарной системы власти 16. Отсюда можно сделать вывод: определение Чевенгура как утопии или антиутопии связано с загадкой определения платонс-кого Государства. Ведь утопии, созданные в древности - это мифы, которые в ХХ веке превратились в антиутопии. Утопия - проект рационально организованного социума. Сфера антиутопии - частное бытие личности, нечто сокровенное и глубоко индивидуальное. Героем ее становится человек, который пробует строить свое существование согласно представлениям о духовной гармонии 17.
Влияние идей Платона на мировоззрение Платонова уже не раз отмечалось критикой 18. Подчеркивался именно тот факт, что Платон является родоначальником утопии, и то обстоятельство, что с критикой идеализма Платонов выступил в одной из своих самых ранних статей в газете «Воронежская коммуна» от 17 и 20 октября 1920 года под заглавием «Культура пролетариата»19. Философия Платона просвечивает не только сквозь жанровую форму Чевенгура. Как справедливо отметила Я. Шимак-Реиферова, влияние Платона сказалось также на представлениях героев романа о душе и теле. Они «чувствуют» и «формулируют» мир по Платону 20. На наш взгляд, платоновская философия в значительной мере основана на пла-тонском мифе, стержнем которого является дуалистическая модель миропорядка.
Мифологизм мышления непосредственно связан с вопросом человеческого восприятия мира и процессом его осмысления 21. Миф - образец для других литературных жанров. Исследователи давно отметили связь некоторых ритуалов, племенных обычаев, верований с жанром сказки. У большинства исследователей не вызывает сомнения факт происхождения сказки от первобытного мифа 22.
Сказочный сюжет переосмыслял мифологические представления, иногда воспроизводя их в буквальном смысле. К самым устойчивым мифологическим мотивам и темам, которые впитывала в себя сказка, принадлежат тема рая, поиски «иного царства» («тот свет»), тема посвящения и испытаний героя во время его странствования. Владимир Пропп сюжетную схему волшебной сказки возводил к двум основным циклам мифологических представлений. Первый связан с обрядом инициации, то есть перехода героя в новый статус, а второй отражает древние представления о месте загробного существования душ и путешествием в иной мир 23. Следует здесь подчеркнуть, что между этими циклами трудно провести четкую границу, так как обряд инициации и представления «того света» присущ многим верованиям. Обряд инициации был связан с последующим за ней воскресением.
Согласно В. Проппу, волшебная сказка отличается прежде всего повторимостью функций, то есть однородных действий героев, важных для развития сюжета 24. Отсюда и однородность композиции. Ученый называет несколько основных мотивов, которые определяют жанр волшебной сказки. Чевенгур как роман, а значит - более сложный по своей структуре жанр, имеет две сюжетные линии, одна относится к отцу-рыбаку, а другая к Саше. Тем не менее обе сюжетные линии соответствуют композиционным требованиям волшебной сказки.
Начнем с отца Саши: временный уход из дома можно понимать как уход из сего мира в мир смерти. Следовательно, в качестве запрета выступает здесь недозволенность лишения себя жизни. Интересно, что по отношению к Саше этот запрет касается не его непосредственно, а других лиц, то есть запрет лишения жизни других людей относится к убийству старых чевенгурцев большевиками, а за-
тем убийства их же бандой кочевников. Хотя Саша не является нарушителем этого запрета, именно он стремится перебороть его зловещую силу - стихию смерти.
В. Пропп считал нарушение запрета главным элементом завязки действия и начала интриги. Соответственно самоубийство отца Саши представляет собой завязку действия и начало путешествия Саши. Согласно требованиям жанра волшебной сказки ее герой должен стать типом искателя, который вынужден покинуть дом и отправиться в неопределенном направлении. Саша - искатель правды бытия, он вынужден сначала покинуть дом приемного отца Прохора Абрамовича Двано-ва, потом могилу отца-рыбака и, наконец, дом Захара Павловича. Герой романа отправляется сначала побираться, а потом искать коммунизм.
Саша Дванов представляет собой, как и герой волшебной сказки, тип мужика, он сын рыбака. В романе практически отсутствует его внешняя характеристика. Главной чертой Саши является благородство, в основе которого его желание помочь другим. Он обладает и другим основным качеством волшебного героя - способностью сочувствовать другим. Любопытно, что в русских волшебных сказках персонаж олицетворяет любовь к отцу, последнюю просьбу которого выполняет как святую обязанность. Припомним, что Саша решил отправиться в Чевенгур после того как увидел отца во сне и тот сказал ему: «Делай что-нибудь в Чевенгуре: зачем же мы будем мертвыми лежать...»25. Именно этот эпизод романа объединяет в себе сказочную функцию соединительного момента и посредничества.
Симптоматично, что в романе Платонова функцию волшебного помощника и антагониста выполняет один герой - приемный брат Саши Дванова - Проша Дванов. Ведущей чертой волшебного помощника является большая активность, по сравнению с пассивностью главного героя. Для нас существенное значение имеет тот факт, что Саша руководствуется в жизни зовом своего открытого сердца, а Проша, в противоположность ему, хладнокровным умом. Именно это обстоятельство легло в основу антагонистического соотношения этих двух персонажей.
По такому же принципу композиционную ось волшебной сказки составляют два антагонистических царства. В Чевенгуре эти царства приобретают истинно онтологическое содержание - во-первых, земное царство, то есть этот мир, и во-вторых - царство тьмы, то есть тот свет. Сам город Чевенгур относится также к символике царства тьмы, поскольку находится он в оппозиции с окружающим его «внешним» миром. Там «время безнадежно уходило обратно жизни» (Ч., с. 225), в Чевенгур «трудно было войти <...> и трудно выйти из него» (Ч., с. 231). Поэтому Чевенгур и оказался местом испытания главного героя.
Главная функциональная черта испытания заключается в том, что его может пройти только тот, кто обладает волшебным средством. В случае Саши функцию волшебного средства выполняет мотив открытого сердца. Среди всех героев только он испытывает настоящую любовь ко всем встреченным людям, пропитанную состраданием и готовую на самопожертвование.
Характерно то, что согласно композиционным требованиям жанра волшебной сказки завязка действия реализуется через эпизод отлучки, то есть один из членов семьи должен уйти из дома. История Саши Дванова начинается со смерти его отца рыбака, который хотел «пожить в смерти и вернуться» (Ч., с. 8). Однако, несмотря на свои интенции, он нарушил запрет самоубийства, так как умер «не в силу немощи, а в силу своего любопытного разума» (Ч., с. 9). Своей смертью он создал недостачу в жизни своего сына, который с тех пор испытывает отсутствие счастья, понимаемого в рамках платоновской «теплоты». Саша надеется найти эту «теплоту» сначала в доме Прохора Абрамовича Дванова, однако неуспешно. Его судьба меняется, когда антагонист Проша соглашается привести побиравшегося приемного брата к Захару Павловичу под предлогом милостыни. Функция пособничества реализуется путем покорного подчинения Сашей воли Проши, несмотря на то, что тот совершил ранее акт вредительства, прозвав его «дармоедом» и выгнав из дома своего отца Прохора Абрамовича. Проша второй раз вызвал недостачу, испытываемую Сашей, чувство одиночества, тоску по родному отцу и человеческой «теплоте».
Функция испытания и жертвы реализуется на двух уровнях: подготовительном и окончательном. Первое испытание относится к первой части романа, в которой Саша отправляется в командировку по России и встречает отряд анархистов. В результате нападения анархистов Саша получил ранение в правую ногу. Символика этого ранения имеет большое значение для адекватного понимания этой сцены и финала романа. Ранение в правую ногу означает, что герой находится в самом начале духовного пути 26 и, отдав часть себя в качестве самопожертвования, стал полубогом и приобрел знание. Сверх того эта символическая сцена ранения сближает образ героя с образом Иисуса Христа, так как, целясь в Сашу, анархист произносит: «По мошонке Иисуса Христа» (Ч., с. 69). Получив ранение, Саша «покатился с бровки оврага на дно» (Ч., с. 69). Падение на дно - символическое нисхождение в ад и символическая смерть. Как сатана сорок дней «проверял силу духа» Христа в пустыне (Лука 4, 1-15), так и происшествие с анархистами было проверкой силы духа Саши и подготовкой его к главной жертве в финале романа. Не без значения кажется и тот факт, что Сашу раздели догола и что при этом он не испытывает ни злости, ни стыда или унижения. Для него это оказалось лишь физическим унижением, которое по своей сути должно подготовить героя к окончательному духовному испытанию и жертве. Эта сцена первого испытания и первой жертвы связана также с рождением «волшебного средства» - сочувствующего сердца. Необходимо подчеркнуть, что намеченную нами параллель Саша - Христос следует понимать в философских, но не религиозно-догматических рамках.
Путь Саши в Чевенгур соответствует пространственному перемещению героя волшебной сказки между двумя царствами. Как мы уже говорили, образец двух антагонистических царств составляет в платоновском романе мир жизни и мир смерти. Герой романа приходит в Чевенгур, чтобы убедиться, является ли он действительно единственным местом на земле, где находится окончательное счастье всего человечества - коммунизм. В Чевенгуре же состоится борьба главного героя и его антагониста. Саша, обладатель «открытого сердца», и Проша, сторонник ре-
шения жизненных вопросов при помощи разума, ведут спор о том, что такое правда и как людям обрести счастье. Проша считал, что следует пожертвовать правдой ради общего умеренного счастья, которое избранники будут выделять остальным как пайки. По мнению героя, «всякая правда должна быть немного и лишь в самом конце концов» (Ч., с. 247). Саша, однако, переубедил его, доказав обратное.
Функцию клейма, отметки выполняет поцелуй в губы, который получил Проша от Саши в начале их разговора о правде. Саша поцеловал его в знак прощения, «заметив в нем совестливый стыд за детское прошлое» (Ч., с. 245). Этот акт милосердия превратил Прошу из антагониста в помощника и последователя Саши. Сразу после рокового разговора с братом Проша отправляется в поисках жен для «прочих», впервые желая сделать что-то бескорыстно для других, а в конце романа отправляется в путь искать Сашу из-за тоски по исчезнувшему брату.
Саша желает остаться в Чевенгуре жить вместе с «прочими», поскольку только здесь он почувствовал себя счастливым. Этот факт свидетельствует о ликвидации недостачи, испытываемой раньше героем. Однако благоприятное пребывание Саши в Чевенгуре прерывает внезапное нашествие банды кочевников, которая истребила всех чевенгурцев за исключением Саши. Он чудом уходит от погони и спасается. На лошади, названной Копенкиным Пролетарской Силой, возвращается к началу своего пути - в свою родную деревню. Там состоится его неузнаваемое прибытие, так как единственный встреченный им в деревне старик Петр Федорович Кондаев не узнает его.
Развязка романа имеет сугубо мистический характер. Нельзя понять финальной сцены без ссылки на ее зашифрованное в мифологических символах значение. Главными образами-символами являются в этом эпизоде озеро как хронотоп царства смерти и ритуал самопожертвования во имя общего блага. Следовательно, функция узурпатора отведена образу воды в озере Мутево, которая «некогда успокоила <...> отца в своей глубине» (Ч., с. 306), а теперь волновалась обеспокоенная и притягивала к себе Сашу. Он помнил, что в ней осталось еще «жившее вещество тела»
его отца и именно там находится «вся родина жизни и дружелюбия» (Ч., с. 306). Необоснованное притязание узурпатора объясняется тем, что человек должен по-платоновски «делать себя» и творить в жизни и через жизнь.
Суть трудной задачи, стоящей перед Сашей, заключается в том, что он должен найти ту дорогу, «по которой когда-то прошел отец в любопытстве смерти» (Ч., с. 306), но пройти ее не в смерть, а в вечную жизнь, при этом должен он еще обличить узурпатора. Для того чтобы выполнить намеченное, его смерть должна стать не актом самоубийства, а наоборот, сакральным актом любви и милосердия. Поэтому важную роль играет в этом контексте мотив клейма-отметки, то есть поцелуя, понимаемого как совершение акта милосердия по отношению к антагонисту. Именно с помощью этого акта преодолевается главный дуализм романа: сердце / разум, жизнь / смерть. Саша «продолжает свою жизнь» (Ч., с. 306), погружаясь в воду озера Мутево, потому что он умирает «в силу» любви. Таким образом, совершается трансформация героя и он одерживает победу над главным врагом - смертью. Акт самопожертвования Саши для преодоления стихии смерти (круг смерти: убийство старых чевенгурцев, смерть ребенка, убийство новых чевенгурцев и т. д.) приобретает смысл вознесения в сферу сакрум и объединения с абсолютом, и поэтому выполняет функцию свадьбы и вознесения на престол.
Ю.М. Лотман отрицает возможность применения к роману модели, разработанной
В.Я. Проппом для волшебной сказки. Литературовед видит принципиальное отличие сказочного и романного текстов. Главные из них: строгая иерархическая замкнутость уровней (сумма функций волшебной сказки), деталь-реалия сюжета в волшебной сказке включается только в поверхностный слой текста (исключение представляет собой «волшебный предмет», то есть инструмент, с помощью которого реализуется определенная функция). Но, с другой стороны, Лотман признает, что характерной чертой русского романа является «мифология» сюжетов 27. Кажется, что роман Чевенгур Платонова является исключением от лотмановского правила.
Стилистика Чевенгура также содержит характерные свойства волшебной сказки. В свете
настоящей статьи значение имеет также разница между мифом и волшебной сказкой. В. Пропп подчеркивает, что миф, потеряв социологическое значение, превратился в сказку. Внешне начало этого процесса отмечается отделением сюжета от обрядовости. Следовательно, сказка теряет религиозную функцию мифа 28.
В романе Чевенгур, по нашему мнению, композиция и стилистика волшебной сказки обогащена философско-онтологическим содержанием. Платонов ставит вопросы о смысле жизни, об истине, о счастье. Ответы и результаты его поисков запечатлены в универсальных мифологических символах, создающих единую картину мира. Цель романа не религиозная, но философская, поскольку здесь нет очевидных ответов. Их должен найти сам читатель. Похоже на то, что жанр волшебной сказки, которая выросла из мифа, адекватнее других может выразить идейно-философские искания писателя.
Существенно также, что некоторые одной из главных качеств платоновской стилистики называют лиризм. Р. Чандлер подчеркивает, что Платонов не предлагает читателю уверенной и ясной перспективы описываемых событий. Писатель словами любви примиряет и излечивает своих героев 29.
Сходство Чевенгура с волшебной сказкой отметил уже Ю. Пастушенко, указывая на подобие Саши Дванова герою сказки, когда тот отправляется в странствие не сам по себе, а выполняя задание правителя. Более того, исследователь подчеркивает, что Саша - особый герой в особых обстоятельствах, подобных сказочным. Дванов - тип героя, корни которого уходят в древнерусскую культурную традицию, связанную с житиями святых, утопическими легендами и сказками 30.
М. Золотоносов также обратил внимание на сложную трансформацию народных сказочных представлений о идеальном устройстве в «нездешнем царстве». По мнению критика, в Чевенгуре отчетливо видно взаимовлияние знания и веры на примере описания экономической системы «чевенгурского коммунизма»31.
Несомненно, А. Платонов сознательно обратился к жанру волшебной сказки и осмыслил ее заново, придавая ей онтологический характер. Знаменательно, что после де-
мобилизации из армии в 1946 году А. Платонов все последние годы своей жизни работал над сказками (Волшебное кольцо, 1950; Башкирские народные сказки, 1949; Две крошки, 1948). Писатель считал, что подлинный художник, перелагая произведение фольклора, воссоздает и утверждает тем самым в народном сознании наилучший вариант из всех имеющихся версий данного сюжета. Платонов так писал о роли писателя, обрабатывающего народные сказки: «Писатели дополнительно обогащают и оформляют народную сказку силою своего творчества и придают ей то окончательное, идеальное сочетание смысла и формы, в котором сказка остается пребывать надолго или навсегда»32. Закономерно также, что Платонов создал свой индивидуальный жанр - онтологическую сказку, в которой соединил форму волшебной сказки с онтологическим содержанием.
Платоновские герои - сказочные философы. Они идут босиком по дороге, но касаются «не дорожной пыли и грязи, а непосредственно земного шара»33. Они - дети Вселенной. С помощью жанра волшебной сказки писатель наполняет текст философским содержанием. Стоит, однако, отметить, что если волшебная сказка рассказывала обычно о каких-то прошлых событиях («жили-были»), то Платонов концентрируется на настоящем и повествует своим современникам об их жизни, разоблачая ложь и указывая на суть - истину. Ведь волшебная сказка - самая доступная литературная форма обращения к народу, к наиболее широко понимаемому слушателю, не извращенному опытом жизни.
С категорией пространства тесно связана своеобразная «поэтика» названия города, который вынесен в заглавие романа А. Платонова. Одним из первых исследователей, сделавшим «подступ» к выяснению его источника, был О.Ю. Алейников. Критик предполагает, что это название можно расшифровать как ЧеВеНГУР - Чрезвычайный Военный Непобедимый (Независимый) Героический Укрепленный Район, с поправкой «на замаскированную усмешку писателя»34. Автор вышеупомянутой статьи утверждает, что эта аббревиатура составлена с учетом расхожих в пореволюционные времена словообразовательных моделей, тяготевших «к образованию слов
по произношению начальных слогов или начальных букв нескольких слогов»35. В качестве примера исследователь приводит следующее: Викжедор - Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза, Всеколес - Всероссийский комитет по лесоразработкам и т. п.36
Однако способ образования названий других произведений писателя показывает, что вышеприведенный вариант расшифровки нетипичен для А. Платонова, поскольку писатель добивался номинативной простоты. Эти заглавия часто являются своего рода лозунгами, то есть сжатой, но содержательной информацией: Котлован, Сомневающийся Макар, Симфония сознания и т. п.). Естественно, эти названия часто символичны, двуплановы, многозначны, как и самые платоновские произведения, в истоках своих простые.
А. Платонов уже в 1922 году (за шесть лет перед замыслом Чевенгура) писал о себе «певец я, странник и жених вселенной» в стихотворении Лунный гул, которое, по неизвестным до конца причинам, не вошло в сборник Голубая глубина 37. В этом стихотворении находим такие строки:
Лунный гул,
Звенящий стон разорванных молекул, -Вселенский бой сопротивлению и огню. Кстати, когда Саша Дванов впервые услышал слово «Чевенгур», ему оно понравилось поскольку «походило на влекущий гул неизвестной страны» (Ч., с. 138). В стихотворении Лунный гул Платонов пишет тоже: Услышал в мире я глубокое дыхание, Подземное движение воды.
В результате, надо отметить, что Платонов смотрит на пространство и место человека в нем не в масштабах одной только Земли, а в масштабах всей Вселенной. Добавим, что некоторые исследователи также обратили внимание на эту особенность «платоновской художественной вселенной». Например, Н.П. Хрящева в своей книге «Кипящая вселенная» А. Платонова утверждает, что писатель изначально мыслил категориями космическими (имеются в виду прежде всего произведения «дочевенгурского» периода). Как тонко подмечено в работе, не случайно в его статьях и последовавших художественных сочинениях смело развиваются проекты преоб-
разований в планетарном и даже галактическом масштабах. Исследовательница подчеркивает, что писатель столь глубоко верит в немедленное практическое расширение земной жизни до пределов Космоса, что в его произведениях фактически снимаются временные границы между возможностями земного человеческого сознания. Н.П. Хрящева рассматривает пути и способы художественного конструирования писателем новой модели Вселенной и результаты ее испытания на возможность стать счастливым домом человечества 38. Н.М. Малыгина также подчеркивает, что мысли о человеке - «жителе Вселенной», покорителе Космоса, воплощаются в платоновских поэтических формулах (человек - «любимое дитя» неба, люди - «потомки солнца»), отражающих существенные черты философии природы А. Платонова 39.
Полагаем, что название романа Чевенгур можно расшифровать как: Че-вен-гур, то есть Че - через, вен - вселенскую, гур - губернию, или Через-вселенский-гул. Такой способ расшифровки подсказывает также название другого произведения А. Платонова (Че-че-о), которое, кстати, было опубликовано в 1928 году, то есть тогда, когда автор интенсивно работал над Чевенгуром. Заглавие Че-че-о обозначает: Через Черноземный Округ, то есть район, по которому писатель совершил поездку, а потом свои впечатления поместил в вышеназванном очерке.
Допускаем, что последний слог «гур» обозначает слово «губерния». При объяснении этого суждения ссылаемся на выводы М.А. Дмитровской, которая связывает образ Чевенгура с символическим образом «подводного» мира и проводит параллель между этим образом и сценой смерти отца Дванова в озере Мутево. Исследовательница подчеркивает, что представления отца Дванова о смерти совпадают с описанием залитого лунным светом Чевенгура: «...он видел смерть как другую губернию, которая расположена под небом, будто на дне прохладной воды, и она его влекла» (Ч., с. 8). Добавим, что некоторые исследователи обратили внимание на то, что мотив зова постоянен в Чевенгуре как мотив труда. Е.Г. Мущенко видит зов не как причину, а как последствие зова - труд, дело 40. Исследовательница отмечает, что Саша Дванов
чувствует влечение земной дали, будто все далекие и невидимые вещи «звали его»41.
A. Ливингстон утверждает, что Саша является прежде всего «слушателем вселенной». Литературовед убежден в том, что «Платонов сам хотел в каком-то смысле открыть собственный язык мира (вселенной)»42. А название «Чевенгур» может в тексте романа восприниматься как первое известное слово песни или языка, который ищет Саша Дванов, то есть собственного языка Вселенной.
B.А. Чалмаев расшифровал название «Чевенгур» как слово, образованное из двух слов «чева» - лапоть и «гур» (гурчать) - гул, суета, грохот. В итоге получается «гул из лап-тя»43. Стоит, однако, припомнить, что в названии «Чевенгур» имеется внутренний слог «вен», а не «ва». На основании такой расшифровки получается название «Чевагур», а не «Чевенгур». К тому же, «гул из лаптя» относится скорее к тематике, чем к проблематике и идее романа. Иначе говоря, к земной реальности, которой не исчерпывается содержание произведения. По нашему мнению, А. Платонов слишком внимательно относился к заглавиям своих произведений для того, чтобы заподозрить его в столь поверхностном слогосложении. Схожим образом название «Чевенгур» толкует В.В. Васильев, который понимает это слово как «могила из лаптей» (от «чева» - лаповище, обносок лаптя; «гур» -могила, гробница, склеп) - символ конца исконному, русскому правдоискательству, ибо в Чевенгуре, по убеждению большевиков, настал конец истории и пора всеобщего счастья 44. Естественно, наш подход к попытке разгадать название «Чевенгур» представляет собой только один из вариантов расшифровки заглавия романа, на наш взгляд, наиболее правдоподобный, учитывающий «стилистику» платоновских произведений.
Платонов желал быть понятным всем, писал с мыслью о человечестве в целом, поэтому целесообразным кажется использование им жанра волшебной сказки. Ведь сказочная «поверхность», которая в некоторой степени присуща и притчам, скрывает в своих глубинах истинно философскую глубину. Платонов попытался извлечь из этой глубины правду человеческого существования, раскрыть смысл жизни своим современникам, заставить их за-
думаться над тем, что они причастны и ответственны за ту жизнь, которая происходит на их глазах и которую они сами (осознанно или неосознанно) творят. Это не просто сказочные истории о борьбе добра со злом в далеком прошлом, а осмысление происходящего, сущность которого - в жанре онтологической сказки.
ПРИМЕЧАНИЯ
2 Васильев В. Андрей Платонов. Очерк жизни и творчества. М., 1990. С. 141, 152.
3 Алейников О. Повесть А. Платонова «Ювенильное море» в общественно-литературном контексте 30-х годов // Платонов А. Исследования и материалы / Ред. Т.А. Никонова. Воронеж, 1993. С. 72.
4 Гюнтер Х. Жанровые проблемы утопии и «Чевенгур» А. Платонова // Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С. 252.
5 Коваленко В.А. «Демиурги» и «трикстеры» в творческой вселенной Платонова // Платонов Андрей. Проблемы интерпретации / Ред. Т.А. Никонова. Воронеж, 1995. С. 74.
6 Pomorski A. Duchowy proletariusz: przyczyne k do dziejów lamarkizmu spolecznego
i rosyjskiego komunizmu XIX-XX wieku (na marginesie antyutopii Andrieja Platonowa). Warszawa, 1996. S. 30.
7 Лазаренко О. Проблема идеала в антиутопии. «Мы» Е. Замятина и «Чевенгур» А. Платонова // Платонов А. Исследования и материалы. С. 39.
8 Там же. С. 45-46.
9 Свительский В. Факты и домыслы: О проблемах освоения платоновского наследия // Там же. С. 87-88.
10 Sliwowscy W.R. Andrzej Platonow. Warszawa, 1983. S. 40. Мы, конечно, не пытаемся опровергать того, что этот псевдоним образован также и от имени отца писателя - Платона Фирсовича Климентова. См.: Васильев В.В. Указ. соч. С. 3.
11 Parniewski W. Szkice z dziejów mysli utopijnej (od Platona do Zinowjewa). -Lódz, 2000. S. 27.
14 Tatarkiewicz W. Historia filozofii. T. 1. Warszawa, 2002. S. 101. Знаменательно, что Платон выбрал Солнце символом, отражающим идею добра, то есть вечного первоначала. Солнце, со-
гласно Платону, освещает вещи и делает возможным их жизнь и развитие.
15 Ibid. См. также: Parniewski W. Op. cit. S. 27.
16 См.: Popper K.R. The Open Society and Its Enemies. L., 1945. S. 140; Pieszczachowicz J. Wyspa Utopia i jej przeciwnicy // Literatura. 1990. № 2. S. 45.
17 Зверев А. Зеркала антиутопий // Антиутопии ХХ века. М., 1989. С. 337.
18 См.: Семенова С.Г. Мытарства идеала. К выходу в свет «Чевенгура» Андрея Платонова // Новый мир. 1988. № 5. С. 219; Кантор К.М. Без истины стыдно жить // Вопросы философии. 1989. № 3. С. 14-16; Золотоносов М. Ложное солнце. «Чевенгур» и «Котлован» в контексте советской культуры 1920-х годов // Вопросы литературы. 1994. Вып. 5. С. 12.
19 Золотоносов М. Указ. соч.
20 Szymak-Reiferowa J. Rycerze Rózy Luksemburg // Andrzej Píatonow. Czewengur. Bialystok, 1996. S. 355.
21 Eliade M. Traktat o historii religii. -Lódz, 1993. S. 416. Елиаде утверждает, что на всех уровнях человеческого восприятия мира архетип всегда используется для осмысления человеческой экзистенции и с его помощью создаются культурные ценности.
22 Вуйцицка У Из истории русской культуры. Bydgoszcz, 2002. С. 211.
23 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С. 18. См. также: Propp W. Morfologia bajki. Warszawa, 1976. S. 67-123.
24 Propp W. Nie tylko bajka. Warszawa, 2000. S. 91. Все названия функций волшебной сказки обозначены в тексте курсивом.
25 Платонов А. Чевенгур // Платонов А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. М., 1998. С. 181. Далее цитаты приводятся по этому изданию.
26 Жюльен Н. Словарь символов. Челябинск, 1999. С. 448.
27 Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // О русской литературе. Статьи и исследования: история русской прозы, теория литературы. СПб., 1997. С. 712-729.
28 Propp W. Nie tylko bajka. Warszawa, 2000. S. 179-180.
29 См.: Чандлер Р Между верой и прозрением // Филологические записки. 1999. № 13. С. 77; Под-шивалова Е.А. О родовой природе прозы А. Платонова конца 20-х - начала 30-х годов // Платонов А. Исследования и материалы / Ред. Т.А. Никонова. Воронеж, 1993; Орлицкий Ю.Б. Стиховое начало в прозе А. Платонова // Платонов Андрей. Проблемы интерпретации / Ред. Т.А. Никонова. Воронеж, 1995; Кедровский А.Е. Христианские и социалистические идеалы в повести А. Платонова «Джан» // Осуществленная возможность: А. Пла-
тонов и ХХ век / Ред. Е.Г. Мущенко. Воронеж, 2001; и др.
30 Пастушенко Ю. Мифологическая символика в романе «Чевенгур» // Филологические записки. 1999. № 13. С. 30, 3S.
31 Золотоносов М. Указ. соч. С. 6.
33 Там же. С. 124-125.
34 Алейников А.Ю. На подступах к «Чевенгуру» (об одном из возможных источников названия) // Филологические записки. 1999. № 13. С. 182.
36 Там же. С. 182-183.
37 Платонов А. Голубая глубина // Платонов А. Собрание сочинений: В 5 т. Т. і. М., 1998. С. 79.
38 Хрящева Н.П. «Кипящая вселенная» А. Платонова: Динамика образотворчества и миропости-жения в сочинениях 20-х годов. Екатеринбург, 1998.
39 Малыгина Н.М. Эстетика Андрея Платонова. Иркутск, 1985. С. 23.
40 Мущенко Е.Г. Философия «дела» у А. Платонова // Осуществленная возможность: А. Платонов и XX век / Ред. Е.Г. Мущенко. Воронеж, 2001. С. 19.
41 Там же. С. 20.
42 Ливингстон А. Платонов и мотив косноязычия // Осуществленная возможность. С. 209.
43 Чалмаева В.А. Андрей Платонов: (Комментарии) // Платонов А. Собрание сочинений. Т. 2. С. 534.
44 Васильев В.В. Указ. соч. С. 147.
Сочинение
А.Платонов в своем творчестве подчеркивает неосознанное состояние человека, забывшего о собственном существовании: "...точно все живущее находилось где-то посреди времени и своего движения: начало его всеми забыто и конец неизвестен, осталось лишь направление". Писатель выражает сомнение в том, оправдана ли прекрасная будущая жизнь столькими жертвами, да и может ли она быть построена на таком зыбком фундаменте?
Вопрос, поставленный Платоновым, имеет давнюю традицию в русской литературе. Сюжетно он реализует мысль Достоевского о недопустимости постройки самого прекрасного здания, если в его основании заложена "слезинка ребенка" (реминисценция настолько очевидна и прозрачна, что прочитывается однозначно). Образ девочки Насти несет глубокую смысловую нагрузку. Как известно, в художественном мире Платонова тема ребенка тесно связана с концепцией будущего. "Котлован" завершается смертью девочки, символизирующей потерю в первую очередь культурной преемственности.
Свое отношение к проблеме культуры, забвение которой ведет к гибели нации, художник недвусмысленно выразил в романе "Чевенгур". Размышлениям главного героя о революции и культуре, отражающим революционное сознание в 20-е годы, придана явная пародийная окраска: "...Дванов был доволен, что в России революция выполола начисто те редкие места зарослей, где была культура, а народ как был, так и остался чистым полем - не нивой, а порожним плодородным местом. И Дванов не спешил ничего сеять: он полагал, что хорошая почва не выдержит долго и разродится произвольно чем-нибудь небывшим и драгоценным, если только ветер войны не принесет из Западной Европы семена капиталистического бурьяна". Платонов доводит до абсурда идею уничтожения старой культуры, конкретизируя известный пролетарский лозунг о "расчистке места" для постройки нового общества. Сюжетную реализацию эта мысль получает в главах, в которых описывается чевенгурский коммунизм.
Чевенгур - символический образ Будущего, его утрированно-гротескная модель, построенная путем овеществления абстрактных понятий. Примечательно, что идеологическая структура этого образа имеет двойную подоснову - философское учение Н. Федорова и коммунистические идеи. Именно эти два начала оказали существенное влияние на формирование мировоззрения раннего Платонова. Однако жизнь вносила свои коррективы. Художник иронически переосмысливал собственные взгляды. В "Чевенгуре" один из самых "неистовых" героев романа, Чепурный, своим отношением к революции близкий молодому Платонову, строит коммунизм в городе в течение нескольких дней (реконструкция идеи о мгновенном построении коммунистического общества с проекцией на библейский сюжет), уничтожив старый мир "до основанья". Писатель либо пародирует, либо тонко иронизирует над коммунистическим сознанием героя, прибегая к приему овеществления метафоры: "Лучше будет разрушить весь благоустроенный мир, но зато приобрести в голом порядке друг друга, а посему, пролетарии всех стран, соединяйтесь скорее всего!" Далее в романе рисуются трагические последствия деяний человека, пренебрегшего законами природы и истории. Существование общества, построенного на пустом месте, невозможно.
На элемент самопародии указывают трагифарсовые интерпретации наиболее близких Платонову идей Федорова - любви и равенства, родства и братства, отказа от земных благ. Платонов трагикомически рисует чевенгурское общество, в котором пролетарии "взамен степи, домов, пищи и одежды" имели "друг друга, потому что каждому человеку надо что-нибудь иметь".
Чевенгурский коммунизм, построенный идеалистом Чепурным при поддержке демагога Прокофия Дванова, с радостного согласия обманутых "идеей" Копенкина, Пашинцева и остальных, обречен на гибель, ибо в основании его одни абстракции, оторванные от реальной жизни. Критический пафос писателя выражается в его стремлении придать комические черты чевенгурским активистам, живущим в соответствии с прямолинейно понятыми лозунгами. Зачастую авторская позиция проявляется и в речи персонажей. Многие герои, в том числе и активный борец за социализм Копенкин, "за которого все однажды решила Роза Люксембург", начинают сомневаться в правильности чевенгурской жизни. После смерти ребенка вера Копенкина в коммунизм пошатнулась: "Какой же это коммунизм?.. От него ребенок ни разу не мог вздохнуть, при нем человек явился и умер. Тут зараза, а не коммунизм". Таким образом, мотив смерти, один из важнейших в творчестве художника, тесно связан в романе с темой Чевенгура. Он становится символом мертвой жизни, берущей истоки в примитивном усвоении необразованным народом философии социального рационализма, что ускоряло процесс мифологизации сознания.
Роман «Чевенгур» создавался Платоновым с 1926 по 1929 гг. В 1926 или 1927 гг. уже был готов первоначальный вариант романа, повесть «Строители страны», где председатель губисполкома решил построить социализм в отдельно взятой губернии.
В 1928 г. в журнале «Красная новь» были напечатаны 2 отрывка из романа – «Происхождение мастера» и «Потомок рыбака». В 1929 г. в сборнике произведений Платонова «Происхождение мастера» была опубликована под этим же названием первая часть «Чевенгура».
Платонов так и не смог издать «Чевенгур» целиком. Он пытался опубликовать вторую часть, «Вещество существования», в издательстве «Федерация», а затем, потерпев неудачу, в издательстве «Молодая гвардия», в котором даже вышла вёрстка романа с редакторской и авторской правкой.
В 1971 г. были напечатаны два отрывка из романа. «Чевенгур» (вторая часть, исключая «Происхождение мастера») был издан в 1972 г. в Париже, а полный текст вышел в СССР отдельным изданием только в 1988 г.
Литературное направление и жанр
Роман «Чевенгур» обычно относят к модернистским течениям, но традиции реализма 19 в. тоже сильны в романе, особенно в первой части, где описано детство и юность Дванова. Роман относится к жанру антиутопии, называется также романом-предостережением. В 1929 г. Платонов уже прекрасно понимал, чем обратился для народа социализм, а для писателей – правда о нём.
Когда читаешь «Чевенгур» впервые, поначалу толком непонятно, утопия это или антиутопия. Герои романа, живущие в городе коммунизма, безоговорочно верят в него. Постепенно читатель прозревает и, подчиняясь воле автора, критично относится к происходящему в Чевенгуре и жалеет героев.
История становления Александра Дванова позволяет говорить о традициях «романа воспитания». Путешествие Дванова по пространствам родины в поисках «социалистических элементов жизни» (такое он получил партийное задание) превращает повествование в «роман-путешествие». Собственно история Чевенгура – это утопия или апокалипсис (для его жителей в зависимости от их коммунистических или христианских убеждений), но антиутопия для читателей.
Сюжет и композиция
«Чевенгур» - одно из самых загадочных произведений русской литературы. Из-за того что полный текст романа не был напечатан при жизни автора, осталось неизвестным, в каком порядке располагаются в романе отдельные эпизоды. Так что исследователи только предполагают, какова композиция романа, а на главки пробелами он разделён волей исследователей и издателей. Интрига усиливается тем, что остаётся непонятным, умер ли в финале Дванов, главный герой романа.
Роман читать довольно трудно, вначале отдельные эпизоды кажутся не связанными между собой. Когда Дванов уходит из Чевенгура в финале и попадает в родную деревню, роман словно снова возвращается к началу. Буквально повторяется эпизод из детства Дванова, когда Захар Павлович просит Прошку привести Сашу. Маленький Прошка соглашается привести Дванова за деньги, а взрослый – даром. Но читатель осознаёт, что повторения прошлого быть не может и герои, наверное, не встретятся.
Действие романа начинается в первом десятилетии 20 в., когда сын любопытного рыбака в 6 лет остаётся сиротой. Время в романе движется неравномерно, подробно описаны тяжёлые детские годы Саши в семье Двановых и жизнь его будущего отца Захара Павловича. О жизни Дванова в семье приемного отца Захара Павловича сказано немного и быстро. Платонов рассказывает только несколько эпизодов: вступление Дванова в партию, его командировка от партии на фронт гражданской войны, попытка спасти поезд, приведшая к множеству жертв, происшествие с пленением Дванова и освобождением его Копёнкиным, болезнь Дванова.
Дальнейшее повествование замедляется, становится более подробным. Дванов и Копёнкин объезжают степные деревни в поисках самозародившегося коммунизма. Кажется, что они путешествуют неделю или месяц, но, когда Дванов возвращается в город, там уже наступает нэп, то есть идёт 1921 год. Дванов как будто провалился во времени, потеряв пару лет.
Вторая часть романа описывает жизнь Дванова в городе Чевенгуре, в котором, по словам председателя ревкома Чепурного, наступил коммунизм, поэтому время остановилось. Время в романе тоже ведёт себя странно: оно закручивается в спираль, так что трудно понять, в какой последовательности происходили события в «Чевенгуре».
Читатель попадает в коммунистический Чевенгур вместе с Копёнкиным прямо на субботник, во время которого 11 жителей Чевенгура передвигали теснее дома и деревья. Чевенгурцы работали только для удовольствия, общество они «распустили навсегда», а трудилось у них солнце, объявленное всемирным пролетарием. Профессия жителей – душа, ремесло - жизнь.
Ретроспекция даёт возможность узнать, что Чевенгур стал городом коммунизма после того, как Чепурный устроил жителям, сплошь ждавшим второго пришествия, конец света, то есть попросту убил «буржуев» и прогнал «полубуржуев». Случилось это за 2 года до основных событий.
Из-за нехватки пролетариев Прокофий приводит в Чевенгур «прочих», бродяг, которые постепенно расходятся после смерти ребёнка нищенки. Неудачная попытка оживить умершего – кульминация романа.
В Чевенгуре время останавливается. Кажется, что Копёнкин проводит там не больше месяца. А когда приезжает Дванов, то в его жизни наступает время зрелости, то есть снова случается провал во времени.
Вставная новелла повествует об отношениях преданной Дванову Сони и влюблённого в неё Симона Сербинова, приехавшего искать в Чевенгуре бурьян.
Когда на Чевенгур нападают неизвестные войска, которые Чепурный называет казаками и кадетами на лошадях, молодость Дванова уже кончается. То есть ему лет 30, и непонятно, как это получилось, ведь он был в Чевенгуре несколько месяцев.
В схватке с неизвестным войском чевенгурцы погибают, а Дванов садится на Пролетарскую Силу, которая вывозит его к тому самому озеру Мутево, в котором утонул от любопытства его отец.
Конец романа открытый, потому что Прокофий по просьбе Захара Павловича отправляется искать Дванова. А вдруг найдёт?
Герои и образы
Александр Дванов – главный герой романа. Читателю неизвестно имя его любопытного отца-рыбака. Дванов получил фамилию от приёмной семьи Двановых, взявшей его после смерти отца и выгнавшей побираться через 4 года. Возможно, Платонов хотел сделать фамилию говорящей. То есть подчёркивал некую двойственность Дванова или то, что они с Прокофием Двановым двойники.
Внешность Дванова становится известна из фотографии, которую Сербинов видит у Сони. Лицо у него незапоминающееся, а глаза запавшие, словно мёртвые, похожие на усталых сторожей.
Дванов – человек, ни в чём не определившийся: Чепурный считает, что в нём «слабое чувство ума». Саша сам не знает, что для него хорошо. В партию он вступает потому, что об этом попросил Захар Павлович, с Соней встречается случайно, а уезжает от неё вообще непонятно почему. Очевидно, Дванов отражает отношение самого Платонова к происходящему в стране.
Сводный брат Дванова Прокофий – антипод Дванова. Он с детства ищет выгоду во всём. У Прокофия «чёрные непрозрачные глаза и отверстый, ощущающий и постыдный» нос, а также «старый экономический ум» хищника.
Степан Копёнкин – рыцарь революции. Его портрет непримечателен: «Малого роста, худой и с глазами без внимательности в них». Лицо у него «международное», а черты личности стёрлись о революцию. Копёнкин путешествует на коне по имени «Пролетарская Сила», больше похожем на коня былинного богатыря, что Платонов выражает гиперболой: чтобы насытиться, конь съедает «осьмушку делянки молодого леса» и запивает «небольшим прудом в степи».
Перед взором читателя проносятся самые странные личности – герои заповедника эпохи революции и гражданской войны. Чего стоит уполномоченный волревкома Степан Мошонкин, переименовавшийся в Фёдора Достоевского, и Недоделанный, лишённый документов и поэтому обозначенный как прочий неопределённого пола. Продолжают коллекцию чудаков лесник Биттермановского лесничества, который искал истину в плохих книгах, немногочисленные члены коммуны «Дружба бедняка», созданной для усложнения жизни, Пашинцев из «Революционного заповедника», который сидит в подвале на горе гранат в латах и панцире, «сирота земного шара», живущий «без всякого руководства».
Стилистические особенности
Роман сочетает ироничность и глубокий трагизм. И смех, и трагизм основаны на разрыве между заявленными социальными идеями и тем, как их воспринимают герои. Яркий пример – выбор Захаром Павловичем партии.
Копёнкин, путешествуя, вполне доверяется чутью коня, так что он только случайно попадает в определённые места. Конечная цель Копёнкина – могила его возлюбленной Розы Люксембург, а по пути туда он защищает всех угнетённых. Может быть, он так и не доезжает до могилы потому, что конь считает целью Копёнкина горизонт.
Копёнкин называет себя «природной силой», а не властью, а своего коня - классовой скотиной, которая по сознанию революционней бедняка.
Чепурный – председатель чевенгурского ревкома. Он описан как невысокий человек «со слабым носом на лице» (отчего, наверное, получил прозвище Японец) в шинели дезертира царской войны. Чепурный видит людей насквозь. Его идея – сохранить коммунизм в Чевенгуре.
Платонов умело использует канцеляризмы и штампы: «Намечающееся самозарождение социализма среди масс», «коммунизм – обоюдное чувство масс», «умнее пролетария быть не привыкнешь».
Канцеляризмы сочетаются с афоризмами, ставшими выражением народной мудрости: «У нас ума много, а хлеба нету», «есть примерно 10 процентов чудаков в народе, которые на любое дело пойдут – и в революцию, и в скит, и на богомолье», «власть дело неумелое, в неё надо самых ненужных людей сажать». Приказчик-нэпмен говорит старухе: «Ленин взял, Ленин и дал». Он перефразирует пословицу: «Бог дал, Бог и взял».
Слова Л.Толстого о том, что "без идеала нет жизни", относятся и к людям, чьи идеалы ложные, внушенные власть имущими людям, напоминающим зомби, в которых жизненное начало подменено фанатической верой в чуждые им идеи.
А.Платонов подчеркивает неосознанное состояние человека, забывшего о своем существовании, человека безыдейного: "...точно все живущее находилось где-то посреди времени и своего движения: начало его всеми забыто и конец неизвестен, осталось лишь направление". выражает сомнение в том, оправдана ли прекрасная будущая жизнь столькими жертвами, да и может ли она быть построена на таком зыбком фундаменте?..
Вопрос, поставленный Платоновым, имеет давнюю традицию в русской литературе. Сюжетно он реализует мысль Достоевского о недопустимости постройки самого прекрасного здания, если в его основании заложена "слезинка ребенка" (реминисценция настолько очевидна и прозрачна, что прочитывается всеми исследователями повести). Образ девочки Насти несет глубокую смысловую нагрузку. Как известно, в художественном мире Платонова тема ребенка тесно связана с концепцией будущего. "Котлован" завершается смертью девочки, символизирующей потерю в первую очередь культурной преемственности.
Свое отношение к проблеме культуры, забвение которойведет к гибели нации, недвусмысленно выразил в романе "Чевенгур". Размышлениям" главного героя о революции и культуре, отражающим революционное сознание в 20-е годы, придана явная пародийная окраска: "...Дванов был доволен, что в России революция выполола начисто те редкие места зарослей, где была культура, а народ как был, так и остался чистым полем - не нивой, а порожним плодородным местом. И Дванов не спешил ничего сеять: он полагал, что хорошая почва не выдержит долго и разродится произвольно чем-нибудь небывшим и драгоценным, если только ветер войны не принесет из"Западной Европы семена капиталистического бурьяна". Платонов доводит до абсурда идею уничтожения старой культуры, конкретизируя известный пролетарский лозунг о "расчистке места" для постройки нового общества. Сюжетную реализацию эта мысль получает в главах, в которых описывается че-венгурский коммунизм.
Чевенгур - символический образ Будущего, его утрированно-гротескная модель, построенная путем овеществления абстрактных понятий. Примечательно, что идеологическая структура этого образа имеет двойную подоснову - философское учение Н. Федорова и коммунистические идеи. Именно эти два начала, как было отмечено ранее, оказали существенное влияние на формирование мировоззрения раннего Платонова. Однако жизнь вносила свои коррективы. Выше уже указывалось на ироническое переосмысление художником собственных взглядов. В "Чевенгуре" один из самых "неистовых" героев романа, Чепурный, своим отношением к революции близкий молодому Платонову, строит коммунизм в городе в течение нескольких дней -(реконструкция идеи о мгновенном построении коммунистического общества с проекцией на библейский сюжет), уничтожив стйрый мир "до основанья". Писатель либо пародирует, либо тбнко иронизирует над коммунистическим сознанием героя, прибегая к приему овеществления метафоры: "Лучше будет разрушить весь благоустроенный мир, но зато приобрести в голом порядке друг друга, а посему, пролетарии всех стран, соединяйтесь скорее всего!" Далее в романе рисуются трагические последствия деяний человека, пренебрегшего законами природы и истории. Существование общества, построенного на пустом месте, невозможно.
На элемент самопародии указывают трагифарсовые интерпретации наиболее близких Платонову идей Федорова - любви и равенства, родства и братства, отказа от земных благ. Платонов трагикомически рисует чевенгурское общество, в котором пролетарии "взамен степи, домов, пищи и одежды имели "друг друга, потому что каждому человеку надо что-нибудь иметь".
Чевенгурский коммунизм, построенный идеалистом Чепурным при поддержке демагога Прокофия Дванова, с радостного согласия обманутых "идеей" Копенкина, Пашинцева и остальных, обречен на гибель, ибо в основании его лежат одни абстракции, оторванные от реальной жизни. Критический пафос писателя выражается в его стремлении придать комические черты чевенгурским активистам, живущим в соответствии с прямолинейно понятыми лозунгами. Зачастую авторская позиция проявляется и в речи персонажей. Многие герои, в том числе и активный борец за социализм Копенкин, "за которого все однажды решила Роза Люксембург", начинают сомневаться в правильности чевенгурской жизни. После смерти ребенка вера Копенкина в коммунизм пошатнулась: "Какой же это коммунизм?.. От него ребенок ни разу не мог вздохнуть, при нем человек явился и умер. Тут зараза, а не коммунизм". Таким образом, мотив смерти, один из важнейших в творчестве художника, тесно связан в романе с темой Чевенгура. Он становится символом мертвой жизни, берущей истоки в примитивном усвоении необразованным народом философии социального рационализма. Это ускоряло процесс мифологизации сознания, последний этап которого Платонов отразил в повести "Ювенильное море", написанной в середине 30-х годов.
А. Платонов в годы гражданской войны работал машинистом на паровозе, поэтому в рассказе "В прекрасном и яростном мире" со знанием дела он повествует о трудностях этой работы.
Машинист курьерского поезда Мальцев всю жизнь отдал работе, никто не знал и не чувствовал машины так, как он. Поэтому, когда в очередной поездке на дороге произошло ЧП - разряд молнии ослепил Мальцева, - он уверенно продолжал вести машину. Ослепший, он видел ту дорогу, по которой постоянно курсировал, семафоры работали, машина слушалась, хотя впереди, на пути несущегося курьерского поезда, стоял другой состав. Неминуемой катастрофы удалось избежать, помощник Мальцева Константин, от лица которого Платонов рассказывает, остановил поезд.
Александр Васильевич... почему вы не позвали меня на помощь, когда ослепли?..
Все: линию, сигналы, пшеницу в степи, работу правой машины - я все видел..."
Мальцева осудили за то, что он "сознательно" рисковал жизнью сотен человек, едущих в поезде.
Доказать, что Мальцев временно ослеп, было практически невозможно, так как машинист говорил: "Я привык видеть свет, и я думал, что вижу его, а я видел его тогда только в своем уме, в воображении. На самом деле я был слепой, но я этого не знал..." По счастливому стечению обстоятельств Мальцев получает свободу. Но каким образом? С ним проводят эксперимент: повторно ослепляют молнией искусственно созданной установкой Тесла. Мальцев получает свободу и слепнет, кажется, навсегда.
И здесь ему помогает Константин - берет с собой в дорогу, позволяет слепому Мальцеву управлять машиной и - чудо! Мальцев прозрел.
Можно много говорить о человеке и труде, о Мальцеве, тихо погибавшем без работы. Но главным героем я как раз считаю Константина. Человека, который добивался свободы для невинно осужденного, который говорил: "Что лучше - свободный слепой человек или зрячий, но невинно заключенный?", который "был ожесточен против роковых сил, случайно и равнодушно уничтожающих человека". Он говорил: "Я решил не сдаваться, потому что чувствовал в себе нечто такое, чего не могло быть во внешних силах природы и в нашей судьбе, - я чувствовал свою особенность человека. И я пришел в ожесточение и решил воспротивиться, сам еще не зная, как это нужно сделать".
Вот ради чего был написан этот рассказ. Человек - дитя природы, но никакой жизненный процесс не может осудить его, а человек человека -может. Растоптать, уничтожить, лишить свободы. Вовремя подвернувшиеся обстоятельства складываются в факты и "сокрушают избранных, возвышенных людей". Так быть не должно, бороться против обстоятельств нет смысла, а против несправедливости нужно бороться всегда!
