Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

В среду, 24 августа 2016 года, Lenta.ru со ссылкой на израильский источник Jewish.Ru сообщила: « ». (Портал в информации убрал слово "последний")

Картина Петра Кривоногова «Защитники Брестской крепости» (1951 год)

«В Ашдоде (Израиль) скончался последний защитник Брестской крепости Борис Фаерштейн. Об этом во вторник, 23 августа, сообщает Jewish.Ru. Ветерану было 96 лет. По информации портала IzRus, он родился 21 июня 1920 года. Фаерштейн встретил начало войны в Пятом форте крепости. После отступления он был контужен и попал в плен. Выжить удалось благодаря знанию татарского языка: во время «селекции» он назвался крымским татарином Борисом Нестеровым.

В мае 1945 года ветерана освободили из фашистского плена и поместили в советский фильтрационный лагерь. Выйдя оттуда, Фаерштейн уехал в Джанкой, где позже много лет работал учителем в школе. ».

Поторопились похоронить

Кстати, как пояснил 25 августа заведующий филиалом «V форт» Александр Коркотадзе, форт (тот самый, где встретил войну Борис Фаерштейн) был построен в 1880 году, почти на 40 лет позже, чем была введена в строй действующих Брестская крепость. Это самостоятельное фортификационное сооружение, находящее от крепости на удалении примерно в 5 км, на Волынке, и входящее в то время в кольцо оборонительных сооружений вокруг цитадели над Бугом.

Возможно, в Израиле Бориса Фаерштейна действительно считают последним защитником Брестской крепости. Однако в мемориальном комплексе «Брестская крепость-герой» он числится участником боёв 1941 года в районе Бреста.

Юный пионер Петя Котельников

Для брестчан последним защитником Брестской крепости, на сегодняшний день оставшимся в живых в Республике Беларусь, является 87-летний полковник в отставке Пётр Павлович Котельников, живший с супругой в Бресте, а потом переехавший с ней в Москву, где живут их взрослые дети.

В своё время корреспондент «Советской Белоруссии» Валентина Козлович встречалась и писала о юном воспитаннике музыкантского взвода 44-го стрелкового полка.

… Защитник Брестской крепости Петр Котельников помнит, что родился он в 1929 году в селе Богоявленское Земетчинского района Пензенской области. Когда ему было 6 лет, умерла мама, и отец увез детей в Туапсе. Потом и его не стало, и сирота оказался в одном из детских домов Ростовской области.

Там Петя научился играть на альте, и в 1940 году его вместе с четырьмя товарищами забрали воспитанником в музыкальный взвод 44-го стрелкового полка...

- Мы оказались в БССР, в военном городке Слобудка под Пружанами , - рассказывал о той поре Пётр Павлович. - Стрелковый полк носил малиновые петлицы, а у нас были интендантские, зелёные, как у пограничников. Чем мы, детвора, очень гордились.

Пётр Котельников, 1975 год, пастель, из комплекта открыток «Защитники Цитадели над Бугом», художник П. С. Дурчин

Весной 1941-го Слобудка стала пустеть, так как полк потихоньку переезжал в Брестскую крепость.

Петр Котельников, которому шел тогда 13-й год. Он и его однокашники Володя Казьмин и Володя Измайлов окончили пятый класс в школе и в мае по узкоколейке на поезде с паровозом-«кукушкой» добрались до станции Оранчицы, а потом по железной дороге - до Бреста. Прибыли к месту дислокации 44-го полка, который размещался в кольцевой казарме Брестской крепости на центральном острове.

- На втором этаже казармы стояли двухэтажные нары с соломенными матрасами и подушками , - вспомнил крепостной быт Петр Павлович. - Позже я узнал, что в 333-м стрелковом полку, где воспитывался Петя Клыпа, солдатам повезло больше - они спали на кроватях.

… В июне 1941 года помещение для репетиций, видимо, было на ремонте. Поэтому мы с оркестром играли на валах между Северными воротами и Западным фортом. Когда солдаты проходили мимо, мы приветствовали их маршами и песнями. Вспоминаю «Егерский марш», «Колонный марш», фантазию «Охотник в горах». Но мы так и не успели дать в крепости концерт.

В Бресте перед войной удалось побывать только один раз. Нас вывезли в швейную мастерскую для примерки - шилось летнее обмундирование. Форма была готова, и 22 июня надлежало выехать в город, чтобы забрать обновки.

Пётр Павлович Котельников в музее обороны Брестской крепости

Ходили слухи о войне, но они пресекались. Самолеты-разведчики часто летали над крепостью - немецкие и наши. А советские истребители не поднимались. Запомнилось, что 21 июня над крепостью летал небольшой самолетик вроде «кукурузника». Что это был за полет, мне неизвестно. Но приближение войны не только чувствовалось: на каждом сборе нам повторяли, что в случае нападения на крепость всем нужно собраться у Северных ворот. В последний мирный день юные музыканты репетировали у Северных ворот.

… А под утро нас разбудил сильный удар. Пробило крышу. Меня оглушило. Увидел раненых и убитых, понял: это уже не учения, а война. Большинство солдат нашей казармы погибло в первые секунды. Я вслед за взрослыми бросился к оружию, но винтовки мне не дали. Тогда я с одним из красноармейцев кинулся тушить вещевой склад. Потом с бойцами перешел в подвалы казармы соседнего 333-го стрелкового полка. Там тоже были мои ровесники-музыканты, воспитанники других полков. Оружие нам не давали. Мы помогали раненым, носили им боеприпасы, еду, воду. Через западное крыло ночью пробирались к реке, чтоб набрать воды, и возвращались обратно. 29 июня группа бойцов пошла на прорыв, и нас взяли с собой.

Вспоминает Пётр Павлович Котельников

Потом в жизни повзрослевшего Петра Котельникова был лагерь для военнопленных в Бяла-Подляске, где он встретился с Петей Клыпой. Были неудачный побег, тюрьма, голод, побои и издевательства, снова побег. Потом Котельников с товарищами оказался в Жабинковском районе в деревне Саки, где дети работали на единоличников - помогали по хозяйству за еду и одежду. Все попытки попасть на фронт не удались...

После войны, в 1946 году, Петр Котельников вступил в комсомол. С 1950 года связал свою жизнь с Вооруженными Силами СССР. В 1956 году вступил в ряды КПСС. Выполняя интернациональный долг, принимал участие в боевых действиях на территории Эфиопии, служил в Группе советских войск в Германии.

За участие в обороне Брестской крепости награждён орденом Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды. Ныне пенсионер подполковник запаса Пётр Павлович Котельников - член батальона «Белорусские орлята», большой друг молодежи. Сегодня он полковник в отставке.

… В июне 2016 года Петра Павловича Котельникова вместе с супругой Антониной Григорьевной пригласили на 75-летие героической обороны Брестской крепости, и они приехали в Брест из Москвы. Здесь же они побывали на открытии международной филателистической выставки, которая работала в кинотеатре «1 Мая» с 17 по 25 июня. Тут чета сфотографировалась на память с брестскими организаторами выставки.

… А вообще, если говорить об оставшихся на сегодняшний день в живых участниках обороны Брестской крепости, то, как сообщили в научно-экспозиционном отделе музея обороны мемориала «Брестская крепость-герой», из музея к Дню Победы отправили поздравительные открытки 11 оставшимся на сегодняшний день в живых участниках обороны и ниоткуда не получили ответов, что, мол, кого-то уже нет в живых.

Так, живы и здравствуют в г. Шахты Ростовской области Владимир Пахомович Казьмин, в посёлке Фролово Волгоградской области - Владимир Васильевич Пономарёв, в посёлке Мурино Ленинградской области - Валентина Александровна Кокорева…

Так что герои Брестской крепости не сдаются, и нечего их хоронить раньше времени.

Петр Павлович Котельников с супругой Антониной Григорьевной на открытии международной филателистической выставки в Бресте (17 июня 2016 года)

Не соответствует действительности в сообщении Lenta.ru о «последнем защитнике «Брестской крепости» и утверждение о том, что оборона крепости длилась до конца августа.

Официально она длилась около месяца, когда фашистам удалось погасить последние очаги сопротивления. Последним защитником Брестской крепости считается командир 44-го стрелкового полка, давший бой захватчикам на 32-й день войны, 23 июля 1941 года, в капонире Кобринского укреплении.

В августе, перед приездом в крепость Гитлера и Муссолини, возможно, оборонялись герои-одиночки, но имена их, к сожалению, не дошли до наших дней.

Котельников Петр Павлович

Участник обороны Брестской крепости

В 1940 году в местечке Слобудка под Пружанами разместился 44-й стрелковый полк майора Петра Гаврилова, прибывший с финской войны. Мирное время с его смотрами и шагистикой ставило перед командирами другие вопросы, и майор командировал лейтенанта Василия Ушакова в станицу Константиновскую Ростовской области с предписанием отобрать в тамошнем детском доме мальчиков в музыкантский взвод. Конечно, можно было найти трубачей и поближе, но комполка в детали, надо думать, не вдавался и просто поставил задачу, а лейтенант был не то родом из Константиновской, не то учительствовал до армии в этом самом детдоме.

В станице лейтенант отобрал пятерых: Власа Донцова и Степана Аксенова, которые заканчивали школу, и подростков Володю Казьмина, Володю Измайлова и Петю Котельникова (на фото), все они играли в духовом оркестре детского дома. В Слобудке их прикрепили к музыкантскому взводу. Ребятам пошили форму, усилили рацион деревенским парным молоком. Появились и воинские обязанности: мальчики репетировали марши, заступали дежурными сигналистами, изучали устройство винтовки, но при этом продолжали заниматься в обычной общеобразовательной школе. И когда в марте 1941 года дивизию передислоцировали в Брест, полковых воспитанников оставили в Слобудке заканчивать учебный год и приставили к ним рядового Белова, который в оркестре играл на басу. Лишь в конце мая юных трубачей отпустили догонять полк, расположившийся в северо-западной части кольцевой казармы Брестской крепости.

Петр Павлович Котельников симпатичен уже тем, что не стремится приписать себе действия, мало характерные для 12-летнего мальчика, только-только окончившего пятый класс и учившегося играть на альте. Он исключителен, как свидетель событий, и бесхитростный его рассказ перевесит десяток клишированных воспоминаний, усилиями литераторов больше похожих на заклинания.

Поскольку событиям в осажденной крепости мы уделили немало внимания, сосредоточимся на том, что приключилось с воспитанниками дальше. Из воспоминаний Петра Котельникова, записанных автором в мае 2008 года:

«Мы, пятеро мальчишек-воспитанников полков из Брестской крепости, оказались в лагере в Бяла-Подляске. Володя Измайлов, с которым мы ходили вместе в пятый класс, и семиклассник Володя Казьмин числились в штате 44-го стрелкового полка, Петя Клыпа и Коля Новиков - ребята из музыкантского взвода 333-го стрелкового полка. Казьмину и Клыпе было по пятнадцать лет, нам с Измайловым - по двенадцать. Еще были Влас Донцов и Степан Аксенов - они окончили школу и через год должны были служить действительную, но в лагере Влас, который был комсомольцем, попросил нас не выдать его.

Мальчишек нашего возраста, вероятно, отпустили бы, как отпускали плененных в крепости женщин, но мы были в форме, которой так гордились, только уже без петлиц.

Лагерь представлял собой большой участок в поле на окраине города, огороженный высоким забором из колючей проволоки; через сто-двести метров стояли вышки с пулеметами. В темное время территория освещалась прожекторами. К проволочному заграждению было запрещено приближаться даже днем. По тем, кто подходил к проволоке или пытался сделать подкоп, охранники открывали огонь без предупреждения.

Военнопленные сюда прибывали тысячами, и их продолжали вести колонну за колонной. Вероятно, это было что-то вроде пересыльного пункта.

В лагере также находились уголовники, бывшие заключенные. Они собирались в группы и, случалось, издевались над пленными.

Колючая проволока разбивала лагерь на сектора, перейти из одного в другой было нельзя. Посредине лагеря стояла сколоченная из досок будка размером 2 на 3 метра. В ней разместили советского генерала. Брюки с лампасами, а гимнастерка - солдатская с петлицами пограничника. Будка была дополнительно отгорожена от всех колючей проволокой, к генералу не подпускали.

Мы обратили внимание, что ежедневно небольшие группы пленных из тех, кто покрепче, по 10–15 человек выводят на работы. Пытались к ним пристроиться, но на пропускном пункте нас прогоняли. Однажды мы прознали, что немцы будут куда-то выводить большую колонну…»

На открытых платформах немцы со станции Брест-Центральный отправляли в конце июня 1941 года на польскую сторону в Бяла-Подляску раненых красноармейцев и командиров. Под охраной конвоя за Буг ушло несколько небольших эшелонов, по 5-6 открытых платформ.

Наблюдали за этим в основном местные жители: командирские жены старались не показываться на людях без нужды. Прохожие или зеваки, случалось, узнавали на платформах постояльцев, квартировавших до войны у соседей или знакомых, и по «беспроводной почте» из уст в уста весть долетала до советок, те хватали детей и бежали к путям, чтобы в последний раз увидеть мужа и отца.

«Отобранных пленных сосредоточили возле проходной. Немцы зачитывали списки фамилий, несколько раз пересортировывали, люди переходили из группы в группу, пока, наконец, не определились человек 100-150, которых построили в колонну.

Многие в этой колонне были одеты по гражданке. Куда поведут, никто не знал - могли в Германию, могли и на расстрел, - но мы (пятеро мальчишек, полковых воспитанников. - В.С.) решили, будь что будет, и пристроились к группе. В лагере долго не протянули бы: не знаю, как потом, а тогда на сутки давали 200-граммовую баночку несоленой перловой каши, и то не на всех хватало. На тридцатиградусной жаре мучила жажда. Каждое утро собирали на повозку умерших.

Колонну повели в сторону Бреста. Оказалось, это были заключенные Брестской тюрьмы, которых немцы поначалу отправили в лагерь. К группе пристроились не одни мы. Переодетый в гражданское старшина нашего взвода Кривоносов или Кривоногов улучил момент нас окликнуть и попросил не выдавать.

Согласно нашему с ребятами плану, мы рассчитывали, проходя через какой-нибудь населенный пункт, отстать от колонны и спрятаться. Но с проселочных дорог нас быстро вывели на мощенный булыжником прямой брестский тракт и без привалов сопроводили в тюрьму (сейчас в этом здании на Карла Маркса, 88, размещается швейная фабрика «Динамо». - В.С. ).

В камеры никого не загоняли, все двери оставались открыты, и перемещение внутри здания и во дворе было свободным. В проемах между лестничными маршами остались натянуты металлические сетки - некоторые устроились на них отсыпаться.

В тюремном дворе стояла колонка, мы ее облепили и никак не могли напиться. Коле Новикову стало плохо, опухли руки, ноги, лицо. Старшие советовали меньше пить, а как было удержаться?

К ограде подходили местные жители, искавшие родных, чтобы передать еду и одежду. Даже если не находили своих, все равно отдавали принесенное за ограду. Мы пробыли в тюрьме четверо суток. За это время удалось переодеться. Латаные штаны и рубахи не по росту превратили нас в деревенских оборванцев. В отличие от лагеря, в тюрьме не кормили вообще. Грязные, исхудалые, мы еле переставляли ноги.

На второй-третий день людей начали выпускать. По списку вызывали на проходную, давали несколько сухарей и отпускали на все четыре стороны. Когда дошла очередь до нас, народу в тюрьме оставалось совсем немного.

Принялись врать осматривавшему камеры офицеру, что мы из соседней деревни, принесли заключенным хлеб и за это сами попали за решетку. Немец поверил и вывел на проходную. Вроде сил не было, но за воротами помчались так, как в жизни не бегали, - пока немцы не передумали.

Собрались за собором и стали решать, что делать дальше. Петя Клыпа предложил идти по адресу его брата Николая, полкового дирижера, чья жена Аня, скорее всего, оставалась в городе. На улице Куйбышева нашли Аню и еще несколько командирских жен. Пару дней восстанавливали здесь силы и думали, как пробраться к линии фронта.

Услышали, что на Пушкинской, в сторону переезда, немцы открыли детский приют (после освобождения в 1944 году здание отдали под госпиталь, потом разместили фельдшерско-акушерское училище, а теперь на его месте построена жилая многоэтажка. - В.С. ). Ане самой было нечего есть, где уж кормить нашу ораву, и мы решили оформиться в казенное заведение.

Администрация в приюте была русская. Записали фамилии, показали кровати и поставили на довольствие - нам того и надо. Пробыли здесь дней десять. Еврейским детям потом нашили желтые латы, а для нас режим был свободный, весь день предоставлены сами себе. Болтались по городу, приходили только кушать (картошка с килькой) и ночевать. На чердаке нашли спортинвентарь, много разного барахла и, главное, ящики с мылом - чрезвычайный дефицит. Перетаскали это мыло Ане Клыпе.

Прошел слух, что старших детей будут увозить в Германию, а остальным улучшат питание, чтобы брать кровь. Мы решили: пора уходить.

Шоссейные дороги были забиты, и мы шли проселочными, держа направление на восток. Стоял август, на придорожном поле женщины жали серпами жито. Окликнули одну, попросили попить. Она дала водички и кислого молока, расспросила, кто такие. Мы рассказали правду: были в крепости, потом в лагере, а теперь идем к линии фронта. Женщина предложила: «Дело к вечеру, пойдем-ка к нам в Саки (деревня в Жабинковском районе. - В.С.), это всего километр-два».

Звали ее Матрена Галецкая, жила с мужем, детьми и старенькой матерью на самой окраине села. Мы помогли накопать картошки, с удовольствием поужинали и улеглись на сеновале. Утром хозяйка опять накормила. Соседи тоже принесли кое-что из продуктов, мы растолкали что за пазуху, что в сумку и продолжили путь. Тетка Матрена на прощание сказала: «Будет тяжело, возвращайтесь».

Так и вышло: в дороге я заболел и вернулся в деревню. И мальчишки вернулись, всех разобрали по семьям как рабочую силу. Петю взяла сама Матрена, Колю Новикова - соседи, Измайлова - родственники Матрены с хутора. А я был маленький, работник никудышный - никто и не брал. Пару недель жил с Петей у Матрены. Потом пришла соседка Настасья Зауличная: «Ладно, будет у нас гусей пасти и за дитями посмотрит, когда я в поле», - переселила к себе.

Осенью 1942-го Петя Клыпа и Володя Казьмин пошли искать партизан, дошли до Несвижа, там попали в облаву и были отправлены на хозяйство в Германию. Колю Новикова тоже вывезли как «арбайтера».

А я оставался в Саках. На второй год пасти гусей отказался, сказал, наймусь в другую семью, а хозяйка спокойно так восприняла: «Ну не хочешь и не паси, оставайся так, будешь по хозяйству».

Летом 1942 года деревенский солтыс Лопатко, знавший, что у Зауличных живет мальчик, передал распоряжение властей: всех «восточных» собирают в Жабинку. Мне предписывалось явиться на станцию, где будет организована отправка на восток. Хозяин меня не то чтобы отговаривал, но дал понять, что не все тут чисто: смотри по обстановке, если что, дуй обратно.

Мы с Володей Измайловым пошли и несколько часов провели на станции среди женщин и детей. Время к вечеру, никуда не везут, и мы сбежали. Спрятались на хуторе у Володиного хозяина в полутора-двух километрах от Жабинки. А всех собравшихся потом повели на окраину города, где уже была вырыта яма, и расстреляли. Мы на хуторе отчетливо слышали пулеметные очереди и крики, от которых можно было сойти с ума. Очевидцы рассказывали, что расстреливавшие немцы были пьяными. Земля над ямой потом «дышала».

На хуторе мы прятались несколько суток. Володя так и остался у прежнего хозяина, а я вернулся в Саки к Зауличным. Солтыс с расспросами не приставал: вернулся - и ладно.

В окрестных лесах были партизаны, по ночам приходили в деревню. Забирали одежду, самогон, продукты питания. Зауличные показывали меня: «Вот у нас восточник», - и у них ограничивались тем, что даст хозяин.

Я и сам хотел в партизаны, но мне ответили: «Тебя не трогают? Ну и живи». Так и прожил в Саках до конца оккупации».

О последних днях оккупации, какими их запомнил Петя Котельников, освобождении в июле 1944-го и возвращении к мирной жизни расскажем, когда дойдем в хронологии нашего повествования, а пока сообщим, что во взрослой жизни Петр Павлович стал офицером, служил в Прибалтийском и Белорусском округах, Группе советских войск в Германии. В конце 1970-х два года провел на войне в Эфиопии, получил орден Красной Звезды. На пенсию вышел в звании подполковника.

Петя Котельников встретил Великую Отечественную войну двенадцатилетним мальчишкой. 22 июня 1941 года, в первые же минуты войны, детдомовец, воспитанник музыкантского взвода 44-го стрелкового полка встал в один строй с легендарными защитниками Брестской крепости. Потом были плен, голод, побег, оккупация, долгожданная Победа, служба в ВС СССР, война в Эфиопии и боевые награды - большая, трудная и интересная жизнь.

В канун 22 июня Пётр Павлович нашёл время и подробно рассказал о себе и начале войны на самом западном рубеже СССР. Ниже, для интересующихся - часовая аудиоверсия рассказа Петра Павловича Котельникова. Встреча с ним состоялась 18 июня 2010 года в трапезной Свято-Рождество-Богородицкого женского монастыря на Госпитальном острове в Брестской крепости.

Котельников Пётр Павлович

Котельников П. П. 1975. К., пастель. 54Х 43
Из комплекта открыток «Защитники Цитадели над Бугом»
Художник П. С. Дурчин

Родился в 1929 г., в селе Богоявленское Земетчинского района Пензенской области В 12 лет он был не только свидетелем, но и участником тех суровых и грозных событий, о которых и поныне наш народ говорит с великим уважением и гордостью. В раннем детстве Петр Котельников остался сиротой, учился и воспитывался в детдоме, откуда и пришел воспитанником в музыкантский взвод 44-го стрелкового полка.

22 июня 1941 года, проснувшись от страшного грохота, он вслед за взрослыми бросился к оружию, но винтовки ему не дали, тогда он с одним из красноармейцев бросился тушить горящий вещевой склад. Потом с бойцами перешел в подвалы казармы соседнего 333-го стрелкового полка. Там тоже были юные музыканты, воспитанники других полков.

С первых часов войны ребята оказались в гуще событий. Они ходили в разведку, добывали патроны, рискуя жизнью, ползали к реке за водой, стараясь помочь раненым и маленьким детям. 29 июня группа бойцов пошла на прорыв, и ребят взяли с собой. «Лагерь для военнопленных в Бяла-Подляске, неудачный побег, Брестская тюрьма, голод, побои и издевательства, снова побег...», - вспоминает эти дни Петр Павлович Котельников.

В 1946 году Петр Котельников вступил в комсомол. С 1950 года связал свою жизнь с Вооруженными Силами СССР. В 1956 году вступил в ряды КПСС. За участие в обороне Брестской крепости награжден орденом Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды. Ныне пенсионер подполковник запаса П. П. Котельников - член батальона «Белорусские орлята», большой друг молодежи.

Пётр Павлович Котельников, защитник Брестской крепости, рассказывает о начале Великой Отечественной войны и о себе.

Запись сделана на встрече, проходившей 18 июня 2010 года в трапезной Свято-Рождество-Богородицкого женского монастыря на Госпитальном острове в Брестской крепости.

Запись подготовлена для LJ onepamop:
http://onepamop.livejournal.com

Полная аудиоверсия рассказа П.П. Котельникова (63 минуты):

(63 минуты, 87 Мб)

4 часа утра ...

Сегодня Брестская крепость выглядит так:

Петр Котельников: В фильме "Брестская крепость" (? см. также "Режиссер фильма "Брестская крепость" Александр Котт рассказал "Голосу России" о том, как снимался фильм "БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ") очень правдиво показаны события того времени

Такое мнение после предпремьерного просмотра фильма высказал Петр Котельников, который принимал непосредственное участие в обороне Брестской крепости, передает корреспондент БЕЛТА.

Будучи юношей (родился в 1929 году. - Прим. БЕЛТА) и воспитанником стрелкового полка, Петр Котельников встретил Великую Отечественную войну в Брестской крепости. Он явился прототипом главного героя киноленты Саши Аксенова. По его словам, в те дни не только он, но и другие мальчишки, воспитанники полка, в возрасте 12-15 лет делали все, что могли, чтобы помочь красноармейцам отразить натиск врага. "Мы вели наблюдение, делали вылазки за боеприпасами, добывали под обстрелами воду", - рассказал он.

Петр Котельников считает, что в фильме очень правдиво показана сцена, когда женщин и детей готовили для того, чтобы сдаться в плен. "Нам, воспитанникам полка, также предлагали сдаться, но мы остались", - отметил он.

Очень здорово, по мнению Петра Котельникова, сделана озвучка фильма, особенно батальные сцены, взрывы бомб, снарядов, пулеметные очереди. Он рассказал, что в конце 70-х годов также принимал участие в боевых действиях на территории Эфиопии, выполняя интернациональный долг. "Это - правда, это действительно сделано так, как было на войне: и переживания, и любовь", - отметил Петр Котельников.

Он единственный из защитников Брестской крепости, оставшихся в Беларуси. Живет Петр Павлович Котельников в Бресте. Держит его цитадель, не хочет отпускать. Однако застать ветерана дома, при том, что ему уже почти 83 года, оказалось делом непростым. То он вместе с супругой Антониной Григорьевной на загородной даче, то... в Москве.

Отправила одного, не переживала, потому что хороший попутчик в купе попался,- с порога рассказывает мне Антонина Григорьевна. В Москву Петр Павлович уезжал в конце апреля - всего на недельку, к детям. Решают вместе важный вопрос: ищут архивное подтверждение, в какой день родился Котельников. Восстанавливают "метрики". Жизнь прожил с записью в паспорте: 10 мая. Но знал, что дата - неточная.

Вот думаем переезжать к детям Москву, а там для прописки нужно свидетельство о рождении. А его у Петра Павловича нет,- объясняет супруга.

Видимо, с раннего детства самой судьбой было предначертано Петру Котельникову стать "сыном полка". Родился в 1929 году в селе Богоявленское Земетчинского района Пензенской области. Когда ему было 6 лет, умерла мама. Отец увез детей в Туапсе. Потом и его не стало. Сирота оказался в одном из детских домов Ростовской области.

Там Петя научился играть на альте, и в 1940 году его вместе с четырьмя товарищами забрали воспитанником в музыкальный взвод 44-го стрелкового полка...

Спустя несколько дней я снова наведалась в гости к Котельниковым. Петр Павлович уже вернулся и, несмотря на утомительную поездку, выглядел бодро. Прошу рассказать, что же дальше было с 44-м стрелковым полком и его воспитанниками...

Мы оказались в БССР, в военном городке Слобудка под Пружанами. Стрелковый полк носил малиновые петлицы, а у нас были интендантские. Зеленые, как у пограничников. Чем мы, детвора, очень гордились, - вспоминает Петр Павлович, стараясь не упускать даже мелких деталей.

Весной 1941-го Слобудка стала пустеть. Полк потихоньку переезжал в Брест. Петр Котельников, которому шел тогда 13-й год, его однокашники Володя Казьмин и Володя Измайлов окончили пятый класс в школе и в мае по узкоколейке на поезде с паровозом-"кукушкой" добрались до станции Оранчицы. Потом по железной дороге - до Бреста. Прибыли к месту дислокации 44-го полка, он размещался в кольцевой казарме цитадели (сегодня этой части строения не существует).

На втором этаже казармы стояли двухэтажные нары с соломенными матрасами и подушками, - помнит суровый быт крепости Петр Павлович. - Позже я узнал, что в 333-м стрелковом полку, где воспитывался Петя Клыпа, солдатам повезло больше - они спали на кроватях.

В крепости у юных музыкантов была самая настоящая армейская жизнь: построения, репетиции, подъем и отбой. Имелось и свободное время, которое мальчишки использовали для прогулок по окрестностям.

Петр Котельников до сих пор жалеет, что так и не получилось дать настоящий концерт в цитадели:

В июне 1941 года помещение для репетиций, видимо, было на ремонте. Поэтому мы с оркестром играли на валах между Северными воротами и Западным фортом. Когда солдаты проходили мимо, мы приветствовали их маршами и песнями. Вспоминаю "Егерский марш", "Колонный марш", фантазию "Охотник в горах". Но мы так и не успели дать в крепости концерт. А ведь у нас была замечательная самодеятельность...

Интересуюсь, довелось ли познакомиться с довоенным Брестом? Каким был город?

В Бресте перед войной удалось побывать только один раз. Нас вывезли в швейную мастерскую для примерки - шилось летнее обмундирование. Форма была готова, и 22 июня надлежало выехать в город, чтобы забрать обновки.

Неужели слухов не было о войне?

Ходили слухи, но они пресекались. Самолеты-разведчики часто летали над крепостью - немецкие и наши. А советские истребители не поднимались. Запомнилось, что 21 июня над крепостью летал небольшой самолетик вроде "кукурузника". Что это был за полет, мне неизвестно. Но приближение войны не только чувствовалось: на каждом сборе нам повторяли, что в случае нападения на крепость всем нужно собраться у Северных ворот. Правда, 22 июня к ним добрался только Володя Казьмин. Он никого там не нашел и примкнул к бойцам в Восточном форте...

В последний мирный день юные музыканты репетировали у Северных ворот. А потом мальчишки побежали искать птичьи гнезда. Во время прогулки нашли сверток. В нем были советская пограничная форма и мужские туфли. Находку пацаны спрятали в одном из казематов, а потом показали старшине. Форму тот забрал, а туфли предложил продать.

Думали сделать это в воскресенье, когда поедем в город за формой. А под утро нас разбудил сильный удар. Пробило крышу. Меня оглушило. Увидел раненых и убитых, понял: это уже не учения, а война. Большинство солдат нашей казармы погибли в первые секунды. Я вслед за взрослыми бросился к оружию, но винтовки мне не дали. Тогда я с одним из красноармейцев кинулся тушить вещевой склад. Потом с бойцами перешел в подвалы казармы соседнего 333-го стрелкового полка. Там тоже были мои ровесники-музыканты, воспитанники других полков. Оружие нам не давали. Мы помогали раненым, носили им боеприпасы, еду, воду. Через западное крыло ночью пробирались к реке, чтоб набрать воды, и возвращались обратно. 29 июня группа бойцов пошла на прорыв, и нас взяли с собой.

Потом в жизни вмиг повзрослевшего Петра Котельникова был лагерь для военнопленных в Бяла-Подляске, где он познакомился с Петей Клыпой. Были неудачный побег, тюрьма, голод, побои и издевательства, снова побег. Потом Котельников с товарищами оказался в Жабинковском районе в деревне Саки, где дети работали на единоличников - помогали по хозяйству за еду и одежду. Все попытки попасть на фронт не удались...

Свою послевоенную жизнь Петр Котельников связал с армией. Принимал участие в боевых действиях на территории Эфиопии, выполняя интернациональный долг. Служил в Западной группе советских войск в Германии. Сегодня он полковник в отставке. Награжден орденами и медалями.

Фильм "Брестская крепость", снятый на средства Союзного государства, какое произвел на вас впечатление? Ведь вы - прототип главного героя киноленты Саши Аксенова.

Петр Павлович в числе первых посмотрел фильм: был на предпремьерном показе в Минске. Ветеран вздыхает и трет рукой глаза:

У меня уже неважное зрение, потому больше прислушивался. Озвучен фильм великолепно. Особенно батальные сцены правдивы. Взрывы бомб и снарядов, пулеметные очереди...

Печально, что та война не стала последней, - подключается к разговору супруга Антонина Григорьевна. - Наш сын Сергей с группой российских специалистов работал в Ираке. Когда там начались боевые действия, мы с замиранием сердца следили за новостями по телевизору, особенно вслушивались и всматривались в сюжеты об эвакуации россиян, в числе которых был Сергей. К счастью, обошлось.

Война началась, когда я был 12-летним воспитанником музыкантского взвода 44-го стрелкового полка. Его перевели в Брестскую крепость буквально за три месяца до войны, в марте 1941 года. А сам я туда попал, окончив пятый класс общеобразовательной школы, - в мае.

Наша казарма находилась в северо-западной части кольцевой казармы Центрального острова, жили мы на втором этаже. Первые же снаряды попали именно в нашу и соседнюю казармы. У нас был пробит потолок, обвалилась часть стены. Увидев первых раненых и убитых, мы поняли: никакие это не учения, началась война…

Мы, воспитанники полка, вместе с бойцами должны были прибыть в пункт сбора в районе Северных ворот. Но из-за бомбежки так туда и не попали. Во время перебежки меня ранило в голову, очнулся я уже в соседней казарме с перевязанной головой. Кружилась голова, вокруг гремели взрывы. Это было 10-11 часов утра.

Очнувшись, я начал сразу же помогать бойцам: подносил патроны, заряжал винтовки. Это ведь сейчас к автомату можно целый магазин с 30 патронами подсоединить, а тогда у нас были винтовки с обоймой всего в пять патронов.

К концу первого дня войны я вместе с другими мальчишками-воспитанниками оказался в подвале казармы соседнего 333-го стрелкового полка, там и пробыл до последних чисел июня. Мы оказывали помощь раненым, добывали боеприпасы, продукты, воду. За патронами и гранатами отправлялись в соседнюю казарму, где еще оставались ящики с боеприпасами, обыскивали эти ящики, набирали в противогазные сумки патроны и гранаты - и доставляли нашим бойцами в подвал.

Тяжелее было с продуктами питания и водой. Особенно с водой. Ведь и 22 июня, и в последующие дни стояла страшная жара, в крепости рвались бомбы, снаряды, дышать было очень трудно, хотелось пить, а воды не было. И вот мы через западное крыло пробирались к реке, чтоб набрать воды, и возвращались обратно. Это можно было сделать только в темное время суток, потому что днем фашисты обстреливали все пространство до реки. Ночью тоже пускали осветительные ракеты и, обнаружив, стреляли на поражение, но между вспышками можно было перемещаться. Защитников крепости пытались взять на измор…

Конечно, было трудно, было страшно. Но я думал, что тогда в таких же условиях находились и многие другие советские люди, в том числе мальчишки, и это придавало сил. Когда находишься в такой сложной обстановке, проявляется сплоченность между людьми. Она-то и помогла нам выстоять там, в крепости, и вообще выстоять всю эту страшную войну. Да и воспитывались мы в таком духе, что должны все это преодолеть и пережить. И пережили. И войну, и все, что было после.

…В крепости мы находились до последних чисел июня. А потом по приказу командования группа бойцов, и воспитанники вместе с ними, пошла на прорыв через Центральные трехарочные ворота. Прорыв оказался неудачным - группа была расстреляна, силы были слишком неравны. Тех, кто выжил, взяли в плен и отправили в лагерь для военнопленных в район Бяла-Подляска. Там мы пробыли 10-12 дней. Жили под открытым небом. Кормили нас раз в сутки небольшими порциями консервов, и то не всем хватало. Люди погибали от ран и голода. Жили мы с одной мыслью - бежать, а потому пытались прибиться к группам пленных, которых ежедневно выводили на работы. Но нас не пропускали - им нужны были взрослые, физически сильные люди. Но однажды вместе с особенно большой группой людей нам все же удалось выйти за ворота. Рассчитывали сбежать возле ближайшего по пути населенного пункта, однако нас привели сразу в Брест и заперли там в тюрьме.

Там мы провели четверо суток. Слава богу, к ограде приходили местные жители, которые искали родных, они приносили с собой одежду и еду. Через несколько дней во время осмотра тюрьмы нами заинтересовалось немецкое командование. Спросили, как мы туда попали, а мы возьми и скажи, что случайно - мол, носили хлеб и воду из одного населенного пункта. Нам поверили, немецкий офицер показал рукой на выход. Так мы сумели выйти на свободу.

После этого решили пробираться проселочными дорогами к линии фронта. Когда это не удалось, осели в одном из сел на оккупированной территории, работали по хозяйству, поддерживали связь с партизанами.

В 1944 году - после освобождения Беларуси - я хотел вернуться в полк воспитанником. Но армии было не до нас, а на срочную службу не взяли из-за возраста. Я уехал на Урал, там окончил школу ФЗО, работал токарем на танковом заводе. Там я и встретил День Победы - трогательный, радостный. Но потом все же стал военным - служил солдатом, сержантом, офицером. 30 лет отдал армии…

С Вооруженными Силами связана вся моя сознательная жизнь. Еще когда я находился в детском доме, к нам приходили бывшие бойцы гражданской войны, рассказывали про свою службу, войну, подвиги. И я мечтал быть красноармейцем, отважным бойцом. И когда мне представилась возможность стать воспитанником полка, я был счастлив! С удовольствием и гордостью носил орден воспитанника полка - равно как и потом форму рядового бойца, сержанта, офицера.

Можно сказать, начал свою службу и закончил ее на войне. Будучи офицером, в конце 70-х годов выполнял интернациональный долг в Африке, когда шла война между правительственными войсками Эфиопии и государством Сомали.

А сейчас моя главная задача - рассказывать людям, особенно подрастающему поколению, о Великой Отечественной войне. Мы, ветераны, стараемся привить молодежи преданность своему народу, готовность защищать свою Родину и делать все возможное, чтобы в будущем не было войны.

Мне часто приходится выступать перед школьниками, студенческой молодежью. И когда я задаю вопрос, как бы они себя повели в той ситуации, в которой оказались мы, они подумают-подумают и говорят, что было бы, наверное, трудно, но они поступили бы так же - сражались бы за Родину. Так что, как мне кажется, если им придется взять оружие в руки, они смогут с честью выполнить свой долг.

Наша молодежь должна помнить, кто и какой ценой защищал и Брестскую крепость, и Ленинград, и Сталинград, и Москву, и Одессу. Хотелось бы, чтобы молодые люди знали в лицо наших немногих оставшихся ветеранов и не забывали их. Они должны уважать традиции своего народа и учиться у героев Великой Отечественной войны беспредельной любви к своему отечеству.

А участникам войны, в том числе защитникам Брестской крепости, я желаю долгих лет жизни и крепчайшего здоровья.