Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Корчевников - весьма необычная телезвезда: закрытый, спокойный, умиротворенный, предпочитающий отмалчиваться, даже когда его имя месяцами обсуждают в свете громких скандалов. Еще в феврале этого года как гром среди ясного неба прозвучала информация: Борис уходит из ток-шоу «Прямой эфир», который вел последние 4 года, а его место займет Дмитрий Шепелев . Когда казалось, что страсти вокруг этого улеглись, и стало понятно - Дима остается на «Первом», всплыла очередная новость: в свои неполные 35 лет Корчевников назначен руководителем телеканала «Спас». Но и это было не последним удивлением: в августе он уступил-таки кресло ведущего «Прямого эфира» Андрею Малахову . А в октябре представил на канале «Россия 1» свою новую программу - «Судьба человека».

Все это время Борис практически не комментировал ни скандальную информацию, ни потрясающее назначение, ни появление Малахова на «второй кнопке».

«Спас» - главное дело всей моей жизни»

Боря, перед нашей встречей я пролистала интервью, которое ты дал мне два года назад. Я под конец у тебя спрашиваю: «А что дальше? Ведь уйдешь в итоге из „Прямого эфира“. Получается, напророчила?

- (улыбается.) Напророчила… Я тебе тогда совершенно искренне ответил, что когда доверяешь себя Богу, то ни о чем не беспокоишься.

Кем ты в первую очередь себя ощущаешь? Ты ведущий телеканала „Россия 1“ или глава „Спаса“?

Я тележурналист, который руководит сейчас телеканалом „Спас“.

То есть все-таки „Спас“ на первом месте у тебя?

Это главное дело, может быть, всей моей жизни. Я к нему только приступил, но понимаю, что более сложной и ответственной задачи - в плане профессионального, человеческого, творческого, духовного выбора - у меня в жизни не было и вряд ли когда-либо будет.

Почему ты тогда остался на „России“?

Каким ты как руководитель видишь телеканал „Спас“?

Радостным. Такой я вижу церковь. И телеканал „Спас“ должен передавать вот это чувство жизни в церкви - где все подлинно, по-настоящему. Где светло и всегда есть надежда.

Что нового нам ждать на этом канале? Что ты еще не воплотил?

Скажу о том, что уже есть. Проект, которым я очень дорожу - программа „Не верю. Разговор с атеистом“. Понять, почему человек не знает очевидного для большинства Бога? Иметь смелось ответить на очень справедливые иногда вопросы и даже претензии к нам, верующим, от людей, далеких от церкви. И вместе найти ответы на них.

Еще мы ежедневно в прямом эфире стараемся посмотреть на события дня или явления нашей жизни глазами христиан. Найти Бога там, где его, кажется нет. Понять Его логику.

Об этом же - о жизни духа в судьбе знаменитого человека - сами звезды говорят каждый день в программе „Слово“! И ни один человек - вот сколько их было уже: от Шахназарова до Певцова или Фетисова - ни один человек одинаково не говорит про главное в своей жизни и про Бога. У каждого свой очень личный Путь к Нему. И это бесконечно интересно…

»Малахов на «России» - это лучшее, что могло произойти»

Скандалы из-за предстоящих перестановок на «Первом» и на «России» начались еще в феврале, когда появилась информация, будто бы в «Прямом эфире» тебя сменит Дмитрий Шепелев. И с тех пор кто только не комментировал происходящее. Кроме тебя. Почему ты отмалчивался?

Потому что не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Видишь, как все по-другому развернулось.

Но Шепелев действительно метил на твое место?

Я думаю, об этом лучше спрашивать у него самого.

Но решение о твоем уходе из «Прямого эфира» кто принял: ты или твое руководство?

Ты знаешь, что последние три месяца, работая в «Прямом эфире», я уже руководил «Спасом». На этот телеканал я пришел в мае, «Прямой эфир» оставил в августе. С самого начала, как только я стал работать на «Спасе», было понятно, что я не смогу совмещать. Это нереально.

Но сейчас же ты совмещаешь «Спас» и «Судьбу человека».

Сейчас совершенно другой формат. А с «Прямым эфиром» это совмещать было невозможно, потому что это актуальное ежедневное ток-шоу, которое требует всего времени и всех сил. Было понятно, что в какой-то момент я должен буду делать выбор. Я тебе скажу об одной вещи… Когда «Прямой эфир» прервался на летние каникулы, я много думал, как быть? Уйти, подвести коллег - это было исключено!

В те дни я оказался в Дивеево (Серафимов Дивеевский во имя Святой Троицы женский монастырь, расположен в селе Дивеево Нижегородской области. - Авт.). Удивительное место, где совершенно как-то по-особому слышен Бог. Я в молитве спрашивал: «Как мне дальше поступить?» и услышал внутри ответ: ничего сам не предпринимай.

Это в сердце скорее. Мысль, которая в этот момент приходит, приходит вместе с миром, и ты понимаешь, что эта мысль не твоя. И я был после этого спокоен. И совсем скоро, по моему возвращении из Дивеево, ситуация разрешилась самым невероятным образом.

Да, этого не ожидал никто: тебя заменил Андрей Малахов…

Лучшего и представить ничего невозможно, потому что в программу «Прямой эфир» приходил человек номер один в этом жанре, и я понимал, что и для меня, и для команды, и для проекта, и для всего ВГТРК это лучшее, что могло произойти.

С Андреем Малаховым // Фото: архив редакции

Как тебе сообщили о том, что ведущим «Прямого эфира» станет Малахов?

Давай я умолчу о тех формулировках, которые звучали. Я могу сказать о своей реакции. Для меня это было огромной радостью - что все складывается именно так. Говорю совершенно искренне.

«В последние месяцы перестал мечтать»

Боря, кому пришла идея в голову пригласить тебя на «Спас»?

Я не знаю. Но когда я это предложение получил, у меня было, конечно, очень много сомнений, опасений и вопросов. Я размышлял долго. Месяцы ушли на принятие мною решения. Несмотря на то, что у меня было чувство: это - мое.

И при этом ты размышлял несколько месяцев? Почему?

Колоссальная ответственность. Очень большой вызов. Огромные риски для меня. И профессиональные, и репутационные. Но все это меркнет по сравнению с тем, что счастье - говорить о Боге. Говорить о том, чем я, честно говоря, живу.

Ты не думал, что ты еще слишком молод для того, чтобы возглавить такой телеканал?

Об этом я не думал - есть и помоложе руководители. Я же сам этого не искал. Наверное, надо бояться людей, которые сами ищут власти, руководства и лидерства.

Чего еще тебе не хватает, о чем ты мечтаешь?

Ты знаешь, по роду деятельности в последние месяцы я перестал мечтать. У меня есть главная задача в жизни, связанная с моей профессией. У меня есть задача делиться радостью подлинной через такой инструмент, как канал «Спас». У меня есть задача сделать проект «Судьба человека» искренним и успешным…

Я тебя сейчас слушаю и почему-то в будущем представляю тебя в сане священника. Как ты думаешь, возможно в итоге это?

Я не провидец, и ты уже поняла, что я себе сценарии давно перестал писать. Будет, как будет. Но как написано в Евангелии, каждый человек в каком-то смысле священник.

Но чисто теоретически ты отрицаешь для себя такое развитие ситуации или нет?

Я не могу этого отрицать в силу того, что многого нельзя отрицать о своем будущем. Я просто этого не знаю еще. Но скажу тебе честно: ответственность служения у алтаря настолько выше всего того, любой ответственности, которую я знал прежде в жизни…

И даже выше, чем руководитель канала «Спас»?

В сотни раз. Это вообще другой строй жизни, совсем другая ответственность за каждое твое слово - у алтаря, не у алтаря, в семье и так далее. Я трудно представляю себе человека, который сам бы, по своему разумению, хотел бы решиться на такую ответственность. Это что-то извне должно произойти. Мне кажется, что практически у каждого священника, который у алтаря служит, в жизни его произошло что-то такое, что его вот так взяло и поставило к алтарю. Сам человек, когда он осознает, что это за ответственность перед Богом, никогда на такую ответственность не пойдет. Потому что спрос со священника в сто раз выше, чем с обычного человека. И жизнь эта в сто раз сложнее. Мы даже не представляем себе, с какими дарами, вызовами, соблазнами и лишениями сталкивается священник.

Надеюсь, что в твоей жизни ничего такого не произойдет… Мама как восприняла твой карьерный рост?

Ты знаешь, с интересом. Она смотрит канал «Спас», и я рад, когда ей что-то нравится.

Не пыталась отговорить?

Нет. Она ж знает меня.

Она же понимала, как будет тяжело тебе…

У мамы есть такое качество, которое я перенял, –она бесконечно рисковый человек. Чем сложнее задача в жизни, тем больше шансов, что мы на нее согласимся. Поэтому - нет, отговорить не пыталась.

Когда пошли слухи о том, что ты можешь покинуть «Прямой эфир», все говорили о том, что у тебя совсем плохо со здоровьем (два года назад Борис признался, что у него была доброкачественная опухоль в голове. - Авт.). Что на самом деле сейчас происходит с тобой?

Если ты знаешь, какая это эмоциональная и физическая, моральная нагрузка - работа на телевидении, то ты понимаешь, что я бы в принципе с этим бы не справился, если бы на самом деле болел. Я работал, работаю и все слава Богу. Здоровье мое не идеальное после операции, о которой ты знаешь, но бывают истории намного хуже, и нет ничего в моем организме, что меня бы делало нетрудоспособным.

Ты проводишь обследование у врачей дважды в год, как и полагается?

Давно не проходил уже. Нет никакой такой серьезной необходимости в этом. Динамика и самочувствие хорошие.

Врачи тебя отпустили, сказали: будет что-то беспокоить, тогда и придешь, да?

Именно так. Живи и радуйся!

Да, я монах и я воспитываю детей. Так сложилась моя жизнь, и я очень рад тому, что у меня есть. Моя жизнь мне не принадлежит, я принадлежу детям. И наверное, это тоже по-монашески. Монах не должен заниматься только собой и своим бытом, а ему нужно все время посвящать другим людям. Когда качаешь ночью ребенка, вспоминаешь, что в это время обычно подвижники благочестия молятся, то тоже начинаешь совершать молитву, при этом делая еще полезное для других. Времени на богослужение у меня предостаточно, потому что большую часть своего времени я нахожусь с детьми. А как мы Богу служим? Только ли это молитвы и священнодействия? Мы служим Богу через людей. Я служу Богу через ближних, которые окружают меня – это то же самое богослужение.

Но вот один батюшка, выступающий по телевизору, оказался совсем юный, и боевой офицер Бурков, конечно, усмехнулся:

«Ну чему этот молодой священник, безусый юнец, может меня научить? Вот я прошел огонь и воду, и медные трубы, а он что? Салага, моря не видал!». Но все-таки слушал, слушал и… «в какой-то момент почувствовал, что я, со всем своим жизненным опытом, дурак-дураком по сравнению с молодым священником, через которого Бог говорит! Несколько позже до меня дошло, почему: он говорил не свое, а Слово Божие, а в нем — истинная сила».

В 20 лет я крестился и понял, что курение – это грех. Я бросил курить, не курил полгода и уже начал превозноситься над друзьями, желающими бросить, но сам вскоре сорвался. Другой раз я бросал курить так: я выбросил пачку сигарет в урну и думаю – все больше не буду. Прошел несколько шагов, крайне пожалел о безрассудном поступке, но залезать в урну мне было неудобно, поэтому я с нетерпением добежал до сигаретного ларька, купил сигареты и успокоился. Я понял: у меня полный паралич воли.

И думаю – что же мне делать бедному? Никто не мог мне дать совета! И только у Нилуса я прочитал о том, как он бросил курить в связи с болезнью жены. Она около месяца лежала с высокой температурой, таяла на глазах. И он упал на колени и стал молиться Пресвятой Богородице: «Исцели мою жену, а я совершу жертву – брошу курить, но я не смогу этого сделать сам, помоги мне!» После этой молитвы он застал жену исцеленной, с холодным лбом, а он будто и не курил никогда, и больше к курению не возвращался.

Знаете, каждому свое. Христианство, православие – оно для всех слоев населения: и для эстетов, и для простецов, для академиков, шахтеров, для молодых, для старых, для русских, для французов. Православие универсально. Это вера, которая может найти дорогу к сердцу, если человек готов сердце открыть. И этот грандиозный в архитектурном отношении храм может быть домом как для местных сельских жителей, так и для людей с высоким образовательным уровнем и большими эстетическими запросами.

Я считаю, что культурный потенциал храма в Подмоклово – способ сделать его миссионерской «приманкой». Кто-то придет полюбоваться красотой и удивиться месту, а потом проникнется богослужением, а может быть, увидит, как общается приход. Мы же здесь устраиваем фестивали под открытым небом, трапезы, молодежные трудовые слеты. Такая общинная жизнь, если с ней познакомиться, может дать почувствовать, что есть христианство по своей сути.

Один замечательный депутат предложил похлопотать о хорошей детской площадке, а над ним смеются: «Дурачок». А почему смеются? Потому, что на его фоне они начинают выглядеть не очень.

Я вот тоже такой «дурачок». Глядишь, больше «дурачков» соберется, и что-то сдвинется с места.

Вот такая ситуация. Шахта. На ней отработал житель Моспино Александр, и ему уже пора было выходить на пенсию в 45 лет. Оставалось около месяца до нее. У него жена, двое сыновей. Работяга, трудяга. Он шел со смены, и в этот момент его осколком разрезало буквально пополам… И когда меня пригласили его отпевать, о чем я думал? Вот лежит он в гробу. Человек, который вчера еще был живой. Два сына его стоят. Жена… А за что он погиб? Что он плохого сделал? Что он сделал такого, что его нужно было убить, разрезав из «Града» пополам? Он совершил преступление? И вот я отпеваю его, и в это время опять начался обстрел…

Люди не понимали, что вообще происходит. Полное безумие. На вопрос «За что?» не мог ответить никто. Когда шла Отечественная война, было понятно: вот немцы, вот мы. А здесь было полное безумие, абсолютно алогичное действие, не поддававшееся нормальным человеческим объяснениям.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков). Фото: Фома / www.foma.ru

Как-то мы тяжелобольного пациента перевозили из психиатрической больницы. У него была тяжелая пневмония, он фактически (но не окончательно) находился без сознания. Причем это был больной со старческой деменцией, а не с серьезными психическими заболеваниями типа шизофрении. Вот мы его везем, оказываем какую-то помощь в дороге. И вдруг видим, что наш пациент приподнимается на носилках, смотрит куда-то в угол глазами, полными ужаса, пытается защититься от кого-то. Он явно увидел нечто ужасное. Начинает отбиваться, ему страшно. Потом замирает, остановка сердечного ритма. Мы реанимируем, довозим до Института Склифосовского, где он умирает.

Со мной был фельдшер, который всегда сомневался в существовании потусторонних сил. И он сказал: «Я не знаю, есть ли ангелы, но бесы есть, это точно. В этом сегодня убедился».

У меня был случай, когда я в 2008 году по приглашению незнакомых турок ездил в Турцию в качестве священнослужителя «искать клад».

Эти самые незнакомые турки приехали к нам в Алма-Ату, пришли в епархию и сказали, что у их дедушки есть какой-то клад, который они «видят, но почему-то не могут взять», потому что клад христианский. Чтобы его взять, надо, мол, чтобы христианский священник почитал Инжил (Евангелие). В епархии спросили: «Поедешь с ними?» Я согласился, мне было интересно и с миссионерской точки зрения – почитать для них Евангелие.

Но оказалось, во мне видели какого-то шамана-кладоискателя, который должен был найти им какой-то клад, неведомо где зарытый.

Сейчас в Твери проходит двухдневный фестиваль региональных телерадиокомпаний Центрального федерального округа «Территория хороших новостей». Он уже 21-й на территории Верхневолжья. Каждый год его проводит Правительство Тверской области при поддержке аппарата Полномочного представителя Президента в ЦФО. Среди почетных гостей и модераторов фестиваля Борис Корчевников - генеральный директор и генеральный продюсер православного телеканала «Спас», журналист, ведущий телепрограмм на телеканале «Россия-1».

Борис Вячеславович, здравствуйте. Скажите, пожалуйста, какова Ваша миссия на тверском фестивале «Территория хороших новостей»?

Вы работаете на федеральных каналах. Я надеюсь, что Вам уже удалось встретиться со своими региональными коллегами - представителями средств массовой информации Центрального и Северо-Западного округов, которые принимают здесьучастие. Каково Ваше первое впечатление от своих коллег?

Знаете, это далеко не первая встреча. Я всегда и очень плотно посвящен в повестку общероссийскую и региональную, огромное спасибо нашим коллегам с ВГТРК и Рифату Сабитову, и фестивалям, которые проводятся благодаря ВГТРК, региональным фестивалям, фестивалям документалистики. Огромное спасибо за те договоренности, которые есть между каналом «Спас» и ВГТРК. И мы можем сегодня многие региональные работы журналистов показывать в эфире телеканала «Спас», в федеральном эфире. И делаем это. Поэтому я очень хорошо знаком с коллегами из регионов со всей страны. Самые светлые впечатления всегда были. Никогда не одинаковые, потому что Россия огромная страна, специфика везде своя. И мы очень дружим.

Это совершенно разные люди, разная повестка у них. Разные миры получается? Федеральный и региональный?

Нет, я не про это хотел сказать. Я хотел сказать, что страна вообще разная. Вот, например, есть ГТРК в Чечне, в Грозном. Это одна интонация, один взгляд, философия, а есть, например, русский север - архангельское ГТРК, архангельский журналист, журналист оттуда. Это совершенно разный язык

Но смотря работы, Вы сразу видите, региональный это журналист или федеральный, нет?

Нет, нет, как раз нет. Страна вообще разная, и мы очень по-разному делаем нашу профессию, но объединяет всех, по крайней мере, на таких фестивалях, как этот, профессионализм. Мы все одинаково профессионалы.

Фестиваль «Территория хороших новостей» создан, в основном, для молодых специалистов. Конечно, в нем принимают участие и опытные региональные журналисты, но, Вы уже заметили, наверное, что молодежь преобладает. Какие рекомендации Вы могли бы дать начинающим журналистам, чтобы они не потеряли интерес к профессии?

Это очень часто профессия молодых. Эта профессия напитывает тебя знаниями о мире и человеке. Она тебя кормит твоими ногами, твоим искренним любопытством, желанием больше и больше узнать. Вот это важно не потерять. Для журналиста любопытство важнее, чем знания, хотеть узнать, важнее, чем знать. Почему так много молодых в этой профессии? Потому что есть еще страсть хотеть узнать. Страшное перегорание может быть и после, когда кажется, что ты уже всего насмотрелся и все знаешь, тогда лучше оставлять профессию. Но я желаю никогда не терять вот этого искреннего желания узнать. Самые великие журналисты - это те люди, которые до самых преклонных лет не потеряли жажды узнавания мира и человека

А у Вас она не потерялась эта жажда?

Нет, конечно. Поэтому я в профессии, конечно

Вернемся к фестивалю. В программе фестиваля много обучающих семинаров и встреч с профессионалами, с их известными представителями средств массовой информации. Как Вы считаете, для подготовки региональных журналистов достаточно этих семинаров, или это просто затравка для того, чтобы молодые и опытные наши региональные «акулы пера» продолжали свое обучение и не останавливались на достигнутом?

Грандиозная возможность для журналиста послушать людей, которые сами давно в профессии. Это профессия, сложно усвояемая в теории, это профессия практики. И очень важно, когда тебе и дается теория, то только от людей, которые сами в практике, этим живут. У всех очень разный опыт, у всех свои приемы, свои ходы, но они все из живого, из тела профессии. Поэтому эти фестивали, эти встречи, мастер-классы - это реальная возможность, чтоб дальше реализовывать все уже в кадре, на страницах газет, журналов и так далее.

Как Вы считаете, какие-то работы достойны федерального эфира? Работы наших региональных авторов?

Значительная часть работ идет в федеральном эфире. Бесспорно, достойны. Это так и есть. Конечно.

Я не могу вспомнить, чтобы я хотя бы однажды как-то рвался. Я как-то оказывался по инерции в конкурсных программах, меня всегда интересовал результат, и никогда не интересовала никакая награда. Полагаю, что это правильная форма.

По задумке организаторов, фестивали региональных СМИ должны способствовать развитию диалога между органами власти и сообществом. Действительно ли, на Ваш взгляд, это получается? Достигается ли цель таких региональных фестивалей?

Мне кажется, что этот диалог должен быть всегда диалог между журналистом и его зрителем, читателем, вот это ключевая вещь, чтобы люди доверяли нам, которые нас смотрят, чтобы мы, в первую очередь, своего зрителя любили, уважали и старались для него. Если это будет, если будет доверие авторам новости, то будет диалог в обществе вообще - на всех уровнях власти, между народом. Вы спрашиваете, играет ли какую-то роль в этом диалоге такие встречи.

Такие встречи, обмен опытом.

Это диалог и есть. Да, конечно.

А журналист должен понимать, для какого зрителя он работает?

Пускай об этом думают продюсеры. Журналист должен не изменять себе, ни в чем не лукавить, говорить правду и любить любого героя своего материала.

Ну, и, наверное, подойдем к завершению. Вы все-таки не первый раз в Твери. Удалось ли сейчас что-то увидеть, вспомнить какие-то места?

Ну, Тверь, родной город. Я здесь провел полтора года, когда снимался сериал «Кадетство» в суворовском училище. Я здесь практически жил, редко выезжая в Москву.

А город изменился за это время?

Да, даже то место, где мы с Вами находимся, я в потрясении в приятном. Потому что я помню этот дом-призрак, который в простонародье назывался «рюмкой» за свою конусообразную форму внизу, это небоскреб при въезде в город, и то, что он сейчас так ожил, это очень здорово. И не только это пример, но он, конечно, очень красноречивый. Преображение любимой для меня и очень родной Твери.

Борис Вячеславович, спасибо за то, что уделили нам время, за то, что посетили наш регион. Спасибо. До свидания.

Спасибо большое, до свидания.