Анализа рассказ Л.Петрушевской «Где я была» (Петрушевская Л.С. Где я была. Рассказы из иной реальности. М.: Вагриус, 2002. С. 303. Или: журнал «Октябрь». 2000. № 3)

Творчество Л.Петрушевской вызывает разное к себе отношение, как читателей, так и критиков, многозначность текстов рождает различные, подчас едва ли не противоположные по смыслу интерпретации. Однако, на наш взгляд, выбранный нами рассказ содержит интересное эстетическое зерно, даёт возможность выявить некоторые особенности современного художественного развития. И в то же время произведение это несёт в себе и определённый воспитательный потенциал, анализ его содержания позволяет выйти на обсуждение важнейших нравственных проблем.

В работе с этим небольшим рассказом, который может быть прочитан прямо в классе, продуктивным представляется использование одного из приёмов технологии развития критического мышления -- так называемого чтения с остановками, позволяющего “погрузить” учащихся в текст, приучающего к медленному, вдумчивому, аналитическому чтению -- и одновременно повышающего интерес к тексту, развивающего образное, творческое мышление детей, делающего их как бы соавторами писателя.

В соответствии с алгоритмом этой технологии на стадии вызова, цель которой -- повысить мотивацию к чтению произведения, вызвать интерес к анализируемому тексту, целесообразно начать разговор с обсуждения названия рассказа, с предложения пофантазировать -- о чём может быть рассказ с таким названием. Наверняка прозвучит ответ -- “о путешествии куда-нибудь”. Может возникнуть предположение о наличии какой-то нравственной проблемы: “где я была, когда что-то происходило, почему не заметила, не вмешалась”. В любом случае толчок будет дан, настрой -- создан, интерес -- пробуждён.

Первую остановку в чтении рассказа, на наш взгляд, можно сделать после слов: “Я вам не помешала? -- довольно спросила Оля.-- Я вашей Мариночке привезла Настенькины вещи, колготки, рейтузики, пальтишко”.

Начало рассказа -- это повествование о типичной бытовой ситуации, увиденной глазами обыкновенной современной женщины -- “маленького человека”, незаметной труженицы, которая мечется между домом и работой, не замечая, как проходят годы, и вдруг обнаруживает, что она “старуха, никому не нужная, за сорок с гаком”, что “уходят жизнь, счастье, любовь”. Возникшее желание хоть как-то изменить свою жизнь рождает неожиданное решение: уйти из дому, куда-либо уехать. Этот предложенный автором сюжетный ход позволяет вырвать героиню из привычных обстоятельств и переместить её в ситуацию неординарную. Л.Петрушевская находит для своей героини Ольги “тихую пристань”: отправляет её “на природу”, к “трогательному и мудрому существу” бабе Ане (Бабане), у которой когда-то снимали дачу и с которой связаны самые светлые и тёплые воспоминания -- “Старушка всегда любила их семью”. Позади остались “грязная посуда” в неприбранной квартире, “противный день рождения” подруги, как раз и давший толчок печальным мыслям, -- “приют, ночлег и тихая пристань встречали её”. Главная героиня попадает сначала в тёплую атмосферу светлого октябрьского утра, затем переступает порог знакомого дома.

Казалось бы, нетрудно предположить, как будет дальше развиваться сюжет. Видимо, действительно, отогреется душой героиня, вновь обретёт душевный покой в общении с природой и добрым человеком. Это подтверждает и дважды повторённое “как всегда”: и сама баба Аня “говорила, как всегда, тонким, приятным голоском”; и в доме её было, “как всегда”, тепло и чисто.

Однако уже первая реплика бабы Ани нарушает это спокойное, “благостное” течение повествования и настораживает читателя.

“-- Мариночки нет уже, -- живо откликнулась Бабаня,-- всё, нету больше у меня”.

И весь следующий отрывок -- до слов “Ужас, ужас! Бедная Бабаня”, где можно сделать вторую остановку, -- это диалог на грани абсурда, в котором Оля произносит какие-то необязательные бытовые слова (“Я вам тут привезла всего, накупила колбасы, молока, сырку”), а Бабаня гонит прочь незваную гостью и в конце концов сообщает ей о собственной смерти.

“-- Ну я и говорю тебе: я умерла.

• -- Давно? -- машинально спросила Оля.
• -- Ну уж две недели как”.

Инерция восприятия рассказа, начатого как привычное реалистическое повествование, требует столь же реалистического объяснения происходящего, и в обсуждении этого небольшого отрывка наверняка возникнут разные, но вполне обоснованные предположения. “Может быть, она обиделась на Ольгу за то, что целых пять лет не вспоминала о старухе”, -- скажут одни. “А может быть, она просто сошла с ума”, -- подумают другие. Именно это предполагает и сама главная героиня рассказа, у которой от ужасных слов собеседницы “холод прошёл по спине”: “А Бабаня сошла, видать, с ума. Случилось самое страшное, что может быть с живым человеком”.

Особенность этого рассказа Л.Петрушевской -- в его диалогической структуре: основная и большая часть произведения -- диалог между двумя героинями, в котором отчасти проясняется художественный замысел автора. Следующую -- третью -- остановку целесообразно сделать по завершении чтения и анализа ключевого отрывка этого диалога, после слов “Оля послушно повесила через плечо сумку и пошла с банкой вон, на улицу к колодцу. Бабаня волокла следом за ней рюкзак, но наружу, в сени, почему-то не вышла, осталась за дверью”.

Обе героини одиноки и несчастны -- при том, что объективно каждая из них -- добра и отзывчива. Ольга не просто искренне любит бабу Аню, она пытается ей хоть как-то помочь: уговаривает, успокаивает, идёт через собственную боль (“ноги как налились чугуном и не хотели слушаться”) за водой к колодцу. Более того, очень важен момент, когда она, осмысляя происходящее, принимает непростое, но твёрдое решение забрать к себе внучку старухи: “Мариночку надо взять! Вот так. Такой теперь план жизни…” Любовь бабы Ани к окружающим её людям также всегда была активной и действенной: “можно было оставить бабе Ане… маленькую Настю… дочка была под присмотром”; когда-то она забрала к себе и воспитывала внучку, брошенную непутёвой дочерью, да и сейчас именно об этой, оставшейся одной, девочке все её мысли и заботы.

И тем не менее две эти добрые, хорошие женщины не слышат, не понимают друг друга. И жизненное кредо Ольги: “Вот! Когда ты всеми заброшен, позаботься о других, посторонних, и тепло ляжет тебе на сердце, чужая благодарность даст смысл жизни. Главное, что будет тихая пристань! Вот оно! Вот что мы ищем у друзей!” -- разбивается о символичные слова бабы Ани: “Каждый сам себе последний приют”.

Стоит обратить внимание и на то, как постепенно изменяется восприятие героиней окружающего её мира. Это изменение передаётся через динамику образов времени и пространства. Уезжая из города в деревню, Ольга как бы отправляется в прошлое -- туда, где, “как всегда”, тепло и уютно. Однако не случайно на смену повторяющемуся “как всегда” приходит слово “никогда”: “идеальное” прошлое оборачивается абсурдным настоящим. Мир мечты, воображённый героиней, исчезает на глазах, и она обнаруживает вокруг “полнейшее запустение”: “Комната выглядела брошенной. На кровати лежал завёрнутый тюфяк. Этого никогда не случалось у аккуратной Бабани… Шкафчик был раскрыт настежь, на полу лежали битые стёкла, валялась на боку мятая алюминиевая кастрюлька (в ней Бабаня варила кашу)”. И читатель начинает догадываться, что дело здесь не в сумасшествии одной из героинь, что всё абсурдное течение сюжета подводит к пониманию определённого замысла автора. Мир запустения, тления, мир, где рушатся, рвутся естественные человеческие связи и где лишь “каждый сам себе последний приют”, -- вот подлинное место действия рассказа.

Следующий отрывок, заканчивающийся абзацем “Добравшись до станции, она села на ледяную скамью. Было дико холодно, ноги закаменели и болели как раздавленные. Поезд долго не приходил. Оля легла скрючившись. Все электрички проскакивали мимо, на платформе не было ни единого человека. Уже капитально стемнело” (четвёртая остановка), -- это повествование о том, как Оля, не желая бросать больную, по её представлениям, женщину, пытается хотя бы принести ей воды и отправляется к колодцу. Тем самым раздвигаются границы абсурдного мира, в который попала героиня: действие происходит уже не только внутри замкнутого пространства дома -- в него вовлекается и окружающая человека природа. В описании природы контраст между “идеалом” и “действительностью” становится ещё ярче: если в начале рассказа она олицетворяла для Ольги “счастье прошлых лет”, вокруг было “светло”, “воздух попахивал дымком, баней, несло молодым вином от палого листа”, то теперь -- “Резкий ветер подул, загремели чёрные скелеты деревьев... Было холодно, зябко, явственно темнело”.

И вот тут-то “круг” времени и пространства замыкается: контрастом к этому абсурдному, тёмному и неприветливому миру в сознании героини возникает тот “настоящий” мир, который она оставила, который казался ей чужим и враждебным: “…Тут же захотелось перенестись домой, к тёплому пьяноватому Серёже, к живой Насте, которая уже проснулась, лежит в халате и ночной рубашке, смотрит телевизор, ест чипсы, пьёт кока-колу и названивает друзьям. Серёжа сейчас уйдёт к школьному дружку. Там они выпьют. Воскресная программа, пускай. В чистом, тёплом обыкновенном доме. Без проблем”. В этом кульминационном внутреннем монологе Ольги заложена одна из важнейших мыслей рассказа: оглянись вокруг, не ищи счастья в заоблачных высотах, в прошлом и будущем, в “ином”, придуманном мире, умей увидеть тепло и добро -- рядом! Простая на первый взгляд истина, но как часто забывают о ней не только наши дети, но и мы, взрослые!

И, наконец, последняя, заключительная часть рассказа, которая снимает все противоречия сюжета и расставляет всё по своим местам. “И тут Оля проснулась на каком-то ложе”. Читатель узнаёт то, о чём, может быть, уже начал догадываться по туманным намёкам, разбросанным по всему повествованию: “…и через два часа уже бежала по привокзальной площади, едва не попав под машину (вот было бы происшествие, лежать мёртвой, хотя и решение всех проблем, уход никому не нужного человека, все бы освободились, подумала Оля и даже на секунду оторопела, задержалась над этой мыслью), -- и тут же, как по волшебству, она уже сходила с электрички на знакомой загородной станции…”; “Бабаня, можно я сяду у вас? Ноги болят. Что-то так ноги мои болят”; “Тут закружилась голова, и кругом всё стало отчётливо, ослепительно белым, но ноги как налились чугуном и не хотели слушаться. Кто-то над ней явственно, очень быстро пробормотал: «Кричит»”.

На самом деле героиня по пути на вокзал действительно попала под машину, и весь “сюжет” рассказа померещился ей в бреду между жизнью и смертью. Последний, снова на грани бреда, эпизод рассказа: “А потом с той стороны стекла появились хмурые, жалкие, залитые слезами лица родных -- мамы, Серёжи и Насти”. И героиня, с трудом возвращаясь к жизни, пытается сказать им, любящим: “Не плачьте, я тут”.

Итак, “чтение с остановками” рассказа «Где я была» закончено, на протяжении всего этого этапа (который в избранной нами технологии называется “осмыслением”) происходило не только знакомство с сюжетом, но и первое его, по ходу чтения, осмысление, анализ его проблематики.

Теперь наступает самый важный, третий этап -- рефлексия, постижение глубинного смысла рассказа. Теперь мы должны сделать выводы из анализа, ответить на самый главный вопрос: что хотела сказать нам писательница, выстраивая столь необычный сюжет? Для чего, собственно, написан ею этот рассказ? толстой воскресенье петрушевская

На этом последнем этапе стоит снова вернуться к названию, в котором этот главный вопрос и сформулирован: “Где я была?” Где же была героиня, куда попала она, отправляясь в такое обыкновенное путешествие -- за город, к доброй старушке? С одной стороны, можно дать ответ вполне реалистичный: она на самом деле побывала “на том свете”, едва не погибнув под машиной, и усилиями врачей возвращена к жизни. “Бабаня”, которая, вполне возможно, за эти пять лет и правда умерла и теперь как бы олицетворяет иной, загробный мир, “не приняла” Ольгу, вытолкала её из этого своего нового “жилища”. Однако такое объяснение окажется слишком приземлённым, прямолинейным, не имеющим ничего общего с художественным смыслом произведения. Перемещение героини в “мир иной” -- это особый литературный приём, который определяет и сюжет, и художественную неповторимость рассказа.

Приём этот, как известно, далеко не нов (вспомним хотя бы некоторые античные мифы, «Божественную комедию» Данте). Но в художественной системе постмодернизма (а рассказ Л.Петрушевской, несомненно, явление постмодернизма) он живёт как бы новой жизнью, играя особую, как нельзя более подходящую роль: он помогает автору, не сковывая себя “условностями” реализма, произвольно изменять границы времени и пространства, перемещать своих героев из настоящего в прошлое и будущее, из реальности в фантастические обстоятельства -- то есть вести определённую “игру” с читателем, заставляя его самого разгадывать смысл причудливых авторских ходов.

Сама Л.Петрушевская положила этот приём в основу целого цикла своих рассказов, жанр которых она обозначила как “мениппеи” (сама она не совсем точно определила этот жанр как литературное путешествие в мир иной). Более того, в рассказе «Три путешествия» (в «Тезисах к докладу», который героиня рассказа -- по сюжету -- должна сделать на конференции «Фантазия и реальность») она, “помогая” читателю, сама же и объясняет цель и суть этого своего авторского замысла.

“Мне будет позволено здесь поговорить о каком-то одном аспекте мениппеи, о проблеме перехода из фантазии в реальность… Таких переходов из этого мира в тот множество -- это путешествия, сны, перепрыгивания, перелезания через стену, спуски и подъёмы... Это такая игра с читателем. Повествование -- загадка. Кто не понял -- тот не наш читатель... Когда я ещё только начала писать свои рассказы, я постановила никогда и ничем не привлекать читателя, а только его отталкивать. Не облегчать ему чтение!.. Я спрячу ирреальное в груде осколков реальности” (Курсив наш. -- С.К.).

Как же “работает” этот приём “перехода из фантазии в реальность” в рассказе «Где я была»? Зачем он понадобился автору и в чём его художественный смысл?

Столкновение двух миров -- реального и вымышленного, земного и потустороннего -- позволяет обострить типичную житейскую ситуацию, как бы обнажить спрятанные в повседневной жизни противоречия. “Мёртвая” баба Аня не связана земными условностями и открыто называет вещи своими именами, именно она произносит ключевые слова рассказа -- “каждый сам себе последний приют”, именно в её репликах особенно громко звучит этот мотив одиночества, всеобщего непонимания, из-за которого страдает и живая, реальная Ольга. Именно там, в “ином мире”, открывается горькая истина и самой Ольге. В то же время именно в этом абсурдном мире, на пороге “последнего приюта”, Ольга постигает ценность самой жизни как таковой, со всеми её нелепостями и обидами, жизни “в чистом, тёплом обыкновенном доме” рядом с родными людьми.

“Где я была?” -- задаётся вопросом героиня. Думается, анализ рассказа позволяет ответить: она (и мы вместе с ней) была в мире обнажённой, подчас жестокой правды, в мире, где с вещей и слов сняты покровы, где за абсурдом действительности явственно различимы подлинные добро и зло, правда и ложь человеческих отношений.

Избранный автором художественный приём столкновения двух миров усиливает эмоциональное воздействие рассказа: абсурдность, непредсказуемость сюжета держит читателя в постоянном напряжении, обостряет его восприятие, помогает глубже понять авторский замысел.

Анализируя рассказы Петрушевской, очень важно, на наш взгляд, соотнести её творчество с некоторыми традициями русской классики, которые она не только продолжает, но и разрушает, и оспаривает. Так, отправляя свою героиню из города в деревню, к “естественному”, “природному” человеку -- бабе Ане, Л.Петрушевская, несомненно, заставляет нас вспомнить некоторых современных авторов так называемой деревенской прозы. Во всяком случае, образ одинокой деревенской старухи, забытой родной дочерью, да ещё сопровождающийся мотивом смерти, явственно ассоциируется с Анной из «Последнего срока» В.Распутина. Однако ироничная Л.Петрушевская не забывает разъяснить, что на самом деле баба Аня -- вовсе не безгрешная “селянка”, воплощающая в себе тихие радости сельской жизни, а “специалист по зерну, работала в каком-то НИИ”, и уехала она из города, просто не поладив с собственной дочерью и оставив ей городскую квартиру (“на самом деле это была «гражданская война» с разрухой для обеих сторон”). Да и сама деревенская идиллия, как мы видели, не принесла героине желанного утешения, а обернулась кошмаром и абсурдом.

По своему творческому почерку Петрушевская, пожалуй, ближе всех к традиции А.П. Чехова, герои которого -- такие же “маленькие”, обыкновенные люди, несчастные в своём одиночестве, ищущие и не находящие гармонии бытия. С Чеховым роднит её и диалогическая основа повествования, лаконизм авторской речи. Однако если Чехов подчёркнуто реалистичен и умеет увидеть движение жизни там, где “люди обедают, просто обедают”, то современная писательница нарочито обнажает абсурд повседневности, помещая своих героев в чрезвычайные, отнюдь не повседневные обстоятельства, предлагая читателю XX, а теперь уже и XXI века новые художественные формы и решения.

Людмила Стефановна Петрушевская родилась 26 мая 1938 года в Москве в молодой студенческой семье. Стефан Петрушевский стал доктором философии, а его жена работала редактором. Во время войны Людмила некоторое время находилась в детском доме в Уфе, а позднее воспитывалась дедом.
В 1941 году Людмила с дедушкой и бабушкой экстренно эвакуировались из Москвы в Куйбышев, с собой семья прихватила только 4 книги, среди которых были стихотворения Маяковского и учебник истории Всесоюзной коммунистической партии.

Когда закончилась война, Людмила вернулась в Москву и поступила в Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова изучать журналистику. По окончании девушка устроилась корреспондентом в одно из издательств Москвы, а затем устроилась на Всесоюзное радио, где вела передачу «Последние известия».
В 34 года Петрушевская заняла должность редактора на Центральном телевидении Гостелерадио СССР, писала отзывы о серьезных экономико-политических передачах вроде «Шаги пятилетки». Но вскоре на Петрушевскую стали писать жалобы, через год девушка уволилась и больше не предпринимала попыток устроиться на работу.

Еще студенткой журфака МГУ Петрушевская писала шуточные стихи и сценарии для студенческих творческих вечеров, но о карьере литератора тогда и не думала.

Зато творчество Петрушевской по достоинству оценили небольшие театры. В 1979 году Роман Григорьевич Виктюк на сцене дома культуры «Москворечье» поставил пьесу «Уроки музыки», написанную еще в 1973 году. После премьеры режиссер Анатолий Васильевич Эфрос похвалил работу, но отметил, что эта пьеса никогда не пройдет советской цензуры, столь радикальны и правдивы мысли, высказанные Петрушевской, где она предвидела агонию СССР.
Позднее во Львове театр, созданный студентами Львовского политеха, поставил на сцене пьесу «Чинзано». На профессиональной сцене произведения Петрушевской появились только в 1980-х годах: сначала московский драматический театр Юрия Любимова «Таганка» поставил пьесу «Любовь», немного позднее в «Современнике» сыграли «Квартиру Коломбины».
Сама Петрушевская продолжала писать рассказы, пьесы и стихи, но они все еще не публиковались, поскольку отражали нежелательные для правительства страны стороны жизни народа Советского Союза.

Прозаические произведения Людмилы Стефановна стали логическим продолжением драматургии. Все творчество писательницы складывается в единое жизнеописание жизни с точки зрения женщины. На страницах можно проследить, как юная девушка превращается в зрелую женщину, а затем в умудренную даму.
В 1987 году опубликовали сборник Людмилы Петрушевской «Бессмертная любовь», за который спустя 4 года писательница получила премию имени Пушкина в Германии.
В 1990-е писательница начала писать сказки для разных возрастных групп. По мотивам многих из них позднее созданы мультфильмы. Продолжала писать Петрушевская и в 2000-х годах.

Теперь ее произведения спокойно проходили публикацию, а поклонники наслаждались творчеством любимой писательницы.
Сказки - любимый жанр самой писательницы. Настоящая сказка может быть веселой как весёлой, так и грустной, но непременно с хорошим концом. Чтобы каждый, кто ее прочтет, почувствовал себя счастливее и добрее.
«Настоящие сказки» Петрушевской о счастье, которого так иногда не хватает в повседневной жизни. И значит, читать их могут все: и самые маленькие, и уже мудрые взрослые. К тому же, все герои этих сказок – это принцессы и волшебники, пенсионеры и работники телевидения, а также куклы Барби, наши соседи и современники.
Роль мифологического контекста в сказках Л.С.Петрушевской – сохранить древние нравственные законы, правила поведения в сложной ситуации, подсказать путь к свету и добру.
В 2007 году в Санкт-Петербурге вышел сборник «Московский хор», включивший в себя такие пьесы, как «Сырая нога, или Встреча друзей», «Бифем» и другие. Год спустя состоялась премьера цикла мультфильмов для детей, главным героем которых стал поросенок Петя.
Одновременно с литературной работой Людмила Стефановна создала «Студию ручного труда», где сама же работает мультипликатором. Из-под «пера» Петрушевской вышли «Беседы К. Иванова», «Улисс: ехали-приехали» и другие произведения.

Система вопросов к сказке Л.С. Петрушевской «Мастер»

1.Какое впечатление на вас произвела сказка?

Как и многие литературные сказки, «Мастер» является дидактическим произведением, после прочтения она оставляет читателя в раздумьях о мотивах действий героев, о последствиях этих действий. «Мастер» заставляет задуматься о том, насколько важна правда, насколько важно то, что внутри, в отличие от внешней красоты и мнимого благополучия.

2. Как по ходу повествования меняется впечатление, которое производит маляр?

Сначала перед нами предстает персонаж, описываемый как некогда добрый, но теперь суровый, молчаливый и необщительный. Затем из повествования и слов самого маляра мы узнаём, что тот является непревзойденным мастером своего дела, выполняющим свою работу лучше всех. Однако как человек он однобоко воспринимает окружающий его мир и придерживается принципа невмешательства и готов прилагать усилия только в доступной и комфортной для него сфере. К финалу сказки же мы видим, что он способен не только слепо выполнять свою работу, но и идти на жертвы — ради спасения дочери и раскрытия истинного облика города и богача он уничтожает плоды долгого и упорного труда.

3. Почему с самого начала маляр вел себя отстраненно и не интересовался ничем, кроме собственного дела?

Потому что тогда работа маляра не касалась поистине важных для него самого вещей и являлась только предметом заработка.

4. Почему, на ваш взгляд, маляр стал суровым, угрюмым и необщительным?

Зная финал сказки и то, что история о спасении паука оказалась правдой, можно предположить, что маляр стал таким именно потому, что знал, что город, на самом деле гнилой и разрушающийся, но выглядящий новым и красивым, принадлежит такому же фальшивому, украшенному богачу.

5. Какой из принципов маляра вам кажется наиболее интересным и справедливым?

«Я честно работаю на своем месте. Если все будут честно работать каждый на своем месте, как это делаю я, то на свете не останется ничего плохого.» Именно этот взгляд маляра на дело я считаю верным и справедливым, потому как из личной ответственности каждого за своё дело и качественного подхода к этому делу рождается порядок.

6. Помимо трех основных героев — маляра, богача и дочери маляра — в произведении есть и четвертый, не менее важный — народ. Какую сторону, на ваш взгляд, представляет народ? Положительную или отрицательную?

Все действия богача и маляра вызывают у людей обсуждения и сплетни. «Правда, люди рассказывали, что раньше этот маляр был добрым человеком и даже однажды спас паука, который тонул в ведре с краской», «Глупая работа, — говорили жители друг другу, — листья задохнутся под слоем краски и засохнут», «И горожане продолжали плакать: — Как жалко, что теперь наш красивый, разноцветный город станет одноцветным. Маляр, наверное, и всех птичек покрасит, и всех бродячих собак. И мухи у нас все будут золотые…». Одновременно с этим, никаких действий народ предпринимать не собирается. Даже зная, что «…маляр будет губить свою дочь» и плача из-за этого, никто из жителей не вступился за нее. Народ в произведении обезличен, он не участвует в жизни друг друга, но он вовсе не равнодушен, что позволяет отнести его и к положительным, и к отрицательным персонажам.

7. Сказка называется именно «Мастер», а не «Маляр». Почему ?

Это не просто выражение того, что маляр неплохо знает свое дело. Мастером здесь называют человека, полностью отдавшего себя работе и достигшего в ней наивысшего уровня. В тоже время, безымянный маляр не обезличен, как народ, так как Мастеров своего дела много не бывает. Он уникален, и его образ можно описать даже одним словом: «Мастер». Как в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», имени главного героя мы не знаем, но уже по тому уважению автора и других героев произведения, заключенного в этом имени «Мастер», мы можем понять, что это не простой человек, а уникум, достигший мастерства в любимом деле.

8. С какой пословицей или поговоркой у вас ассоциируется эта сказка? Как текст произведения подтверждает смысл этой пословицы?

1) «Не всё то золото, что блестит». «Красиво снаружи, да грязно внутри». «Вид блестящий, а сам смердящий.» Упомянутый в начале слух о спасении паука к финалу оказывается правдой — под обликом богача мы видим того же самого паука, но облитого краской. Весь город стараниями маляра выглядел как новый и прекрасный, хотя на самом деле был ветхим и полуразрушенным. За личиной внешней красоты скрывалась неприглядная действительность.
2) «Моя хата с краю — ничего не знаю», потому что маляр безразличен к общим интересам – он пускает пыль в глаза жителям города, крася старый город в яркие цвета, ему все равно, что городок принадлежит богачу и что он собирается продать его. Для него это только работа, он не рассматривает свои действия как помощь злодею-богачу, он просто выполняет то, что умеет.

Сочинение

В цикле “Песни восточных славян” налицо отталкивание от пушкинских “Песен западных славян”. Но речь здесь, видимо, следует вести не столько о влиянии и тематической перекличке, хотя и это имеет место, сколько о полемичности и даже пародийности заглавия и жанрового определения у Петрушевской по сравнению с пушкинским. Именно в нем сосредоточена главная суть авторской позиции.

И у Пушкина, и у Петрушевской в данном случае мы имеем дело с литературными мистификациями, цель которых создать такие произведения, где, по словам Г. П. Макогоненко, “народ свободно рассказывал бы о себе”. Для этого используется “чужое” слово рассказчика. Мистификация, собственно, и состоит в указании на достоверность источников (у Пушкина якобы перевод, а по сути вольное переложение иллирийских песен из сборника П. Мериме “Гузла”, который сам является мистификацией, у Петрушевской – услышанные “случаи”), а также рассказчиков (у Пушкина – певцы-гузлары, биография одного из них приводится в цикле, у Петрушевской – безымянная женщина из народа). Там и здесь перед читателем имитация фольклора, относящегося, однако, к разным эпохам: у Пушкина – ко времени патриархально-родового строя, у Петрушевской – к нашим дням, фольклора, принадлежащего славянам – у Пушкина западным, а точнее юго-западным, у Петрушевской – восточным. По произведениям подобного характера можно судить о том, что привлекает внимание художника в мировоззрении народа, его этике и эстетике.

В фольклорных песнях всегда отчетливо слышалась героическая тема, связанная с борьбой народа против иноземных завоевателей. Есть она и в циклах известнейших литературных имитаций: в “Поэмах Оссиана” Дж. Макферсона, в “Гузле” П. Мериме, в “Песнях западных славян” А. С. Пушкина. В цикле “Песен…” Петрушевской эта тема полностью отсутствует. Хотя действие многих “случаев” происходит во время Великой Отечественной войны, внимание рассказчицы сосредоточено исключительно на бытовом. В остальном же тематика циклов перекликается. Они рассказывают о непонятном, таинственном, мистическом, поражающем воображение простого человека. Повествования рассказчиков проникнуты жаждой справедливости и возмездия злым силам. Однако наивно-пантеистический народный взгляд на характер взаимоотношений живых и умерших в интерпретации Пушкина пронизан свойственной его поэзии светлой печалью, в то время как в цикле Петрушевской чувствуется эсхатологический ужас современного человека, нашего соотечественника, как бы воспроизводится его подсознание – результат “психопатологии обыденной жизни” (З.Фрейд). В названии, как и в жанровом определении, ощущается горькая авторская ирония. Как не вспомнить восклицание Некрасова, слышавшего заунывное пение бурлаков: “Этот стон у нас песней зовется!” Выходит, страшные историйки и есть песни восточных славян, а именно русских, советских славян, как сказал бы К. Ф. Рылеев, “переродившихся”.

Обобщающие жанровые определения рассказов, данные писательницей (хроника, сказки, реквиемы, случаи, песни), ломая привычные представления о жанре, позволяют непрерывно перестраивать угол читательского зрения на действительность, воспитывают новое художественное мышление. Проза Петрушевской во многом продолжает ее драматургию как в тематическом плане, так и в плане использования художественных приемов. Произведения писательницы представляют собой своеобразную энциклопедию женской жизни от юности до старости. Так, в циклах “Истории” и “Монологи” перед читателем проходит целая вереница ничем не примечательных девушек с их незамысловатыми жизненными перипетиями (”Приключения Веры”, “История Клариссы”, “Стена”, “Сети и ловушки”, “Юность”). Для героинь чисто по-женски важно устроиться, закрепиться в жизни, выжить в ней. Петрушевская совершенно свободна от привычных штампов социального анализа, характерного для 1960 – 1970-х годов, когда эти рассказы создавались. Не стремление перевыполнить производственный план, вызвать на соревнование отстающую бригаду и тому подобное привлекает героинь писательницы. Часто ею исследуется феномен женского вранья, в котором она видит противостояние жестокости жизни в “дозамужнюю” или вовсе в “беззамужнюю” пору женского бытия.

Поэтому по отношению к героиням своих рассказов “Скрипка”, “Слабые кости”, “Смотровая площадка” автор, в отличие от рассказчицы (а их позиции далеко не одинаковы, как может показаться на первый, поверхностный, взгляд), не встает в позу грозного обличителя, считая, что “ложь – святая вещь, когда лжет беззащитный, спасаясь от сильных”. “Мне нравится, когда человек врет о себе, я охотно иду ему в этом навстречу, приветствую это и принимаю как чистую правду, потому что это так и может оказаться. Это никак не меняет моего отношения к человеку. Это гораздо легче и прекраснее – принимать человека таким, каким он хочет сам себя представить”, – подтверждает кредо писательницы героиня рассказа “Слова”.

Читая Петрушевскую сегодня, не удивляешься, почему многим ее рассказам пришлось долго лежать в столе: ведь писала она о том, о чем говорить было не принято. Формирование психологии проститутки, мироощущение запившей матери-одиночки (”Дочь Ксени”, “Страна”) привлекли внимание писательницы задолго до бума журналистских публикаций на подобные темы. Тогда, когда считалось, что в нашей литературе не может быть темы “маленького человека” в том смысле, в каком ее понимали в прошлом веке, Петрушевская показала такого человека. Умирает в больнице пожилая женщина – одинокая и никому ненужная, умирает “в гноище на сквозняках в коридоре”. Эта безысходная, трагичная история носит название “Кто ответит”. Кто же ответит за невинные, бессильные старческие слезы Веры Петровны? Кого винить? Вера Петровна “ни в чем не была виновата. Не виновата – как и все мы”, – однозначно утверждает автор, негласно заставляя читателя усомниться в бездумно-бодряческой формуле, что, мол, человек сам и только сам кузнец своего счастья.

Заметная фигура среди прочих женских персонажей Петрушевской – женщина-мать. Материнство – это и поиски как бы в потемках невидимых, но желанных связей с родным человеком (”Случай Богородицы”), и нередко неумелые потуги воспитания во имя ложно понятого счастья своего дитяти (рассказ “Мистика” из цикла “Реквиемы”, 1990), и всегда – усилие по спасению собственного ребенка (”Гигиена” из цикла “Сами хороши”, 1990; “Месть” из “Песен восточных славян”, 1991). “Женщина слаба и нерешительна, когда дело касается ее лично, но она зверь, когда идет речь о детях”, – записывает в своем дневнике героиня повести “Время ночь”. Иногда это даже подвиг, граничащий с самопожертвованием, как, например, в повести с поистине шоковым воздействием “Свой круг”. Люди так сосредоточиваются на себе, что не видят и не слышат своего ближнего, и чтобы пробудить их от этой глухоты, мать избивает в кровь ни в чем не повинного собственного сына, дабы они, в том числе отец мальчика, возмутились и не дали сгинуть ребенку в детском доме, так как сама она знает, что скоро умрет.

Критик В. Камянов увидел прямую зависимость формирования ума наших сограждан от “практики логических уловок и спекуляций”, от иссушающих упражнений “в пустой, но предписанной софистике”, навязанных тоталитаризмом. “И разве не о том рассказала Л. Петрушевская, – пишет критик, – как женский ум ее героини стал умом-извращенцем, выучился довод нанизывать на довод, будто колючую проволоку разматывать, дабы оплести ею и подавить естество?” Да, мы, себе на горе, притерпелись к абсурду жизни в нашем социуме и соглашаемся с ним, пока беспощадные взрывы, подобные тем, которые осуществляет в своей прозе Л. Петрушевская, не приковывают к этому абсурду наше внимание.

С творчеством русского драматурга, сценариста, писательницы и поэтессы Людмилы Стефановны Петрушевской я встречаюсь в первый раз. Хотя все мы помним мультфильмы «Поросенок Пётр», «Сказка сказок» и «Пуськибятые», созданные по ее сценариям и книжкам. А еще у Петрушевской огромное количество пьес, повестей, романов и рассказов. Именно с ее рассказом «Мастер» я и познакомилась. Это сказка о маляре, который честно делал свое дело – красил и отдалял себя от мирских забот, обманов и хитрых схем, пока они не коснулись его родной дочери. Написанный простым языком для детей «Мастер» на самом деле поднимает важные вопросы безразличия, лжи, жестокости. Поразмышлять об этом произведении, о его идейном наполнении и системе персонажей необходимо, чтобы понять, детская ли это сказка .

«Мастер» повествует о богатом и известном маляре, большом мастере своего дела. Он раскрасил свой ветхий городишко в яркие цвета, чтобы он выглядел цветущим и новым. Каждое утро он посещает богача, и по городку ходит слух о том, что он красит его розовой краской. Для того, чтобы продать городок, богач приказывает маляру покрасить сначала деревья, а потом и свою собственною дочь золотой краской.

Фигура главного героя, Мастера, неоднозначна. Он безразличен к общим интересам – он пускает пыль в глаза жителям города, крася старый город в яркие цвета, ему все равно, что городок принадлежит богачу и что он собирается продать его. Для него это только работа, он не рассматривает свои действия как помощь злодею-богачу, он просто выполняет то, что умеет. Несмотря на то что Мастер и выполняет все приказы богача и даже красит его самого, тем самым обманывая жителей, он делает это не из злости, жадности и трусости, а из зашоренности, ограниченности.Он просто любит свой труд. Однако, когда он понимает, что обман зашел слишком далеко и касается уже его семьи, он смывает краску с ветхого городка и с обманщика-богача. Философия маляра «Моя хата с краю, ничего не знаю» позволяет богачу использовать Мастера.

Паук-богач – метафорический образ власти в целом. Он – стопроцентный злодей, обманывающий народ и покупателя- людоеда. Однажды спасшийся благодаря доброму сердцу Маляра вне повествования рассказа, паук уже не спасается в этот раз, и город избавляется от жестокого и лживого хозяина.

Народ – также очень важный герой повествования. Все действия богача и маляра вызывают у людей обсуждения и сплетни. «Правда, люди рассказывали, что раньше этот маляр был добрым человеком и даже однажды спас паука, который тонул в ведре с краской», «Глупая работа, - говорили жители друг другу, - листья задохнутся под слоем краски и засохнут», «И горожане продолжали плакать: - Как жалко, что теперь наш красивый, разноцветный город станет одноцветным. Маляр, наверное, и всех птичек покрасит, и всех бродячих собак. И мухи у нас все будут золотые…». Одновременно с этим, никаких действий народ предпринимать не собирается. Даже зная, что «…маляр будет губить свою дочь» и плача из-за этого, никто из жителей не вступился за нее. Народ в произведении обезличен, он не участвует в жизни друг друга, но он вовсе не равнодушен.

Любой внимательный читатель заметит, что в этом рассказе у героев нет имен. Богач – это богач, имя дочери маляра нам неизвестно, а вот сам маляр – Мастер. Это не просто выражение того, что он неплохо знает свое дело. Мастером здесь называют человека, полностью отдавшего себя работе и достигшего в ней наивысшего уровня. В тоже время, безымянный маляр не обезличен, как народ, так как Мастеров своего дела много не бывает. Он уникален, и его образ можно описать даже одним словом: «Мастер». Как в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», имени главного героя мы не знаем, но уже по тому уважению автора и других героев произведения, заключенного в этом имени «Мастер», мы можем понять, что это не простой человек, а уникум, достигший мастерства в любимом деле, дарованное ему судьбой.

В содержании любого произведения важную роль играет его время написания. Рассказ «Мастер» был написан Петрушевской в 1996 году, в тяжелое для нашей страны время перестройки. И герои в нем – будто реальные люди того времени, с их нуждами и действиями. Паук-богач безразличен к народу, и ради наживы он готов продать город вместе с людьми людоеду. Главный же герой равнодушен ко всему происходящему, если это не касается его самого и его семьи, как и, наверное, любой человек, заботящийся о себе и своих близких в непростые времена. Мастер – человек своего времени еще и потому, что его терпение не безгранично, и, лопнув, оно сметает все на своем пути.

Рассказ мне показался очень трогательным и удивляющим. Он заставляет сопереживать всем героям. Простой язык повествования притягивает и создает ощущения доброго, дружеского рассказа, а смысловое наполнение дает почву для долгих размышлений. Как оказалось, это вовсе и не сказка, а весьма взрослое философское произведение, и многие вопросы, которые поднимаются в «Мастере», дети обдумать не могут. Несмотря на форму легкой и поучительной сказки, рассказанной понятным языком, произведение Петрушевской является глубоким и сложным.

Вне зависимости от возраста и мировоззрения, необходимо прочитать рассказ «Мастер» для того, чтобы увидеть, как порой неоднозначен бывает персонаж, и как даже на трех страницах можно уместить несколько удивительных сюжетных поворотов и несколько главных мыслей.

ОСОБЕННОСТИ СКАЗОК Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ

Сказки Л. Петрушевской не поддаются однозначному определению. Их называют по-разному: новые, современные, недетские, абсурдные, «антисказки». Художественное достоинство этих сказок в критике определяется контрастно: от признания их ценности, до отрицания таковой. Так, н-р, Н.Л.Лейдерман, оценивая «страшилки» («Песни восточных славян») и сказки Петрушевской, говорит, что « все эти формы, в сущности, сублимируют…измерение мифа. Она (Петрушевская) связывает характер не с социальными обстоятельствами, а с категорией более древней, абстрактной и строго метафизической – с роком. Человек у неё полностью равен своей судьбе, которая в свою очередь вмещает в себя какую-то грань всеобщей – и не исторической, а именно вечной, изначальной судьбы человечества» (1). М.П.Шустов подчеркивает, что Петрушевская игнорирует законы литературной сказки и « это приводит к разрушению традиционного жанра, особенно тогда, когда автору не терпится показать волшебство без границ» (2).

Однако деконструкция сказочного мира вовсе не означает разрушение жанра, а служит определенным целям в новых жизненных условиях. У Петрушевской это, прежде всего, пародийно-сатирическая цель. Она рисует истинное лицо нашего времени, главная черта которого, по мнению писательницы, - бездуховность. И здесь у неё есть свои предшественники. У В.Шукшина в повести «До третьих петухов» сказочный мир предстает и традиционно, и убого-современно.

В своём автобиографическом романе «Истории из моей собственной жизни» Петрушевская неоднократно повторяет, что «каждый жанр требует своих средств выражения…сказка…всегда требует хорошего конца»(3). Это утверждение звучит непосредственно и в концовках её сказок: «Так что наша история пришла к своему счастливому концу, как и полагается» (4). Это сказка «Глупая принцесса», где принцесса Ира считается дурой, т.к. слишком честна и доверчива, поэтому и жених ей находится подходящий – осёл.

Отвечая на вопрос -- почему она пишет - Петрушевская определяет главную причину: « есть неразрешимая проблема, и она таковой и останется…чтобы было над чем подумать» (3, с.536). Это сказано о пьесах, но определяет и специфику её сказок. Практически все счастливые концовки сказок имеют пессимистический подтекст. Так «Сказка о часах» заканчивается фразой старушки-волшебницы: «Ну что же, пока что мир остался жив». Концовка явно не утверждает окончательной и полной победы добра. Сказа «Осёл и козел», где герой награждается исполнением всех пожеланий на один вечер, иронизирует над счастьем современного обывателя: «И, счастливый и спокойный, он схватил со стола кусок хлеба, со сковородки хвост рыбы и пошёл смотреть телевизор, всё равно что» (4, Т.4, с.133). Сам герой не рад награде, т.к. в качестве пожеланий от жены, детей, соседей, прохожих он опасается гадостей типа – да чтоб ты сдох! В сказке «Новые приключения Елены Прекрасной» герои – Елена и её возлюбленный миллионер – живут счастливо, но в мире, оторванном от реальности, где нет суеты и денег.

Таким образом, в сказках Петрушевской прослеживается принцип двоемирия в организации пространственно-временной модели. Герои Петрушевской живут в обычном мире, где их обсчитывают в магазине, отправляют в школу для умственно отсталых, хамят в автобусе и могут избить в грязном подъезде. Условный сказочный мир предстаёт через фигуру волшебника или колдуна, чудесные волшебные предметы, мотивы превращения, одушевления неживых предметов, мира природы. В сказке «Спасенный» (здесь сильно выражены жанровые признаки легенды) упоминаются реальные события – землетрясение в Армении и настоящая «несказочная» смерть людей, а в призрачно -мистическом мире появляются призраки умерших. В цикле «Приключения Барби» как в фольклоре одушевляется неживое – игрушки, куклы. В сказке «Счастливые кошки» девочка превращается в кошку. В сказке «Марилена» две сестры-балерины -- в одну толстую безобразную тетку.

Само волшебство и фигура волшебника у Петрушевской специфичны. Чаще всего она изображает не добрых волшебников, а злого колдуна, злое волшебство, которое несёт вполне реальные беды – увечье, болезнь, одиночество, потерю близких и даже смерть. Акцентирование такого волшебства – тоже способ характеристики современной жизни, свойственной ей жестокости. Н-р, в сказке «Девушка-нос» колдун отрубает пальцы на руке Нины – это плата за выздоровление любимого. В сказке «Мальчик-бубенчик» колдун хочет завалить камнем колодец, куда упала мать ребёнка. Даже доброе волшебство порой кажется сомнительным. В сказке «Осёл и козёл» старушка благодарит героя за вежливость, за то, что уступил ей место в трамвае – вводится мотив исполнения пожеланий. Как уже говорилось, герой этому не рад. Структурный мотив сказки исполнения желания переосмысляется – исполняются чужие пожелания герою. Сам герой мелок, подвиг его в том, что уступил место старухе (по нынешним временам, действительно, подвиг для многих молодых людей) – и соответствующая награда. Подобный ракурс данного мотива и в сказке «Счастливые кошки». Девочка сама просит колдуна превратить её в кошку, чтобы не ходить в школу.

В структуре сказок Петрушевской присутствуют мотив нарушения запрета и мотив испытаний. Н-р, в сказке «Мальчик-бубенчик» ребёнок нарушил запрет – снял с руки колокольчик и мама его потеряла. Дальше следуют испытания героя: он боится лишиться матери и отправляется на её поиски, сталкивается с колдуном. В сказке «Анна и Мария» добрый волшебник нарушает запрет: не помогать тем, кого любишь. Он поменял тело умирающей жены на тело другой больной, обе выздоровели. Испытания героя в том, что жена сторонится мужа и, в конце концов, уходит от него в чужую семью. Герой находит женщину, которой он отдал тело жены (а голова у неё чужая). Концовка условно-хорошая, но точно определяющая мораль сказки: любят сердцем, а не головой.

Само волшебство, волшебные предметы представлены у писательницы двояко. С одной стороны, это сказочное волшебство. Н-р, в «Сказке зеркал» - традиционный волшебный атрибут зеркало, которое спасает героиню, девочку по прозвищу Рыжая крошка. Злое волшебство необъяснимо – это тень, туман, нечто «невидимое, что уничтожало изображения в зеркалах» (5). Его называют голодное одиночество, оно ищет жертву и забирает самое прекрасное на свете – после его появления исчезают дети. Только маленькое волшебное зеркало сумело отразить призрак невидимого, спасло героиню, а само разбилось. Однако осколок зеркала попал в переплавку, появилось новое волшебное зеркало. «Его непонятно почему купил один суровый старик, по профессии главный врач, и повесил в раздевалке своей детской поликлиники. Там оно отражает бегающих детей…в зеркало также озабоченно заглядывают мамаши» (5, с.346). Сказочные волшебные предметы присутствуют также в сказках «Волшебные очки», «Волшебная ручка», «Сказка о часах».

Кроме волшебства сказочного, есть чудо современное – это пластическая хирургия, быстродействующие диеты, средства парфюмерии и косметологии. Они кого угодно превратят в красавицу. Отношение автора к подобным чудесам пародийно-сатирическое, они раскрывают реалии современной жизни, её абсурдность, отклонение от «вечных» истин и ценностей. Так, в сказке "Девушка-нос» колдун – пластический хирург. Он делает Нине операцию, убирает длинный нос. Но девушка не становится счастливой. У неё появляется много ухажёров, которые раньше не замечали Нину. Также быстро они исчезают, когда возвращается длинный нос. В сказке «Секрет Марилены» героиня находится в клинике пластической хирургии и диетического питания, где из толстухи должны сделать стройную красавицу. Но вместо этого пичкают наркотиками и собираются убить. Появляются элементы гангстерского детектива. Ради наживы жених Марилены Владимир «заказывает» её киллерам-спецназовцам. Пародируется современная реклама, навязывающая услуги потребителю: «реклама удивительной клиники, где за три дня человеку делают новое тело плюс восстанавливают организм за счёт идеального питания травами» (4, Т4, с.156), «зубы были такие крупные и белые, что на Марилену кидались все производители зубной пасты и щеток, умоляя её рекламировать именно их товар» (4, Т.4, с.149). Благодаря рекламе героиня «стала богаче, чем была…она уже стала забывать, что в ней томятся две души, эти души молчали и плакали без слёз в темнице, которой было для них мощное тело Марилены, а вместо них в этом теле вырастала совершенно новая, посторонняя душа, толстая и прожорливая, нахальная и веселая, жадная и бесцеремонная, остроумная когда это выгодно и мрачная когда невыгодно» (4, Т.4, с. 149-150). Иронично оцениваются банковские операции как чудесный способ быстрого обогащения: «Владимир просит временной помощи в долг миллионов тридцать с возвратом через сорок девять лет»(4, Т.4, с.158). В том же ключе подаются детали образа жизни элиты – Марилена прекрасно знала, каких журналистов угостить перед интервью, когда передать подарки сиротам от фирмы и т.п.

Характерной особенностью сказок Петрушевской является сочетание элементов разных жанров: сказки, легенды, былички, анекдота, детектива и др. Так, сказка «Тельняшка Джек» написана по канонам детектива. Здесь есть сыщик-любитель кот Тельняшка Джек, профессиональный полицейский ищейка Шарик из «сухопутных овчарок». Развивается сюжет похищения ребенка. Жертвой преступления оказывается цыплёнок Цыплак, есть мотив погони, как в классическом детективе преступление раскрывает сыщик-любитель, а профессионал посрамлён.

В ироническом ракурсе использует Петрушевская литературные реминисценции и аллюзии. В сказке «Секрет Марилены» гётевская реминисценция. Охранник сестер Марии и Лены собирается написать роман об удивительной силе любви одного юноши под названием «Страдания молодого В» на основе писем Владимира, который после краха аферы с невестой Мариленой проявляет повышенный интерес к сестрам. Сказка «Все непонятливые» намекает на басню Крылова «Ворона и лисица», а «Лечение Василия» - на «Мойдодыр» Чуковского. Сказка «Принцесса Белоножка», по словам самой Петрушевской, писалась под влиянием «Русалочки» Андерсена (это сказка о девочке, которая не может ходить). С другой стороны, здесь устойчивые фольклорные типы соединяются в одном образе героини: тип младшей любящей дочери и капризной принцессы-неженки. Пародируется мужской тип принца-суженого. Он падок на внешнюю красоту, равнодушен к чужим бедам, собирается покинуть королевство в день похорон принцессы, которая надорвалась и заболела, спасая упавшего с лошади принца. Присутствует мотив сюжета о спящей красавице: «…сердце его (принца) дрогнуло от жалости…быстро поцеловал принцессу в губы – он где-то читал, что так можно оживлять принцесс» (Т.4, с.201-202). В сказках «Матушка-капуста», «Маленькое и ещё меньше» используются структурные элементы и образы андерсеновской «Дюймовочки».

В некоторых сказках Петрушевской присутствует звукоподражание («Жил-был Трр»), игра словами, грамматическими формами («Пуськи бятые», «Бурлак»). Писательница использует характерный для фольклорной и литературной традиции приём контраста, противопоставляет истинное и ложное, добро и зло. В сказке «Барби улыбается» противопоставлены два образа жизни и соответствующее им мировоззрение: роскошная жизнь и равнодушие к другим – это куклы Барби Той, Кен, Сьюзен – живут во дворце, проводят время за игрой в казино, танцах, посещениях бассейнов и теннисных кортов. С другой стороны, жизнь скромная, без роскошных автомобилей и платьев, но с мыслью о дорогих и близких людях. Барби предпочитает вернуть себе ситцевое платье, уйти из дворца и остаться лежать в пыли среди мошек и муравьев, чтобы её нашла маленькая хозяйка, которая плакала всю ночь, потеряв куклу.

Критерием ценности жизни и героя у Петрушевской нередко является мотив смерти. У Петрушевской всегда серьезное отношение к смерти, какой бы абсурдной не казалась ситуация. В сказке «Анна и Мария» медсестра говорит родственнику умирающей женщины: «Не мешайте ей, ваша жена занята серьезным делом»(5, с.273). В сказке «Волшебные очки» остро стоит проблеме взаимопонимания людей. Героиня сказки -- девочка, не похожая на других, её даже собираются перевести в школу дураков или отправить в психушку. Девочка решает покончить с собой, спрыгнуть с шестого этажа, но вспомнила о маме, и ей стало жаль оставлять любимого человека, приносить ему горе и слёзы. «Познакомившись с тяжёлой жизнью взрослых», девочка «решила остаться жить, чтобы помогать людям»(4, Т.4, с.284). Подобная мораль и в сказке «Дедушкина картина». Девочка готова умереть, чтобы спасти всех от вечной зимы.

Мотив смерти есть и в «Сказке о часах» -- лирическом повествовании о взаимоотношениях матери и дочери. Здесь присутствуют и характерные для творчества Петрушевской архетипичные образы – мать и дитя. В дочери проявляется детский эгоизм, желание молодости жить красиво, сосредоточенность на собственном «я». Мать – воплощение грустной мудрости, понимания других, осознание самого себя как общего потока жизни. Дочь хочет иметь золотые часики, не задумываясь о том, что это сократит жизнь её матери. И только став мудрее, став матерью, она готова на жертву – заводит часы сама, тем самым продляя жизнь матери и начиная отсчет собственной жизни. Архетипичные образы мать (отец) и дитя присутствуют в сказках «Матушка-капуста», «Отец», «Мальчик-бубенчик» и др. Они характерны для творчества Петрушевской в целом (повести «Свой круг», «Время ночь», пьеса «Три девушки в голубом»).

Особое место в творчестве Петрушевской занимают «Дикие животные сказки», которые, по мнению Л.В.Овчинниковой подобно фольклорной сказке о животных строятся на основе иносказания (6). Однако фольклорная сказка о животных аллегорична, а аллегория конкретна. Поэтому животные в фольклоре, кочуя из сказки в сказку, воплощают определенный человеческий тип. У Петрушевской же сквозные герои (животные, насекомые, птицы) представлены в разных ситуациях современной жизни, где проявляют себя неоднозначно и порой не соответствуют фольклорному типажу. Н-р, волк Петровна с мужем Семеном Алексеевичем далеки от фольклорного волка-злодея. Безалаберный алкоголик и гуляка Семен Алексеевич не хочет скандалить с женой, волком Петровной, требующей развода. Сама Петровна – уставшая и переставшая следить за собой женщина (сказка «Согласие»). Леопард Эдуард вовсе не царь зверей, как фольклорный лев, а несколько инфантильный аристократ с утончённым вкусом. Настолько утончённым, что в его новой версии «Чайки» женские роли играют мужчины: Нину Заречную – волк Семен Алексеевич, Аркадину – козёл Толик, которому «бороду убрали под бант, шляпой накрыли рога, побрили до бледности, приклеили ресницы, что там! Навесили бюстгалтер, пояс с черными чулками, дамские подмышечники и подплечники, сумочку с тампексами, полный триумф, короче говоря» (4,Т.5, с. 205, сказка «Сила искусства»). Настолько безобидный, что «ничего не мог понять», когда мышь Софа в его комоде принесла мышат. «Леопард вынужден был удочерить(усыновить) пятнадцать мышей, среди которых были и родители Софы, и дедовья до третьего колена, не разбери поймешь»(4,Т.5,с.81, сказка «Дедушка Эдик»). Литературные аллюзии и маски животных в «Диких животных сказках» создают пародийную картину современной жизни (обычные люди, обыденные ситуации) без претензий на серьёзность проблематики литературных и фольклорных источников.

Авторская позиция в сказках Петрушевской может быть названа отстраненно-мудрой: «Особое свойство индивидуальной манеры Петрушевской состоит в том, что о самых ужасных и страшных вещах сообщается как бы запросто, спокойно, как о том, что само собой разумеется и всем давно известно, нередко с использованием разговорно-просторечной лексики. Таким способом создается абсурдный образ мира, вывернутого наизнанку» (6, с.212). Абсурдность мира подчеркивается тривиальной бытовой ситуацией, языковым оформлением – речь героев обыденна, спутана, порой груба и безграмотна. Яркий пример тому сказки «Осёл и козёл», «Гирлянда птичек», «Дядя Ну и тётя Ох». В заключение ещё раз подчеркнем свойственную Петрушевской высокую степень обобщения. Частная история, частная судьба выявляют общезначимые, вневременные категории жизни. Такие обобщения присутствуют почти во всех названных здесь сказках.

Примечания

1.Лейдерман Н.А., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950-1990е годы. В 2т. – Т.2. – М., 2006. – С.618.

2.Шустов М.П. Своеобразие сказок Л.Петрушевской //Материалы к самостоятельной работе студентов-филологов по литературе на заочном отделении. Вып.У. – Н.Новгород, 2006. – С.76.

3.Петрушевская Л. Истории из моей собственной жизни. – Спб., 2009. – С.536.

4.Петрушевская Л.С. Собрание сочинений в 5томах. – Харьков, М., 1996. – Т.4. – С.195.

5.Петрушевская Л. Два царства. – Спб., 2009. – С.340.

6.Овчинникова Л.В. Русская литературная сказка ХХ века. История, классификация, поэтика. – М., 2003. – С.208.