Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Эзопов язык как художественный прием (на примере одного или нескольких произведений)

Сатира - способ проявления комического в искусстве, состоящий в уничтожающем осмеянии отрицательных явлений, действительности, разоблачений пороков общественного значения. “Сатира борется с “главным существенным злом”; она есть “грозное обличение того, от чего происходит и развиваются общие народные недостатки и бедствия”, - писал Добролюбов. Социальной основой сатиры является борьба нового со старым.

Художественный мир М.Е. Салтыкова-Щедрина населен необычными героями. Перед нами проходит целая вереница градоначальников, помпадуров и помпадурш, пустоплясов.

Читатель щедринских сатирико-публицистических циклов и сказок до конца не узнает имен подавляющего большинства героев.

Почти ничего не известно об их индивидуальных вкусах, привычках. В основных чертах совпадают и их биографии. Лишь в некоторых случаях, но очень скупо, дан намек на портретную характеристику. Зато и эти внутренне однотипные герои, которые чересчур похожи друг на друга, руководствуются одними и теми же побуждениями, чрезвычайно отчетливо обнаруживается их общественно-политическое лицо, их социально-нравственные образы дают яркое представление о том, что Салтыков-Щедрин назвал “общим тоном жизни” .

Собирательные образы обладают удивительными свойствами: они включают в себя целые социальные пласты, слои и прослойки общественного организма, И писатель здесь не только живописец, он - исследователь, мыслящий обширными понятиями, улавливающий нечто общее, типическое. Салтыков-Щедрин не только создает рабскую привычку обывателей к повиновению. У писателя это состояние народа ассоциируется с несуществующим, фантастическим городом и его многочисленными обитателями. Автор “Истории одного города” как бы видит, слышит, чувствует своих героев-глупцов.

Жители города то ликуют, ходят в кабак и потрясают воздух благодарственными восклицаниями, адресованными очередному градоначальнику, то обрастают шерстью, перестают ощущать стыд и сосут лапы, то в финале романа, в эпоху Угрюм-Бурчеева, “изнуренные, обруганные^ уничтоженные”, начинают раздражаться и роптать.

Салтыков-Щедрин часто рассказывает о том, что и как могли бы говорить и делать люди, если развязать им языки и руки. В этом заключается еще одна очень важная особенность его сатирического дара. Писатель исследует различные человеческие, как он говорил, “готовности”, до поры до времени сознательно или невольно маскируемые. И оказывается, что головы всевластных бюрократов начинены мясным фаршем или нехитрым музыкальным устройством/И выясняется, что многие властолюбцы страшны в своей безнаказанности, и безропотно и начальстволюбиво внимающие им обыватели обречены на жуткое и нелепое существование.

На Руси начало 70-х годов XIX века насквозь проникнуто духом предпринимательства, доходившего до откровенного крупномасштабного разбоя.

Неуемные претензии вчерашних крепостников, из-под ног которых ускользала почва, хищные помещичьи вожделения не могли оставить писателя равнодушным. Люди-хищники с живостью саранчи обступают государственный пирог. И вот строка за строкой появляются первые страницы “Дневника провинциала в Петербурге”. Вот как характеризует автор своих героев: “Все притворились, что у них есть нечто в кармане, и ни один даже не пытался притвориться, что у него есть нечто в голове” .

Салтыков-Щедрин очень дорожил принципом сатирического исследования и выявления в человеке внешне сокрытого, упрятанного в глубине и обнаруживаемого лишь при подходящих обстоятельствах.

Все остальные произведения, включенные писателем в знаменитый сказочный цикл, создавались в 80-е годы. Событиями 1 марта 1881 года исчерпала себя вторая в истории России революционная ситуация.

Жизнь беспощадно отвергла расчеты на возрождение страны мыслящими интеллигентами-“реалистами” .

Становилось ясно, что бороться за землю для народа без его участия невозможно. Салтыков-Щедрин тем не менее никогда не переставал надеяться, что “хоть что-нибудь, хоть штрих один, хоть слабый звук - дойдет по адресу” .

Уже в 1881 году можно было с уверенностью сказать, что народ начинает интересоваться жизнью, хочет многое знать о своих правах и обязанностях, И именно в последней трети XIX века, в пору предчувствия массового читателя, и у многих писателей России обнаруживается тяга к расширению читательской аудитории, к близким и доступным большинству жанрам сказки, легенды, песни. Именно в сказках воплощены представления Салтыкова-Щедрина о народном читателе.

Сказки Салтыкова-Щедрина наталкивают на трудные вопросы, решить которые нельзя, руководствуясь прописными истинами.

Салтыков-Щедрин выносит в заголовок говорящий недвусмысленно-оценочный эпитет: “Премудрый пескарь”. У В.И. Даля: премудрость - соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния умственного и нравственного совершенства.

Поначалу сохраняется вера в несомненность этого определения: и родители у пескаря были умные; и его советом родительским не обидели; и у самого героя сказки, оказывается, “ума палата была”. Но шаг за шагом прослеживая ход умозаключений пескаря, автор возбуждает в читателе лукавую насмешку, ироническую реакцию, чувство брезгливости, в финале даже сострадания к житейской философии тихого, безгласного, умеренно-аккуратного существа.

Жизненная позиция пескаря - заботиться о себе, о собственной сохранности и благополучии. Но подводящему итог долгой жизни пескарю открывается тоскливая истина: “Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия... живут, даром место занимают да корм едят” .

“Орлы хищны и плотоядны - живут всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают”. Так начинается сказка об “Орле-меценате” .

Это введение сразу раскрывает перед читателем характерные обстоятельства жизни царственного орла и дает порыть, что речь идет совсем не о птицах. Орел “нарядил в кандалы” и “заточил в дупло навечно” грамотея-дятла, уничтожил соловья за его вольные песни, разорил ворон-мужиков.

Кончилось тем, что вороны взбунтовались. И -оставили орла умирать голодной смертью. “Сие да послужит орлам уроком”, - многозначительно заключает сатирик.

Достойны особого внимания строки “Карася-идеалиста”, рисующие гибель наивного мечтателя, задавшегося целью посредством одного магического слова лютую щуку в карася превратить. “Карась вдруг почувствовал, что сердце в нем загорелось. И он во всю мочь гаркнул: “Знаешь ли ты, что такое добродетель?” Щука разинула рот от удивления. Машинально потянула она воду и, вовсе не желая проглотить карася, проглотила его” .

Ироническим указанием на машинальность действия щуки автор подсказывает читателю мысль о тщетности всяких призывов к совести хищников. Хищники не милуют своих жертв и не внемлют их призывам к великодушию. Волк не был тронут самоотверженностью зайца, щука - карасиным призывом к добродетели.

Гибнут все, кто пытался, избегая борьбы, спрятаться от неумолимого врага или умиротворить его, - гибнут и премудрый пескарь, и самоотверженный заяц, и его здравомыслящий собрат, и вяленая вобла, и карась-идеалист.

В целом книга салтыковских сказок - это живая картина общества, раздираемого внутренними противоречиями.

В “Сказках” Салтыков-Щедрин воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, свои горькие раздумья над судьбами угнетенных масс, свои глубокие симпатии к трудовому человеку и свои светлые надежды на силу народную.

Сатира всегда современна. Она не только идет по горячим следам событий. Она пытается заглянуть в завтрашний день.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/

Эзопов язык в сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина

Юрковская А.И.

Научный руководитель: к.ф.н., Ремпель Е.А.

ГБОУ ВПО Саратовский ГМУ им. В.И. Разумовского Минздрава РФ

Кафедра русской и классической филологии

Особенно яркое художественное воплощение эзопов язык получил в сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина. Сказочная форма у сатирика условна и позволяет высказывать далеко не сказочную, а горькую правду. М.Е. Салтыков-Щедрин проявлял неистощимую изобретательность в создании приёмов аллегории и выработал целую систему «обманных средств».

В щедринских сказках действуют животные, но писатель постоянно «оговаривается», переключает повествование из плана фантастического в план реальный, из мира зоологического в человеческий. Топтыгин Первый из сказки «Медведь на воеводстве» съел чижика, но комментарий к этому незначительному лесному событию вполне серьёзный: «Всё равно, как если б кто бедного крохотного гимназистика педагогическими мерами до самоубийства довёл...» . После этой «оговорки» становится понятно, что речь идёт о полицейском преследовании учащейся молодёжи.

К «эзопову языку» следует отнести выбор маски «благонамеренного повествователя», от лица которого ведётся рассказ. В сказке «Дурак» подробно описываются благородные и великодушные поступки Иванушки, но называются «дурацкими». Таким образом, рассказчик как бы присоединяется к господствующей морали, но наивно живописует достойные «подвиги дурачка».

К «эзоповой» манере принадлежит и «фигура умолчания» — нарочитый пропуск слов или целого куска текста, который легко додумывается читателем. Так, например, сатирик никогда не скажет, что человека сослали на каторгу за его революционную деятельность. Он просто прозрачно намекнет, что человек отправился туда, куда Макар телят не гонял, и читателю все становится понятно.

«Эзопова» манера проявляется в том, что писатель доводит фантастику в сказке до абсурда. Например, один из генералов в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» был учителем каллиграфии в школе кантонистов. Иными словами, он преподавал искусство писать чётким и красивым почерком в особой низшей школе для солдатских детей. Здесь сразу возникает два вопроса: зачем солдатским детям каллиграфия и разве это соответствует генеральскому чину — работать учителем в солдатской школе? Автор не стремится объяснить этот абсурд, но читатель понимает, что генералы — бесполезные «небокоптители», которые ничего не умеют делать, потому что всю жизнь занимались непонятно чем.

Таким образом, «эзопов язык» позволяет подойти к изображаемому предмету с неожиданной стороны и остроумно представить его, а непривычные черты и краски помогают создать запоминающиеся образы.

Как свободомыслящие писатели скрывали непроходные смыслы от цензоров? Пересказ основных положений классической, но недостаточно хорошо прочтенной книги Льва Лосева

Подготовила Мария Канатова

Портрет Михаила Салтыкова-Щедрина. Автолитография Евгения Сидоркина. 1977 год РИА «Новости»

Эзопов язык — литературная система, которая помогает автору передавать читателю особую информацию, одновременно скрывая ее же от цензора. При помощи разнообразных художественных средств автор создает «щиты», маскирующие неподцензурную информацию. А о возможности иносказательного прочтения читателю подсказывают специальные маркеры:

Сочинена тобою, Самозванов,
Романов целая семья;
Но молвлю, правды не тая:
Я не люблю твоей семьи романов.

Адресная эпиграмма Владимира Лихачева, опубликованная в 1905 году в журнале «Зритель», вроде бы обращена к плохому писателю. Но читатель того времени видит, где пропущена запятая в последнем стихе: «Я не люблю твоей семьи, Романов», и стихотворение превращается в антиправительствен-ную эпиграмму. Эзопово высказывание, таким образом, строится здесь на омонимическом каламбуре.

Эзопов язык — непосредственное детище цензуры, которая действовала в России с эпохи Петра I, когда русская литература только начиналась. Цензура воспитала в писателе виртуозного загадывателя, а в читателе — непревзойден-ного отгадывателя загадок. Критики XIX века презирали эзопов язык за рабскую тайнопись, противопоставляя ему смелую, прямую сатиру. Салтыков-Щедрин, автор термина «эзопов язык», писал о нем как о «рабьей манере», которая состоит в том, чтобы писатель не меньше, чем произведением, был озабочен способами провести его в печать.

Отношение к эзопову языку меняется к концу века. Его парадокс в том, что жесткая цензура подхлестывает творческую мысль автора, заставляя идти на различные художественные ухищрения, чтобы высказать то, что сказать прямо нельзя: говоря языком аналогий, опасность, исходящая от волков, поддерживает оленей в хорошей форме. Произведения того же Салтыкова-Щедрина, широко использовавшего эзопов язык, потеряли свою злободневность, но мы до сих пор восхищаемся их тонким остроумием.

Эзопово высказывание существует в двух планах — прямом и иносказательном. Второй план читатель может не заметить, но произведение от этого не станет хуже, поскольку первый план сам по себе полон разнообразных художественных смыслов. С практической точки зрения вмешательство цензора и необходимость эзопова языка — ненужная помеха для передачи сообщения от автора к читателю. Но в этих помехах, шуме может быть заключен смысл всего сообщения. Главное для заговора кодировщика и расшифровщика — чтобы цензор за этим шумом не увидел тайного сообщения.

Так произошло, например, с пьесой Михаила Шатрова «Большевики». Она описывает заседание Совнаркома в 1918 году, на котором обсуждается необходимость красного террора против оппозиции. Этот иконографический жанр документальной драмы, распространенный в СССР, сам по себе является хорошим щитом: такие пьесы легко пропускали даже очень образованные цензоры. А зритель, который смотрит ее в 1960-х, уже знает, что террор будет длиться годами и коснется даже тех, кто его по сюжету пьесы обсуждает. За фасадом предельной документальности лежит эзопова полемика с большевистской идеей власти. В пьесе отсутствуют многие элементы ленинианы как жанра: демонстрация «доброты» Ленина, карикатурное изображение «врагов», что сигнализирует зрителю об эзоповой составляющей, а для цензора является этим самым шумом, художественным недостатком.

Пользоваться эзоповым языком может и государство. Например, 7 ноября 1975 года певец Иосиф Кобзон на праздничном концерте при партийной элите спел песню «Летят перелетные птицы…», которая не исполнялась с 1940-50-х и почти забылась. Концерт транслировали по телевидению, показывали аплодисменты высокопоставленных зрителей в зале. Эзопово сообщение было такое: еврею обещается процветание в Советском Союзе, если он верен государству. Миллионы зрителей мгновенно это поняли и сообщение без труда расшифровали. Кобзон олицетворял евреев, слова песни — лояльность, аплодисменты партийной элиты обещали процветание. Щитом послужила вся ситуация, маркером — песня, которая давно не исполнялась, и исполнитель-еврей. Такой эзопов способ оповещения был очень удобен государству: если бы оно затем решило изменить условия негласного соглашения с евреями, никто не смог бы доказать, что таковое вообще существовало.

Стихотворение Софии Парнок «Беллерофонт» 1922 года является одним из самых ранних примеров эзопова языка в послеоктябрьской литературе. В роли щитов выступает мифологический сюжет и мифологические имена — Беллерофонт, Химера. В то же время слово «химера», имеющее второе значение «утопия», становится маркером для читателя. И тогда две последние строфы стихотворения прочитываются по-другому: теперь они о советском режиме, репрессирующем поэта.

Беллерофонт в Химеру
Низринул ливень стрел…
Кто может верить, веруй,
Что меток был прицел!

А я без слез, упрямо
Гляжу на жизнь мою,
И древней той, той самой,
Я когти узнаю,

Щитом для эзопова высказывания может служить, например, перевод. Так, Пастернак в своем переводе «Макбета» попытался выразить, как он жил и что чувствовал в годы сталинского террора, немного сдвинув шекспировские акценты:

К слезам привыкли, их не замечают.
К мельканью частых ужасов и бурь
Относятся, как к рядовым явленьям.
Весь день звонят по ком-то, но никто
Не любопытствует, кого хоронят.

(Where sighs and groans and shrieks that rend the air
Are made, not mark’d; where violent sorrow seems
A modern ecstasy; the dead man’s knell
Is there scarce ask’d for who…)

Часто авторы переносят действие в другую эпоху или страну, имея в виду современность и соотечественников. Так, Белла Ахмадулина в стихотворении «Варфоломеевская ночь» вроде бы пишет о печальных событиях французской истории, но внимательный читатель поймет, что речь на самом деле об СССР. Маркерами тут становятся стилистические намеки (типично русские разговорные выражения: «какие пустяки!»).

Эзопово сообщение может скрываться в детском произведении: взрослые читатели увидели в стихотворении Георгия Ладонщикова «Скворец на чужбине» («Улетел скворец от стужи…») намек на эмиграцию писателей; в строках о том, как скворец тоскует по «кошке, что охотилась за ним», — насмешку над распространенным интеллигентским мнением о том, что эмиграция — это все‑таки ошибка. В повести «Недопёсок» Юрия Коваля тщательно прописан мир живущих в неволе песцов и есть только одно слово, уцепившись за которое читатель начинает видеть аналогии с Советским Союзом. Это слово «кормушка», которое в советском сленге значило «место работы, на котором можно безнаказанно поживиться чем-то».

Эзопово сообщение может касаться конкретного человека. Во время травли Солженицына в «Новом мире» вышло стихотворение Евгения Маркина «Белый бакен» . Оно о бакенщике, и только одно слово намекает на историю с Солженицыным — отчество бакенщика Исаич. Стихотворение начинает читаться в аллегорическом ключе: «…как нелепа эта лямка, / как глаза его чисты». Внимательный и сведущий читатель принимает сообщение: Солженицын — хороший человек.

В принципе, читателю, который способен разгадать эзопово сообщение, и без него известно, что Солженицын — хороший человек, а Сталин — злодей. Эзопов язык чаще всего противостоит самым священным табу, например прогосударственным мифам. И публикация каждого эзопова текста была праздником для интеллигенции: она воспринималась как брешь в тоталитарной системе, победа совместных усилий автора и читателя. 

Меню статьи:

Искушенные читатели, безусловно, не раз слышали выражение «эзопов язык», однако не все люди в курсе, что значит этот термин. Давайте рассмотрим ближе, что же это такое и как «эзопов язык» следует использовать в творчестве. «Эзопов язык» – это также фразеологизм, который отсылает к аллегории, то есть иносказанию. Всякий раз, когда мысль выражается не прямо, а «окольным путем», мы имеем дело с «эзоповым языком». Аллегория – это непрямая передача смыслов с помощью обращения к фигурам-посредникам. Такими посредниками, медиумами смысла обычно выступают животные, предметы, явления, одухотворяемые писателем.

Известно, что «эзопов язык» по-другому называется иносказанием. Это одна из форм художественной речи, связанная с мастером слова и слога времен античности – Эзопом. Автор – известнейший создатель греческих басен – по предположению ученых литературоведов жил в шестом веке до нашей эры. Как гласят дошедшие до наших времен сведения, Эзоп долгое время пребывал в рабстве, поэтому открыто высказывать свою точку зрения не мог. Свои убеждения писатель мастерски демонстрировал в баснях, подразумевая под образами животных реальных людей, жестко высмеивая человеческие пороки, недостатки, взаимоотношения и другие не совсем правильные и приятные черты человеческого характера. Но не всегда язык Эзопа – это вынужденное действие, используемое, чтобы скрыть некие детали. Часто эта форма художественной речи становится средством, которое помогает увидеть и понять повседневную жизнь глубже.

Кем был Эзоп на самом деле?

Во вступлении к нашей статье мы уже сказали, что Эзоп – античный автор, прославившийся – по большей части – баснями. Однако следует конкретизировать знания об этом древнегреческом писателе. О биографии Эзопа осталось крайне мало сведений, поэтому полностью реконструировать историю жизни поэта не представляется возможным. Эзоп находился в рабстве – это известно точно (об этом, в частности, писал Геродот – не менее именитый античный автор). Но только вот годы жизни писателя канули в Лету. Хозяин Эзопа происходил из Фригии – страны, расположенной в Малой Азии. Потом Эзопу дали свободу. Воспользовавшись периодом раздолья, поэт подался на службу ко двору царя Лидии. Правителя звали Крез – легендарный лидийский владыка. После Лидии Эзоп отправился в дельфийские края, но жрецы Дельфийского храма обвинили баснописца в святотатстве. Наказание последовало жестокое – Эзопа сбросили с высоких скал. Но следует сделать ремарку: это лишь одна из версий биографии древнегреческого автора.

Впрочем, Эзоп был не только баснописцем. Поэт уделял внимание собирательству поучительных и остроумных историй, которые и были теми самыми баснями, что передавались от поколения к поколению устно. Сегодня мы бы назвали это фольклором. На основе собранного материала писатель создавал и собственные произведения. Эзоп – остроумный и мудрый человек, первый автор, вошедший в историю как баснописец. До Средневековья не существовало единого сборника текстов Эзопа, поэтому на самом деле судить о том, насколько фигура Эзопа реальна, а настолько – легендарна, трудно. Литературоведы допускают, что большая часть произведений, вошедших в тот средневековый сборник эзоповских текстов, является, скорее, пересказом, а то и вовсе не принадлежит Эзопу. Древнегреческий стал сегодня расценивается больше как личность легендарная и символичная. Об Эзопе сложилось множество анекдотов и забавных историй. В этом контексте личность баснописца похожа на фигуру Сократа – философа Древней Греции. Эзоповские произведения спустя время легли в основу аналогичных басен других талантливых писателей: Лафонтена, Крылова, Сковороды, Глебова и т. д.

О чем писал Эзоп?

Стихи того, кто придумал оригинальный язык, увы, до наших дней не сохранились. Однако авторские переработки творчества античного поэта настолько полюбились многим творцам, что те принялись переделывать творения древнегреческого автора на свой лад. До наших дней дошли переработки Эзопа, оставленные другими мастерами античного слога – Федром, Авианом и Бабрием. Некоторые литературоведы задают вопрос: а существовал ли Эзоп вообще? Доводы выступают в пользу Эзопу, ведь сохранилось 426 басен, которые приписывают античному поэту, но другие ученые утверждают, что в сборнике содержатся скорее творения других авторов.

Геродот описывал Эзопа как некрасивого внешне человека, но с прекрасной душой. Эзоп обладал уникальной способностью передавать вековую мудрость с помощью иносказательного метода. В то время, когда жил баснописец, басня характеризовалась устной формой, однако словесная сила, влияние басни и мощь поучительного потенциала сохраняла содержания басен столетиями. «Эзоповы басни» – это название книги, которую составили в Средние века. Эта книга использовалась в качестве учебного пособия для занятий по риторике в средневековых школах. Позже басни трансформировались в доступную всем читателям литературу.

Детальнее о тематике эзоповских басен

Цель Эзопа – через фигуральные образы животного мира заставить людей взглянуть на себя другими глазами. Взгляд со стороны – вот, что нужно человечеству, чтобы увидеть и осознать свои пороки. Чем больше всего грешит, по мнению античного баснописца, человечество? Корыстолюбием, глупостью, хитростью и коварством, жадностью и завистью. Эзоповская басня – это выражение определенного жизненного эпизода.

Перед читателями один за другим появляются образы свиньи, которая роет корни дающего ей вкусные желуди дуба, крестьянских сыновей, раскапывающих отцовский виноградник, силясь найти спрятанное сокровище и т. д. Однако все эти образы таят скрытые смыслы: Эзоп старается показать читателям ценность уважения к ближнему, труда и умения работать.

С помощью мощного инструмента – иносказания – баснописец доносит до публики важность умения ценить то, что у тебя есть, не стремиться завоевать больше, вступая в заведомо неравную схватку с сильнейшим противником. Также Эзопа интересует проблема получения опыта путем собственных ошибок. При этом ошибки – это не грех, это способ научиться новому, усовершенствовать себя. А главными ценностями в этом процессе предстают терпение и умение трудиться. Таким образом, Эзоп по праву получил «титул» основоположника басни. Каждое произведение в конце содержит вывод – поучительный смысл басни, мораль текста.

Характеристика «эзопова языка»

Эзопов язык – это своеобразная антитеза цензуре, ведь то, что нельзя сказать прямо, необходимо завуалировать, приукрасить, спрятать. Но, вместе с тем, все должно быть максимально понятно читателю, чтобы реальные люди, человеческие поступки стали очевидными, пусть даже автор изображает реальных героев в образе зверей. В России язык Эзопа начали активно использовать в петровские времена. При Петре I цензура в Российской империи находилась на этапе своего формирования. В тот период в сфере литературы использовались ограничения, которые в творцах словесности воспитывали виртуоза-загадочника. Читатель в таких условиях вынужден был стать непревзойденным мастером разгадывать загадки. Уже в XIX столетии литераторы начали тихо ненавидеть иносказательность и аллегорию за характер тайнописи, пуская в ход откровенные, смелые и полностью открытые элементы сатиры. «Эзопов язык» в качестве термина вводится в литературное употребление Салтыковым-Щедриным. Писатель наградил этот способ изложения забавным прозвищем – «рабья манера». Суть этой манеры просматривалась в том, чтобы произведение писателя после внесения всех правок все же попало в печать и стало доступным читателю.

Оценка «эзопова языка» время от времени трансформируется: то его жалуют, то ненавидят. Но к концу XIX века все-таки кое-что меняется.

Внедрение цензуры заставляет авторов по-разному «шифровать» свои поэтические и прозаические творения, чтобы высказать то, что прямо проговорить нельзя – ни на бумаге, ни в слух. Творческие люди на литературном поприще начали говорить языком иносказаний, например, предупреждая всех об опасности, которая исходит от волков. Но те же опасности помогают поддерживать в тонусе оленей и тому подобное. В текстах вышеупомянутого Салтыкова-Щедрина иносказательность и аллегория используются везде и повсеместно. Однако эти приемы сегодня уже утратили свой злободневный характер. Впрочем, читателя продолжают восхищать тонкое остроумие русского автора, используемое для изображения событий того времени.

Специалисты распределяют эзоповы высказывания на два плана – иносказательный и прямой. Иносказательный план часто остается незаметным для читателя, однако это не делает качество произведения хуже. Прямой же план наполнен разными, часто – несколькими, смыслами. Вмешательство цензоров, с практической точки зрения, – это помеха для передачи информации читателю. Трудности, неимение свободы для выражения своих мыслей и идей толкает писателя использовать иносказательность и аллегорию в качестве эффективного средства преодоления цензуры, как путь реакции на притеснения творческого самовыражения. Но в шуме да помехе порой прячется весь смысл информации. Но и кодировщику, и расшифровщику следует понять смысл сказанного – но так, чтобы скрытая информация не оказалась в руках цензора. В этом и состоит центральная идея иносказания.

Нестандартные случаи использования иносказательности

Если рассматривать любопытные случаи применения «эзопова языка», то ярким примером окажется одна из пьес Михаила Шатрова. Текст носит красноречиво назван «Большевиком». В произведении автор демонстрирует совещание Советского народного комитета на следующий год после февральской революции. На заседании активно обсуждается вопрос необходимости внедрения красного террора, чтобы защититься от оппонентов советской системы. Такой способ, названный иконографическим жанром документальной драмы, широко использовали в Советском Союзе в качестве своеобразного плаща-невидимки, ведь подобные произведения с легкостью миновали цензуру. Ну а публика средины ХХ века, смотря постановку или читая пьесу, осознавала, что террор продлится еще не один год и коснется даже тех людей, которые обсуждают нормативные вопросы или даже находятся на стороне насилия. За ширмой документальности пьесы спрятана эзопова полемика: скорее эта полемика даже противопоставляется идеям власти большевиков. В произведении автор не демонстрирует элементы ленинского прошлого (такие, как картинка «доброго дедушки Ленина» или же карикатурного изображения мнимых «врагов»). Это дает зрителю понять: в пьесе присутствует эзопов элемент, который становится настоящим промахом цензора, принявшим «манипулятивный» прием за благо.

Приемы «эзопова языка» в значении специального «месседжа»

Между тем, «эзопов язык» встречается не только у поэтов и прозаиков. Зашифрованные «месседжи» использовали также артисты – естественно, с подачи руководства советского государства. Яркий пример: в ноябре 1975 года, в годовщину Октябрьской революции, артист Иосиф Кобзон спел песню «Летят перелетные птицы…» в присутствии партийных руководителей. К слову, песня уже практически забыта, так как никем не исполнялась на протяжении 1940–1950-х годов. Концерт транслировали в прямом эфире – по телевидению, не забыв показать аплодисменты лидеров партии и простых граждан в зале. Суть эзопова обращения в данном случае была такова: в Советском Союзе обещали лояльно относиться к еврейскому народу, не мешая процветанию иудеев – при условии их верности стране. Миллионы жителей страны поняли зашифрованный в песне «месседж». Сам исполнитель (Иосиф Кобзон) выступил в роли главного героя – еврея, а аплодисменты партийной верхушки подтверждали свое будущее лояльное отношение. То есть ситуация – это щит, маркер: исполнитель – еврей, исполняет еврейскую песню, о которой все давно забыли. Таким образом, используя эзопов прием, Кобзон продемонстрировал, насколько удобно с помощью этого специфического языка сделать массовое оповещение, установить свои условия. «Эзопов язык» в этом контексте удобен еще и тем, что доказать существование такого уговора невозможно.

Но, пожалуй, ярчайшим случаем употребления иносказательности в России эпохи пост-октября является «Беллерофонт» – написанное Софией Парнок стихотворное произведение. В качестве плаща-невидимки поэтесса выбрала сюжет и героев из античной мифологии – образы Химеры и Беллерофонта. Однако слову «химера» писательница придала другое значение. «Химера» предстала теперь в значении утопии и стало специфическим маркером для читателей. В таком случае, две последние строфы читатель может прочесть совсем по-другому: автор старается показать публике советский режим как репрессивную машину.

Использовал «эзопов язык» и Пастернак. Писателю пришлось хорошо потрудиться, чтобы завуалировать свои страдания эзоповым методом в переводе «Макбета» Уильяма Шекспира. Пастернак сменил некоторые акценты в тексте, и таким образом поделился с читателями впечатлениями о коммунистическом терроре в ссылке. Пастернак, к примеру, пишет такое:

• «к слезам привыкли и их уже не замечают…»;
• «относятся как к рядовым явленьям…»;
• «хоронят каждый день, не любопытствуя кого…».

Авторы любят использовать еще один прием, как бы совершенствуя «эзопов язык». Имеется в виду перенос современных действий в другой контекст. Но подразумеваются под всем этим актуальные события и люди. Например, Беллой Ахмадулиной описываются кровавые события на территории Франции, произошедшие в печально известную Варфоломеевскую ночь. Но только образованная, внимательная публика догадается, что поэтесса подразумевала на самом деле. «Варфоломеевская ночь» изображает, как вы поняли, реалии Советского Союза. Находчивость мастеров слова позволяет писателям включать в канву текста намеки политического характера, прикрывая завуалированные смыслы ассоциативными выражениями.

Другие случаи введения в текст «эзопова языка»

Итак, мы уже сказали, что авторы в условиях цензуры активно используют прием иносказательности и аллегории в литературной сфере. Однако известные и случаи введения «эзопова языка» в тексты для детей. Например, взрослые читатели поняли, что в стихе о «Скворце на чужбине», написанном Георгием Ладонщиковым, автор намекает на эмиграцию творческих людей (прозаиков и поэтов). Строки, где скворец начинает тосковать о своем заядлом враге – кошке, которая всегда за ним охотилась, означают – на самом деле – насмешки над мнением интеллигентов, что эмиграция – ошибка. Юрий Коваль тоже использует «эзопов язык» в произведении «Недопесок», изображая песцов, которые живут в неволе. Расшифровав всего одну фразу или хотя бы слово, публика понимает, какие смыслы старался припрятать за этой вуалью из слов писатель. А подразумевает автор, конечно, социально-культурную действительность Советского Союза. Можно вспомнить, например, знаменитую «кормушку»: этот термин ведь и сегодня активно используется в словарном запасе жителей уже постсоветского пространства и обозначает «рабочее место политических чиновников где можно легко поживится, избежав наказания».

Творческие люди талантливы во всем! Язык Эзопа в литературном произведении может касаться и какого-либо человека. Например, во время активной травли Солженицына в издательстве «Новый мир» вышел стих «Белый бакен» авторства Евгения Маркина. Поэзия рассказывает о бакенщике (стороже при плавучих знаках – бакенах), то есть здесь прослеживается прямой намек на Солженицына, ведь его отчество Исаевич. Таким образом, читатель получает «месседж» о том, что Солженицын не злой, а скорее добрый человек. Итак, если читатель разгадывает это эзопово послание, то узнает, что Солженицын – человек хороший, а Сталин – тиран и злодей. Язык Эзопа часто противостоит даже самым ярым и стойким «табу». Пример таких табу – государственные мифы. То есть это еще раз демонстрирует то, что публикация произведений с Эзоповым посланием – настоящий праздник для интеллигентного общества. Интеллигент обрекался на негативное отношение в системе тоталитаризма, ведь представлял угрозу самостоятельностью своего мышления. Поэтому в таких условиях «эзопов язык» и мастерское применение такого приема – это маленькая победа, добытая совместными и тяжкими усилиями авторов и читателей.

Возможно, вам встречалось выражение «эзопов язык». Что же оно означает? Неужели существует такая народность - «эзопы»? Или Эзоп - это чье-то имя? Но тогда при чем здесь его язык? Давайте попробуем разобраться в этом вместе.

Эзоп

Действительно, эзопов язык назван так по имени человека, древнегреческого баснописца Эзопа.

Сейчас сложно сказать, существовал ли он на самом деле - его фигура овеяна множеством преданий. Живший во II веке до н.э. историк Геродот утверждал, что Эзоп родился на острове Самос, долгое время был рабом, но в конце жизни успел насладиться свободой. Через сто лет Гераклид Понтийский оспорил эти сведения, заявив, что Эзоп происходил из Фракии. Философ называл имя первого хозяина Эзопа - Ксанф. Более подробное описание жизни баснописца принадлежит известному древнегреческому писателю Аристофану: он оставил после себя знаменитую историю о чаше, якобы подброшенной Эзопу и послужившей причиной его смерти, и басню об орле и жуке, рассказанную им перед смертью. Таким образом, к концу IV века до н.э. сложилась некая легенда, ядром которой были многочисленные подробности биографии Эзопа.

Творческое наследие

Для того чтобы объяснить, что же представляет собой эзопов язык, необходимо сказать несколько слов о творчестве этой легендарной личности. После смерти мыслителя остался сборник, состоящий из 426 коротких басен, и все они отличаются довольно необычной стилистикой. Главными героями в них являются не люди, а животные, причем каждый персонаж является воплощением какого-либо порока: скупости, злобы, зависти. При чтении басен становится понятно, что осмеянию подвергаются не звери, а люди; однако раб, разумеется, не мог высмеивать своих господ, поэтому был вынужден прибегнуть к традиционным иносказательным литературным приемам.

Эзопов язык: значение термина

Таким образом, это выражение можно определить как особый стиль изложения, главная функциия которого - маскировка, сокрытие мысли автора. Основными приемами в этом случае являются аллегории, аллюзии, скрытые цитаты, завуалированная ирония, «говорящие» имена персонажей, умолчания, перифразы.

Жанры

Традиционно эзопов язык использовали писатели, которые хотели выразить идеи, противоречащие официальной идеологии, и благополучно обойти стальные капканы цензуры. Излюбленными их жанрами были басни, сказки, описания якобы несуществующих стран. Практически всегда в качестве центральных персонажей выступали животные, наделенные человеческими чертами.

Эзопов язык: примеры

В качестве наиболее известного произведения, написанного эзоповым языком, можно назвать «Скотный двор» Джорджа Оруэлла - сатирическую повесть-притчу, в которой в аллегорическом виде изображалась революция 1917 года в России.

Действующими лицами пьесы стали животные, живущие на ферме (каждый герой при этом символизировал определенный социальный слой - к примеру, овцы воплощали пролетариат): они прогнали тирана-хозяина и попытались создать справедливое бесклассовое общество, однако последствия оказались весьма печальными.