Нью-Йорк, 2017
Фотографии Нины Аловерт.

26 июля на сцене Линкольн-центра в Нью Йорке состоялась премьера балета Государственного академического Большого театра России “Укрощение строптивой” в постановке хореографа Жан-Кристофа Майо. О процессе создания спектакля, о выборе танцоров и создании музыки, об особенностях работы над балетом и своем уникальном подходе к артистам увлекательно, по-французски элегантно и с легкой перчинкой юмора рассказывает Жан-Кристоф Майо на пресс-конференции перед Премьерой спектакля.

“Укрощение строптивой”, финальная сцена. Нью-Йорк, 2017

Жан-Кристоф Майо: Я не особо люблю говорить о балете, так как балет нужно смотреть. Для меня всегда самое главное – это потрясающий опыт создания спектакля. До того, как я стал работать с “Большим театром”, я более 25 лет не делал постановок с другими труппами, кроме своей. И конечно, я был весьма впечатлен, как, наверно, любой хореограф, который сталкивается с компанией высшего уровня. Есть две причины почему я решил ставить “Укрощение строптивой” именно в Большом театре.

Жан-Кристоф Майо: Я не особо люблю говорить о балете, так как балет нужно смотреть

Когда вы не знаете культуру народа, вы в своих суждениях начинаете использовать клише. Примерно так: французы едят камамбер и багет. (Смеётся). Возможно я не прав, ведь я не так уж хорошо знаю Россию и русских, но…:

Во-первых, мне всегда казалось, что мальчики в Большом театре все такие суровые настоящие мужчины, а все девочки просто красавицы… Так что для меня Большой театр был достаточно очевидным выбором для постановки именно этого спектакля.

А вторая и очень важная причина в том, что я более 20 лет отработал с танцовщицей, которую очень люблю – Бернис Коппьетерс. Когда ей было 22 года, я пообщал ей, что когда-нибудь я поставлю “Укрощение строптивой” для нее, ведь она и есть этот образ. Вместе с ней мы поставили 45 балетов, и однажды она пришла ко мне и сказала: “Все, я прекращаю”. И как раз в этот момент мне предложили сделать постановку в “Большом театре”. Я сказал ей, что сделаю это для нее, потому что она будет моей ассистенткой. Таким образом, я буду ставить балет с ней. И вот мы сидим: Лантратов (Владислав Лантратов, исполнитель роли Петруччо, прим. ред), Катя, Майо и Коппетьерс. И мы занимались хореографией в отеле очень долго, разговаривали, общались.

В процессе постановки я много узнал нового о русском балете и русских. Я не могу говорить обо всех танцовщиках, только о тех, с кем я работал в Большом театре. Они совершенно другие. И процесс работы совершенно другой.

Когда мы начинали, все было нестабильно. Но должен признать, что состав, с которым я работал – это самые люксовые, высококлассные 25 танцоров театра. Я открыл для себя, что русские танцоры очень восприимчивы. Я думал, что они довольно закрытые, а они оказались восприимчивыми, и это очень трогательно. Они никогда не покажут тебе, что страдают, но это нужно понять. Они столько тебе отдают! Они очень глубокие личности. До этой постановки я думал, что они любят конфликты и специально стараются их создать, а я француз и конфликты не люблю, я избегаю конфликтов. Но, оказалось, это не так, и я открыл для себя потрясающих глубоких людей и приобрел замечательных друзей.

Важным было и то, что одной из особенностей танцоров Большого театра является их умение чувствовать театр. Работать с ними – нечто особенное, они очень щедрые, но работают совершенно иначе, по-другому, иногда это нелегко. Это примерно так же, как пытаться объяснить что-то человеку, с которым вы говорите на разных языках, и у тебя не хватает точных слов, которыми можно передать то, что чувствуешь и хочешь сказать. Но чем дольше на сцене этот балет, тем лучше мы с артистами понимаем друг друга, тем лучше они чувствуют, чего именно мне хотелось достичь в этом спектакле.

В 2011 году я стал присматриваться к артистам Большого театра, когда приезжал на концерт Беноа. Затем, когда я ставил свое “Лебединое озеро”, ко мне пришла сумасшедшая идея. За три дня до выступления я решил представить “Лебединое озеро” в интересном варианте. Первый акт в исполнении моей труппы с моей хореографией, второй, мистический акт должен был быть исполнен артистами “Большого театра” в традиционном ключе, а третий должен был стать чем-то сумасшедшим. Пуристы были совершенно шокированы, но мне это очень нравилось. Мне это дало возможность посмотреть на всех танцоров поближе.

Жан-Кристоф Майо: Но чем дольше на сцене этот балет, тем лучше мы с артистами понимаем друг друга, тем лучше они чувствуют, чего именно мне хотелось достичь в этом спектакле

Тогда-то я понял, что с Катериной (Екатерина Крысанова, исп. роли Катарины в балете “Укрощение строптивой”, прим. ред) будет тяжело, жестко. Она все время жаловалась на что-то, то свет не так стоял, то еще что-нибудь. Вот я и подумал, что с ней общаться вообще не стоит.

Потом у меня ушло два года на то, чтобы немножко узнать артистов поближе, но даже спустя это время, я все еще не знал, кто что будет танцевать. Потому что “Большой театр” – действительно большой, там более 200 танцоров, кого-то я и по сей день не знаю. Только в январе 2013 года мы начали работать над постановкой. Работали на протяжении 7 недель, потом два месяца перерыва и еще 6 недель работы. Между работой я еще приезжал в “Большой”, чтобы хотя бы пересечься с артистами взглядом, чтобы узнать друг друга получше.

Для меня ставить балет с танцорами – это то же самое, что сходить на ужин с людьми. Иногда за ужином встречаешь новых людей, но нужно твердо знать, что за столом не будет никого, кто может испортить тебе вечер. Нужно убедиться, что даже если они не знакомы, у них все равно есть что-то общее. А когда есть общее между людьми, обязательно все получится.

А сейчас хочу рассказать вам небольшую историю о том, как Катя получила главную роль. Когда я уже поехал в Москву ставить «Укрощение строптивой», я ничего ещё не решил об образе главной героини спектакля, единственное что было точно, – она будет рыжая и в зеленом платье, и что с ней будет сложно. (Смеётся)

Жан-Кристоф Майо: Уезжая в Большой, я ничего ещё не решил насчет образа главной героини спектакля, кроме того, что она будет рыжая и в зеленом платье, и что с ней будет сложно.

В первый репетиционный состав танцоров балета я Катю не взял. В Большом все занятые, возможно, она на тот момент танцевала какие-то другие большие роли, не помню. Но однажды ко мне подошла эта миниатюрная девочка и сказала, что хочет пройти у меня прослушивание. Я ответил, почему бы и нет. В конце концов, это очень трогательно, когда танцор к тебе сам подходит. На следующий день она пришла на прослушивание, не зная всего того, что я рассказал вам до этого. И вот она приходит: рыжая, в зеленой рубашке, с зелеными ресницами. Я решил, что это знак, за которым нужно следовать. Возможно, у меня свое видение, но мне нравится быть “изнасилованным” артистами, когда актеры “берут меня штурмом”. Я считаю, что невозможно быть хореографом, если ты закуклен в своем мире, а артисты у тебя остаются в стороне.

Я считаю, что хорошую хореографию невозможно создать без особой эмоциональной связи с танцорами. Казалось бы, если заменить артиста, хореография не изменится. Но для меня замена артиста может привести к тому, что хореография попросту исчезнет, не сможет существовать в другом исполнении. Принято считать, что роль открывает в человеке новые грани, о которых он раньше не подозревал. На мой взгляд, можно создать такие условия, в которых танцоры почувствуют себя достаточно комфортно и покажут больше, чем то, на что они были способны раньше. Но в человеке можно раскрыть лишь то, чему он сам захочет помочь проявиться. И я могу создавать такие условия. Я люблю работать в радостной обстановке, ненавижу страдания и не думаю, что они нужны.

Я думаю, Катя в “Укрощении строптивой” раскрылась более нежной и хрупкой девушкой, чем она сама себя считает. И Влад тоже.

Часто “Укрощение строптивой” ставят, как историю мачо. И мы никогда не узнаем, как к этому относился сам Шекспир. Но для меня очевидно, что это история двух исключительных людей, которые рядом с собой не приемлют заурядного партнера – “середняка”. Но главной идеей этой пьесы является любовь и возможность найти любовь для каждого человека. Каждый может найти свою пару, свою половинку, даже уродливый, плут или неблагополучный человек, и никого нельзя судить за выбор. Вот о чем для меня пьеса.

Жан-Кристоф Майо: Самое сложное говорить об искренности сюжета, о ясности результата, это можно обсуждать бесконечно, это субъективно, но я считаю, что есть что-то свежее в нашем балете и что-то, что напрямую проникает в сердца людей.

Я люблю работать над хореографией в балете, но не меньше я люблю работать над историей. На мое решение постановки “Укрощение строптивой” повлияло празднование 450 летия Шекспира. Я очень волновался перед показом “Укрощения строптивой” в Лондоне. Во-первых, это родина Шекспира. Во-вторых, хореографию воспринимают в каждой стране по-разному.

Самое сложное говорить об искренности сюжета, о ясности результата, это можно обсуждать бесконечно, это субъективно, но я считаю, что есть что-то свежее в нашем балете и что-то, что напрямую проникает в сердца людей. Не знаю, скромно ли так говорить, но это некая непосредственность. Показ в Лондоне прошёл с успехом, публика его хорошо приняла.

Меня всегда больше интересует зритель, который мало что понимает в танце. Потому что людей, которые разбираются в балете, не так много в зале – на каждом спектакле от силы сотня, если вам повезёт.

Сегодня мы можем использовать классическую балетную хореографию в абстрактных декорациях, рождая некую шуточную, ироничную постановку. Сила музыки и танцоры захватывают зрителя и подсознательно, языком тела, напоминают вам о важных вещах, о которых мы все знаем. Это чудесная химия, которую сложно объяснить.

Работая над новым балетом, я всегда вдохновляюсь артистами, поскольку они воплощают для меня те образы, которые я хотел бы видеть на сцене.

Решив работать с Большим, я решил использовать музыку Дмитрия Шостаковича для постановки, так как я знал, это будет близким для артистов по духу. Мне кажется, я прослушал все существующие записи Шостаковича. Музыка для меня – это высочайшее искусство. Мне кажется, ничто не вызывает больше эмоций, чем музыка.

Первое, что я сделал еще до постановки хореографии, это собрал музыкальную композицию спектакля, партитуру. На бумаге это выглядит довольно странно, сумбурно. Но я уверен, что ценность и богатство музыки Шестаковича в том, что он – один из тех композиторов, которые способны работать на совершенно разных уровнях. Будучи музыкантом сам, я понимал, что смогу скомбинировать его музыку так, чтобы она звучала будто специально написанная для этого балета. При этом я использовал очень много музыки, которую он писал для кино.

Жан-Кристоф Майо: Я не могу сидеть у себя в комнате и придумывать хореографию. Я должен быть в зале вместе с танцорами и музыкой, иначе не смогу придумать и шага.

Я не могу сидеть у себя в комнате и придумывать хореографию. Я должен быть в зале вместе с танцорами и музыкой, иначе не смогу придумать и шага. Музыка вызывает у меня эмоции и вдохновение. Работая над постановкой, я пытался соединить музыкальные произведения одно за другим, естественно, придерживаясь формальных канонов оркестра, структуры композиции и сохраняя эмоциональный баланс на протяжении всего произведения.

Иногда мне приходилось забывать о значении музыки для русских. Я знаю, что Шостакович – русский, но прежде всего, он композитор. Поэтому и француз может слушать музыку Шостаковича, не оценивая значения и смысла, который в нее заложен. В какой-то момент у меня даже возникли сомнения. Когда я использовал музыку симфонии, мне объясняли, что для русской культуры значит эта музыка и что с ней нельзя играть. Но вместо того, чтобы говорить о войне, я говорил о любви в музыке. Я уважаю музыку, я не люблю провокации.

Я чувствовал себя уверенно в том, что я делал. Я пришел к дирижеру и дал ему свой план. Он держал его три дня и вернул мне со словами: “Это именно то, что я мечтал когда-нибудь дирижировать”.

Я сказал, что ж, тогда давайте сделаем хорошую работу. И я думаю, это сработало и у нас получилось.

Жан-Кристоф Майо: Иногда мне приходилось забывать о значении музыки для русских. Шостакович – русский, но прежде всего, он композитор. Поэтому и француз может слушать музыку Шостаковича, не оценивая значения и смысла, который в нее заложен.

Уважаемые друзья!
.
С уважением, администрация сайт

Режиссер

Jean-Christophe Maillot

Биография:

Жан-Кристоф Майо - выдающийся хореограф и танцовщик, обладатель высоких титулов и наград: Кавалер Ордена Искусств (Франция, 1992), Кавалер Ордена за заслуги в области искусства (Монако, 1999), Кавалер Ордена Почетного Легиона, врученный Президентом Франции Жаком Шираком в 2002 году.

Был ведущим танцовщиком Гамбургского Балета под руководством Джона Ноймайера. В 1983 году Жан-Кристоф Майо был назначен хореографом и режиссером Театра в Туре, впоследствии ставшего одним из Национальных Хореографических Центров Франции. В 1993 году Ее Королевское Высочество Принцесса Ганноверская пригласила Жана-Кристофа Майо на должность директора "Балета Монте-Карло". В качестве главного хореографа труппы он создал балеты, ставшие сенсацией: "Ромео и Джульетта", "Золушка", "Красавица", "Home", "Recto Verso". Ж.К.Майо возобновил ряд шедевров «Русских балетов» в хореографии М.Фокина, Л.Мясина, В.Нижинского, но главное - значительно расширил и укрепил важное для труппы наследие Дж. Баланчина, которого считает величайшим русским балетмейстером ХХ века (сегодня в репертуаре «Балетов Монте-Карло» уже десять его шедевров).
Молодой руководитель открыл труппе широкую свободу творчества, создал более 40 премьерных постановок, из них 23 - в его собственной хореографии. Кроме того, Жан-Кристоф Майо приглашал самых известных хореографов современности для работы в своей труппе. Для "Балета Монте-Карло" ставили спектакли самые выдающиеся хореографы ХХ века: Морис Бежар, Джон Ноймайер, Иржи Килиан, Уильям Форсайт. "Балет Монте-Карло" гастролирует на сценах самых известных театров США, Европы и Азии.

Балеты, поставленные Жаном-Кристофом Майо, стали культовыми и с триумфом были представлены на сценах самых известных театров мира в Лондоне, Риме, Мадриде, Париже, Брюсселе, Лиссабоне, Каире, Нью-Йорке, Мехико, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Гонконге, Сеуле, Токио.

Фильмы Жан-Кристоф Майо:

У этой труппы связи с Россией исторические, старинные. Когда-то в княжестве Монако Сергей Дягилев разместил базу своей звездной антрепризы. После смерти импресарио труппа то распадалась на части, то объединялась снова, но в итоге появился «Русский балет Монте-Карло», где работал Леонид Мясин, хранивший дягилевские раритеты и создававший свои знаменитые спектакли. Потом игорные дома и автогонки одержали верх, и балет ушел в тень, хотя формально труппа существовала до начала 60-х. В 1985-м «детей Терпсихоры» взял под свой патронаж правящий дом Монако. Слово «русский» исключили из названия, набрали штат, и получилась официальная труппа Княжества Монако «Балет Монте-Карло». В начале 90-х принцесса Ганноверская Каролина пригласила в коллектив на должность арт-директора Жан-Кристофа Майо, за плечами которого уже был опыт солиста Гамбургского балета и руководителя театра в Туре. Сегодня здесь одна из самых обеспеченных европейских трупп. На протяжении двух десятилетий Майо, создатель своего авторского театра и друг принцессы Каролины, ставит спектакли только с артистами-единомышленниками, и они понимают его с полуслова. Международный дебют хореографа состоится в Большом театре, и о его подготовке мы расспросили самого Жан-Кристофа Майо.

культура: Каким образом Большому театру удалось Вас - домоседа - уговорить на постановку?
Майо: Не такой уж я и домосед, мы много гастролируем. Но сочиняю балеты я только в родном театре, тут Вы правы. А с Большим - Сергей Филин убеждал терпеливо. Он говорил со мной так, как я сам говорю с хореографами, когда хочу, чтобы они поставили в Монако. Предложил приезжать в Москву, знакомиться с труппой. Артисты Большого театра показали в Монте-Карло фрагменты «Лебединого озера»: я увидел их, они посмотрели, как работаю я. В какой-то момент подумал, что, может, и правда пора рискнуть и попробовать поставить что-то за пределами Монако. Предлагают-то Большой театр - фантастика! К тому же в России я чувствую себя хорошо, и мне ничего не навязывают - ставь, что пожелаешь.

культура: Почему пожелали «Укрощение строптивой»?
Майо: Для меня балет - искусство эротическое, а «Укрощение…» - самая сексуальная пьеса Шекспира, написанная с иронией, юмором и здоровой долей цинизма. Разговор об отношениях между мужчиной и женщиной мне близок.

культура: Вы несколько раз повторяли, что женщины сильнее мужчин. Действительно так считаете?
Майо: Да, хотя дамы по-прежнему нуждаются в нас.

культура: В этом шекспировском сюжете режиссеры часто выделяют тему эмансипации женщин.
Майо: Позиция женщины, к счастью, сильно изменилась. Но все-таки мачизм и преобладание мужского в обществе существуют. Мне хотелось показать, что все равно мужчины без женщин не могут. Они бегают за дамами, а не наоборот. Что такое отношения Петруччо и Катарины? Это отношения двух людей, не способных контролировать охватившую их страсть и желание. Они узнали любовь, которая сносит голову и не поддается разуму. В «Строптивой» вопрос не в том, как женщина становится послушной, а в том, как мужчина, в конце концов, готов все принять от женщины, если он влюблен. Тогда ей можно действительно все - мужчина становится слабым под воздействием женских чар.

культура: На репетиции Вы процитировали своего друга, который сокрушался: «Мы всегда мечтаем жениться на любовнице, но оказывается, что женились на своей жене». Не получится ли так же у Петруччо с Катариной?
Майо: Думаю, они не войдут в семейно-бытовую жвачку. В спектакле несколько влюбленных пар. Бьянка и Люченцио тоже любят друг друга, они красиво танцуют, мы видим их взаимную нежность. В финале же есть маленькая сцена чаепития: Люченцио подает Бьянке чашку, а она швыряет ее ему в лицо, потому что ей кажется, что чай плох. Вот тут-то мы и понимаем, что Люченцио уже с женой, а не с возлюбленной. А Петруччо и Катарина, покидая сцену, одновременно поднимают руки, чтобы дать друг другу шутливый пендель. И мне кажется, что в таких замечательных отношениях они проведут всю свою жизнь.

культура: В Ваших балетах часто присутствуют автобиографические мотивы. Есть ли они в «Укрощении…»?
Майо: Это немножко моя история - я влюблен в строптивую и живу с ней уже десять лет. Она меня укротила. Мы никогда не ссоримся и даже не спорим, но постоянно провоцируем друг друга. Такая игра в кошки-мышки, и она не дает скучать. В жизни мужчины и женщины скука - самое страшное. Можно раздражать друг друга, плохо себя вести, пребывать в эйфории, зазнаваться, пререкаться, но только не скучать.

культура: Бернис Коппьетерс, Ваша любимая балерина, жена и муза, сегодня работает с Вами в Большом…
Майо: Мне нужен помощник, знающий мою манеру работать. Мои-то артисты сразу понимают, что надо делать. Был такой случай. Один солист, с которым я репетировал впервые, танцевал ужасно. Я спросил: «Ты что, не можешь поднять ногу повыше?» Он ответил: «Конечно, могу, но я повторяю то, что показали Вы». Мои ноги уже не поднимаются так высоко, как пару десятилетий назад. Представляете, какой бы получился спектакль в Большом театре, если бы артисты копировали меня? На репетициях я импровизирую с исполнителями, и когда московские танцовщики видят, как я сочиняю движения с Бернис, и как она передает нюансы (это - самое трудное), им становится все понятно. То есть я уполномочил Бернис показывать то, что я хочу, и то, что я не смог сделать для нее раньше. Когда я начал работать с Бернис, ей было 23 года, и я хотел поставить «Укрощение строптивой», но не сложилось.

культура: Почему остановились на музыке Дмитрия Шостаковича?
Майо: О, сейчас я скажу нечто оригинальное: Шостакович - великий композитор. Его музыка - вселенная: богатая и разноцветная. В ней не только драматизм и страсти, но гротеск, сатира и ироничный взгляд на окружающее. По образованию я музыкант, и для меня исключительно музыка тянет за собой все чувства и эмоции. Музыка - сила, она диктует состояние. Часто привожу такой пример - простой, но внятный и доходчивый. Если от вас уходит любимая, и вы в опустевшем доме слушаете Адажиетто из «Пятой» Малера, то есть риск покончить с собой. Но если поставите диск Элвиса Пресли, то, скорее всего, вам захочется скорее завоевать какую-то другую женщину. Во всяком случае, возникнет желание что-то новое для себя открыть.

В Большом театре привыкли начальные репетиции проводить под рояль. Я же потребовал, чтобы сразу ставили диски - оркестровую фонограмму. Артисты должны слышать весь оркестр, полное звучание музыки. Тогда рождаются эмоции.

Шостакович выбран еще и потому, что я приехал в Россию и должен сделать шаг навстречу вашей стране. Русские чувствуют музыкальный мир Шостаковича, который близок и мне. Я взял фрагменты из разных произведений, но мне хочется, чтобы зритель забывал об этом и воспринимал музыку как единую партитуру. Не стоит угадывать: это из «Гамлета», «Короля Лира», Девятой симфонии. Я выстраивал драматургию, добивался, чтобы музыка звучала как единое целое, словно сам композитор написал ее для нашего спектакля.

культура: Художником по костюмам стал Ваш сын. Какие наряды искали?
Майо: Мне хочется, чтобы после спектакля люди думали не о танце, а о своей жизни. Поэтому костюмы должны быть похожи на те, что можно надеть сегодня и выйти на улицу. Но при этом в них должны чувствоваться театральность и легкость, дающая телу свободу. Танец ведь всего сказать не может, только то, что способно передать тело. Как говорил Баланчин - я могу показать, что эта женщина любит этого мужчину, но я не могу объяснить, что она - его теща.

культура: Общество «Друзья Большого балета» организовали в Бахрушинском музее встречу с Вами. Фразу Вашего ассистента: «Прежде, чем делать «Укрощение…» в Большом, нужно укротить сам Большой» публика встретила аплодисментами. В согласовании актерских составов, по-моему, укротить так и не удалось?
Майо: Меня сразу попросили определить второй и даже третий состав. Я долго сопротивлялся. Никогда не делаю два состава. Для меня хореография - это артист, а не набор движений. Катарина - это Катя Крысанова, а не роль, которую может повторить другой артист. Я пойму, что достиг результата, если сделаю такой балет, какой не смогу воспроизвести даже в своей труппе для своего зрителя.

культура: Кто он, Ваш зритель?
Майо: Люблю создавать спектакли для мужчины, что попал в театр, потому что должен сопровождать жену, а та пришла только потому, что дочь занимается балетом. И если супруги заинтересуются балетом, то я достиг результата. Дело, которым я занимаюсь, для меня удовольствие и игра.

культура: Второй состав все-таки появился…
Майо: Это было против шерсти. Нужно же учитывать особенности того места, где ты оказался - Большому необходимы несколько пар исполнителей. Когда друзья приглашают меня на ужин, где подают рыбу, а я ее не хочу, то все равно попробую. Надеюсь, второй состав будет тоже интересный, но для меня и на всю мою жизнь «Укрощение строптивой» в Большом - это Катя Крысанова, Владислав Лантратов, Оля Смирнова, Семен Чудин. С ними мы строили этот балет. Мы вместе отправились в путешествие длиною в 11 недель, и оно подходит к концу. Готовый спектакль уходит, он мне уже не принадлежит.

культура: Почему все-таки выстроенные роли нельзя станцевать другим?
Майо: Замечательная Катя Крысанова (даже странно, что я поначалу не видел в ней Катарины, она меня завоевывала) в одной из сцен целует Лантратова-Петруччо и выходит так, что мне хочется плакать - настолько она хрупкая и беззащитная. А через две секунды она же начинает драться. И в этом переходе она настоящая и естественная, потому что мы отталкивались от ее, Кати Крысановой, реакций и оценок. У другой балерины - иные характер, нрав, органика. И ей надо выстраивать все по-другому. Танец - это не набор па, для меня взгляд и прикосновения мизинцев - важная часть хореографии.

культура: Артисты Большого чем-нибудь удивили?
Майо: Я потрясен качеством их танца, энтузиазмом, любопытством, желанием работать. Они танцуют столько - и разных - балетов! Я в Монако отказываюсь иметь более 80 спектаклей в год, они же исполняют раза в три больше. Не представляю, как они это делают.

В Княжестве Монако год русской культуры завершился серией новогодних "Щелкунчиков" на сцене Форума Гримальди: в балете художественного руководителя и хореографа Балета Монте-Карло Жан-Кристофа Майо ведущие партии исполнили солисты Большого театра Ольга Смирнова и Артем Овчаренко. Из Монте-Карло — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Возобновление балет

Во время постановки в Москве "Укрощения строптивой" на музыку Шостаковича (успешный балет вместе с исполнителями главных ролей отхватил несколько "Золотых масок" и через пару недель будет показан в режиме online в кинотеатрах по всему миру) хореограф Жан-Кристоф Майо пленился московскими артистами и вот уже второй раз приглашает своих любимцев в Монте-Карло. На сей раз Ольга Смирнова и Артем Овчаренко танцевали во втором акте балета "Щелкунчик-труппа", который — впервые в истории компании — попал на киноэкран: предновогоднее представление транслировали по всей Европе. Это удача не только для Балета Монте-Карло, но и для зрителей. "Щелкунчик-труппа" — единственный балет, который эта востребованная компания не вывозит на гастроли: художник Ален Лагард придумал неподъемную сценографию, в первом акте имитирующую театральное закулисье в натуральную величину (балетный класс, гримерки, костюмерные), а во втором — переносящую героев из заснеженного леса в декорации разных балетов.

Сценография точно следует сюжету: "Щелкунчик-труппа", сочиненный Жан-Кристофом Майо в самом конце 2013 года к 20-летию собственного пребывания на посту арт-директора труппы,— это веселая и остроумная сказка о новейшей истории Балета Монте-Карло (см. "Ъ" от 11 января 2014 года). Первый акт повествует о маленькой революции, совершенной Феей Дроссельмейером, которая подарила своим балетным питомцам Щелкунчика — оторву-хореографа. Под сказочным персонажем скрывается реальная принцесса Каролина, доверившая воспитанную в классических традициях труппу молодому Майо, чье азартное изобретательство встретило изрядное сопротивление у наиболее академичных солистов. Второй акт представляет собой дайджест из лучших балетов Майо: "Золушки", "La Belle" ("Спящей красавицы"), "Le Songe" ("Сна в летнюю ночь"), "Ромео и Джульетты". Здесь доминируют темы сна и разделенной любви: очкастая девочка Клара, неловкая дочь балетмейстеров из первого акта (под балетной четой хореографов-академиков подразумевается знаменитый тандем Пьер Лакотт--Гилен Тесмар), видит себя героиней всех историй и одновременно звездой труппы.

Так было два года назад, однако при возобновлении концепция — и сам спектакль — претерпели заметные изменения. Приглашение звезд Большого существенно урезало партию Анхары Баллестерос: ее Клара так и остается очкастым заморышем, не продвинувшимся дальше роли третируемой Золушки — в звездных ипостасях выступают Ольга Смирнова и ее кавалер Артем Овчаренко. Премьер Большого театра остался верен себе: безукоризненно предупредителен, нежен и академичен, ничего резкого, ничего вульгарного — воплощение балетной интеллигентности; даже в отвязно-цирковом финале, где классические па перерождаются в трюки, его превосходные по форме jete en tournant выглядят деликатными и благонравными. Зато Ольга Смирнова, петербурженка по балетному происхождению, славящаяся особой строгостью и чистотой целомудренного танца, в хореографии Майо оказалась непохожей на себя. Нет, сочное актерство с активной, почти гаерской мимикой, потребное и уместное в этом спектакле, ей по-прежнему чуждо: на прозрачном лице балерины живут только глаза. Однако ее тело совершенно избавилось от академической геометрии: робость и нега, брезгливость и боль, страх и надежда, томление и желание — все тонкости чувств трех ее персонажей можно прочесть в изгибах корпуса, в свободном ходе рук, во внезапных сменах поз, в по-западному синкопированной манере движения. Для московских солистов Жан-Кристоф Майо переработал хореографию, предоставив им полновесное романтическое адажио: в нем образцовый российский премьер поддерживал универсальную приму международного класса.

Введя в спектакль иностранных звезд, хореограф не забыл и о местных нуждах — о пополнении собственной труппы. Изрядный фрагмент первого акта — тот, в котором артисты на музыку "Серенады" Чайковского разучивают добродушную пародию на Баланчина,— Майо переработал, отдав детям из школы Балета Монте-Карло. Юнцы благополучно справились с довольно сложным текстом и координацией, даром что девочки по подростковому обыкновению были чуть не на голову выше мальчиков-сверстников.

Но две потери, понесенные труппой со времени премьеры двухгодичной давности, оказались невосполнимыми. Ушла на пенсию Бернис Коппьетерс, прима и муза хореографа Майо, балерина с неподражаемой пластикой и покоряющей харизмой. Марианна Барабас, заменившая ее в роли Феи Дроссельмейера, высокая белокурая женщина с сильными красивыми ногами и резковатыми руками, посильно имитирует жесты предшественницы, но нет в ней ни обольстительно-властной аристократичности, ни телесного всемогущества, ни надмирного совершенства, ни человеческого юмора прототипа. Вторая утрата — собственно Щелкунчик. Первый исполнитель партии — извергающий бешеную энергию крошечный Йерун Вербрюгген — подался в хореографы и уволился из труппы. Роль получил премьер Стефан Бургон, сангвинический танцовщик, который в любой роли — от Фауста до Зигфрида — демонстрирует лишь бесхитростное довольство собой. В результате главный герой спектакля из вдохновенного неврастеника, у которого приступы самоуверенного воодушевления сменяются коликами неверия в себя, превратился в веселого и беззаботного клоуна, теребящего окружающих без всякого ущерба для душевного здоровья.

Но эти огорчительные перемены заметны лишь тем, кто влюбился в "Щелкунчик-труппу" на спектаклях двухгодичной давности. Теперешнее возобновление, разнесенное трансляцией на всю Европу, зрителей явно не разочаровало: спектакль по-прежнему ярок, остроумен и трогателен. Просто в нем сместились акценты: вместо принцессы и хореографа на первый план вышла труппа. Впрочем, в полном соответствии с названием балета.

1977 г. - лауреат Международного юношеского конкурса «Приз Лозанны».
1992 г. - кавалер ордена «За заслуги в искусстве и литературе» (Франция).
1999 г. - офицер ордена «За заслуги в области культуры» Княжества Монако.
2002 г. - кавалер ордена Почётного легиона; Приз Нижинского на Танцевальном форуме Монако за лучший хореографический спектакль, приз итальянского журнала «Danza & Danza» («Красавица», 2001 г.).
2005 г. - кавалер ордена Святого Карла (Монако).
2008 г. - приз Международной ассоциации деятелей хореографии «Benois de la danse» (Москва) за постановку «Фауста» (2007 г.).
2010 г. - Premio Danza Валенсии (Испания).

Биография

Родился в 1960 г. в г. Туре (Франция). Учился танцу и игре на фортепиано в Национальной консерватории Тура (департамент Эндр и Луара) под руководством Алена Давена, затем (до 1977 г.) у Розеллы Хайтауэр в Международной школе танца в Каннах. В том же году был награжден Призом Международного юношеского конкурса в Лозанне, после чего поступил в труппу Гамбургского балета Джона Ноймайера, солистом которой являлся в течение последующих пяти лет, исполнял главные партии.

Несчастный случай заставил его оставить карьеру танцовщика. В 1983 г. вернулся в Тур, где стал хореографом и руководителем Большого театра балета Тура, впоследствии преобразованного в Национальный центр хореографии. Для этой труппы поставил свыше двадцати балетов. В 1985 г. учредил фестиваль «Le Chorégraphique».

В 1986 г. получает приглашение возобновить свой балет «Прощальная симфония» на музыку Й. Гайдна, которым в 1984 г. он сказал «последнее прости» Дж. Ноймайеру, для возрожденной тогда труппы Балет Монте-Карло. В 1987 г. ставит для этой труппы «Чудесный мандарин» Б. Бартока — балет, который ждал исключительный успех. В том же году ставит балет «Дитя и волшебство» на музыку одноименной оперы М. Равеля.

В сезоне 1992-93 гг. становится художественным советником Балета Монте-Карло, а в 1993 г. Её Королевское Высочество принцесса Ганноверская назначает его художественным руководителем. Труппа численностью пятьдесят человек под его руководством быстро прогрессировала в своем развитии и в настоящее время имеет заслуженную репутацию высокопрофессионального, творчески зрелого коллектива.

Поставил для Балета Монте-Карло следующие спектакли:

«Тема и четыре вариации» («Четыре темперамента») на музыку П. Хиндемита (с реминисценциями с балетом «Четыре темперамента» в постановке Дж. Баланчина)
«Черные чудовища» (1993 г.),
«Дом милый дом» на музыку Г. Горецкого (1994 г.)
«Где луна»/ «Dov’e la luna» на музыку А. Скрябина (1994 г.)
«Ubuhuha» на традиционную музыку Бурунди (1995 г.)
«К земле обетованной» на музыку Дж. Адамса (1995 г.)
«Концерт ангелов» на музыку И.С. Баха (1996 г.)
«Ромео и Джульетта» С. Прокофьева (1996 г.)
«Ректо версо» на музыку А. Шнитке (1997 г.)
«Остров» (1998 г.)
«Золушка» С. Прокофьева (1999 г.)
«Щелкунчик в цирке» (версия «Щелкунчика» П. Чайковского, 1999 г., в честь юбилея Князя Ренье III в Шапито Монако, вместившем 20 тысяч зрителей)
«Опус 40» на музыку М. Монк (2000 г.)
«Переплетения»/ «Entrelacs» (2000 г.)
«Око за око» на музыку А. Шнитке, А. Пярта, К. Джаррета (2001 г.)
«Красавица» (версия «Спящей красавицы» П. Чайковского, 2001 г.)
«Танец мужчин» на музыку С. Райха (2002 г.)
«От одного берега к другому берегу» на музыку Я. Мареса (2003 г.)
«Свадебка» И. Стравинского (2003 г.)
«Миниатюры» на музыку Р. Ласкано, И. Феделе, М. Маталона, Б. Мантовани, Ж. Пессона, А. Черы, М. Дюкре (2004 г.)
«Сон» на музыку Ф. Мендельсона-Бартольди, Д. Теруджи, Б. Майо (по мотивам пьесы «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира, 2005 г.)
«Другая песнь I»/ «Altro Canto I» на музыку К. Монтеверди, Б. Марини, Дж. Дж. Капсбергера (2006 г.)
«Фауст» на музыку Ф. Листа и Ш. Гуно (2007 г.)
«Другая песнь II»/ «Altro Canto II» Б. Майо (2008 г.)
«Танец мужчин для женщин» на музыку С. Райха (2009 г.)
«Шехеразада» на музыку Н. Римского-Корсакова (2009 г., в «Дафнис и Хлоя» на музыку М. Равеля (2010 г., в рамках празднования столетия Русского балета)
«Опус 50» М. Моне (2011 г.)
«Озеро» (версия «Лебединого озера» П. Чайковского, с добавленной музыкой Б. Майо, 2011 г.)
«Хорео »/ Choré на музыку Дж. Кейджа, Я. Мареса, Б. Майо (2013 г., этой постановкой отметил 20-летие своего руководства труппой)
«Щелкунчик-компани» на музыку П. Чайковского и Б. Майо (2013 г., история труппы - к 20-летию сотрудничества с ней)

Майо - неизменно в процессе создания нового хореографического языка, ибо он хочет по-новому «перечитать» великие сюжетные балеты и продемонстрировать свой способ абстрактного хореографического мышления. Такой подход прославил его имя в мировой прессе. Он одержим развитием своей труппы. Всегда открыт для сотрудничества с другими творцами и ежегодно приглашает в Монако интересных хореографов, в то же время предоставляя возможность проявить себя на этой сцене и молодым артистам-хореографам.

Прекрасный импульс к творчеству ему дают яркие индивидуальности, которые он собирает и пестует в своей труппе, желая дать им возможность раскрыться еще ярче и проявить мастерство еще более зрелое. Это стремление привело к созданию в 2000 г. Танцевального форума Монако - фестиваля, вскоре приобретшего широкую международную известность.

Балет Монте-Карло по шесть месяцев в году проводит на гастролях, что также является следствием продуманной политики Майо. Труппа объехала практически весь мир (выступала в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Лиссабоне, Сеуле, Гонконге, Каире, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро, Брюсселе, Токио, Мехико, Пекине, Шанхае), и везде и она, и ее руководитель получили самое высокое признание.

Жан-Кристоф Майо - желанный гость в любой балетной труппе мира. Только за последние годы он поставил ряд своих знаменитых спектаклей (в том числе балеты «Ромео и Джульетта» и «Золушка») - в Большом балете Канады (Монреаль), Королевском Шведском балете (Стокгольм), Балете Эссена (Германия), Тихоокеанском северо-западном балете (США, Сиэтл), Национальном балете Кореи (Сеул), Штутгартском балете (Германия), Королевском Датском балете (Копенгаген), балете Большого театра Женевы, Американском театре балета (АБТ), труппе Балет Бежара в Лозанне.

В 2007 г. поставил в Государственном театре Висбадена оперу «Фауст» Ш. Гуно, в 2009 г. - «Норму» В. Беллини в Опере Монте-Карло. В 2007 г. поставил свой первый фильм-балет «Золушка», затем, осенью 2008 г., - фильм-балет «Сон».

В 2011 г. в балетной жизни Монако произошло очень важное событие. Объединились труппа, фестиваль и учебное заведение, а именно: Балет Монте-Карло, Танцевальный форум Монако и Академия танца им. княгини Грейс. Под патронатом Её Высочества принцессы Ганноверской и под руководством Жана-Кристофа Майо, который, таким образом, получил еще больше возможностей для воплощения своих стремлений.

Фото Карла Лагерфельда

Распечатать