Граждане кале описание. Скульптура льва, фасадный декор
Старинная французская хроника повествует, что в пору Столетней войны, в XIV веке, город Кале был осажден войсками английского короля Эдуарда III и терпел голод и жестокие лишения. Изнуренные и отчаявшиеся жители готовы были просить милости у противника, но тот поставил бессердечное условие: шесть самых уважаемых горожан должны были явиться к нему и предаться его воле; и эти шесть жителей Кале - так требовал надменный враг - обязаны были выйти из города и предстать перед королем в одних холщовых рубахах, с обнаженными головами, с вервием вокруг шеи и с ключами от городских ворот в руках.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Французский летописец рассказывает далее, что бургомистр мессир Жан де Вьенн, получив это уведомление, приказал колокольным звоном созвать граждан на рыночной площади. Услышав из его уст о требовании англичан, собрание долго молчало, пока шестеро не вызвались добровольно пойти на верную смерть. Возгласы и стенания пронеслись в толпе. Один из шестерых, Эсташ де Сен-Пьер, был самый большой богач в городе, другой - Жан д"Эр - жил в почете и достатке и имел двух красивых молоденьких дочерей. Третий и четвертый - Жан и Пьер де Виссаны - были родными братьями, тоже из числа состоятельных горожан.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Неудивительно, что рассказ о «шестерых из Кале» стал популярным, «хрестоматийным» сюжетом во Франции. Описанные события происходили незадолго до героической эпопеи Жанны д"Арк и были связаны с ходом той же войны французского народа против вторгшихся во Францию иноземных войск. Героями подвига были представители городской буржуазии. Это обстоятельство было особенно существенным для прославления и увековечения эпизода в Кале. В конце XIX века буржуазия неохотно вспоминала о великих героях своего революционного прошлого - Маратах, Дантонах, Робеспьерах. Тем большим ореолом окружала она память людей, которые, пусть в очень давние времена, могли представить ее носителем общегражданских добродетелей, образом готовности к самопожертвованию и любви к родине.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Мысль о том, чтобы ознаменовать подвиг шестерых граждан установкой памятника на главной городской площади, исходила от муниципалитета Кале. Имелось в виду воздвигнуть статую, скорее, аллегорического характера, призванную напоминать о давнем событии, происшедшем в городе.
Огюст Роден, получив в 1884 году этот заказ, создал группу из шести фигур. Он отверг идею «собирательного» или символического изображения, обратившись к подлинной картине события и к его реальным действующим лицам. «Граждане Кале» оказались новым типом многофигурного монумента, новым не только в своем композиционном построении, но и в самом понимании монументального образа.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Роден работал над своими «Гражданами Кале» в период, когда во французской скульптуре почти безраздельно господствовал «салон» - приглаженное и бездумное искусство, питавшееся академическими пережитками некогда живого классицизма. Памятник патриотизму и гражданскому самопожертвованию был в этих условиях событием редким и знаменательным. Тема патриотического подвига требовала монументального воплощения, давно забытого в прозаических буднях Третьей республики и ее официального искусства.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Роден предложил решение столь же необычное, как необычно было само понятие гражданской героики в эту пору малых дел.
Шесть фигур, изваянных после долгих поисков подготовительных этюдов, представляют собой редкий в истории монументальной скульптуры опыт пластического истолкования подвига как драмы человеческих характеров.
Бородатый человек устремил тяжелый пристальный взгляд в землю. Он ступает тяжелой поступью. Он как будто не видит ничего вокруг себя. Среди шести человек, так неожиданно связанных друг с другом судьбой, он остается наедине с собой. Его решимость непоколебима, но все же он вопрошает - судьбу? небо? -вернее всего, самого себя о смысле или бессмыслице происходящего, о близкой смерти без всякой вины, о невозможности изменить этот роковой ход вещей.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Другой человеческий тип, другой характер и иная драма представлены фигурой более молодого горожанина, охватившего обеими руками голову. Глубокое и горькое раздумье, почти отчаяние выражает этот жест при первом взгляде на фигуру. Всматриваясь в склоненное лицо, прикрытое с обеих сторон обнаженными руками, можно прочесть и иное: не страх человека за свою личную участь, а горькую тревогу, охватившую все его существо в эти минуты поражения.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Несколько иной психологический оттенок запечатлен в фигуре человека, прижавшего кисть руки ко лбу и глазам, как бы защищаясь от того неизбежного и страшного, что грозит ему и всем. Лаконичный, в высокой степени жизненный жест говорит о столкновении между верой в жизнь и неизбежностью бессмысленной гибели, между чувством самосохранения и долгом самопожертвования - столкновении, которое в этой фигуре передано, быть может, наиболее скупыми средствами.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
В высшей степени четко охарактеризован четвертый герой - круглоголовый средних лет мужчина с ключом от города в руке. Его упрямая голова поднята, он смотрит прямо перед собой, рука крепко сжимает огромный ключ - символ сдачи на милость победителя. На этом человеке такая же широкая и длинная рубаха, как и на всех остальных, такое же вервие вокруг шеи, но он носит эту одежду пленника как священническую сутану, а позорная петля как будто составляет часть одеяния священнослужителя.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
В отличие от двух соседних фигур - человека с бородой и того, кто охватил руками голову,- этот горожанин изображен неподвижным, как бы застывшим, перед тем как сделать решительный шаг. Покатый лоб, слегка выдвинутая нижняя челюсть, крепко сжатые губы, нос с горбинкой - крупные черты грубоватого бритого лица говорят об упрямой воле, может быть, фанатизме. Большие кисти рук крепко сжимают тяжелый ключ - вещественный знак переживаемой трагедии, и в этот простой и, казалось бы, пассивный жест вложено наибольшее напряжение, подчеркнутое спокойной неподвижностью фигуры.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Психологической антитезой этой статуе служит соседняя с ней фигура человека с поднятой кверху правой рукой. Если другие прячут свой протест глубоко внутрь, уходят со своим гневом и отчаянием в самих себя, то этот горожанин несет свою протестующую мысль и волю миру, больше, чем миру, - высшим силам, управляющим миром. Воздетая к небу в вопрошающем и укоряющем жесте рука -вызов этим высшим силам, требование ответа за беззаконие и несправедливость, обрушившиеся на безвинных людей, на их жизнь, на их жен и детей, на родной город, на родную землю.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Движение правой руки, согнутой в локте, резко выделяет эту фигуру. Здесь, в первый и последний раз, мысль человека не ограничивается земным кругом, а прорывается ввысь, обращаясь к божеству, притом не с мольбой и даже не с призывом к вмешательству, а с гневным укором. В этом жесте читается и недоуменный вопрос, и горькое разочарование - неверие в самую возможность божественной справедливости, самое существование высшей правды. Об этом же говорит рот, полуоткрытый в горестном изгибе, и взгляд вниз, как будто спорящий с жестом руки. Этот жест - наиболее сложный по смыслу и экспрессии: «отсылка» к небу носит характер философского итога всего эпизода, итога, возвращающего драматический конфликт к его подлинной первопричине, коренящейся в самом человеке и в человеческих отношениях.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Рядом с этим человеком, лицом к остальным пяти, с левого края группы, стоит человек со строгим благородным лицом, с длинными волосами, с руками, опущенными вдоль тела и раскрытыми в жесте вопроса и сомнения. Если предыдущий персонаж, тот, который поднял руку, адресуется помимо неба к кому-нибудь из своих сотоварищей, то именно к этом своему соседу. Не он ли является тем первым, кто откликнулся на слова бургомистра и теперь обращается к сотоварищам, разделяющим его призыв и его участь, с безмолвным подтверждением неизбежности принятого решения?
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Фрагмент
Трагическое в «Гражданах Кале» выходит далеко за сюжетные рамки рассказа о подвиге французских патриотов XIV века. Внутренний мир людей феодального средневековья наделен чертами роденовской современности, противоречиями и сомнениями, свойственными скорее, человеку конца XIX столетия. Вместе с трагедией долга и самопожертвования герои Родена переживают и иную трагедию - трагедию одиночества, непреодолимого даже в момент, когда, казалось бы, над всем личным доминирует общественное. И хотя все шестеро, составляющие эту трагическую группу, объединены единой волей и их поведение продиктовано одним и тем же категорическим велением общественного долга, каждый из них остается погруженным в свой наглухо замкнутый душевный мир. Жертвуя своими жизнями, люди Родена остаются и в эти минуты высокого морального подъема «наедине с собой».
Индивидуализм, пытавшийся в разных формах представить себя в качестве философской основы художественного творчества, наложил свою печать на искания Родена. Именно в этом смысле можно говорить о воздействии декаданса конца XIX века на его творчество.
Группа лишена общего цоколя или пьедестала - все фигуры по замыслу скульптора должны были стоять непосредственно на земле, вырастать из нее. Замысел скульптора в этой части был нарушен при установке памятника на месте в 1895 году: по требованию муниципалитета Кале и вопреки возражениям Родена фигуры были подняты на специально сооруженный высокий постамент. Кусок городской площади - место давнего происшествия - является ареной скульптурного действия.
Отсутствует и какой-либо общий архитектурный фон монумента, вроде того пилона, перед которым выступают в поход добровольцы рюдовской «Марсельезы». Фоном для «Граждан Кале» служит только воздух, только свободное пространство, читаемое в просветах между фигурами, в прорывах, образуемых движениями рук, поворотами голов, одеяниями. Этот «фон» обволакивает каждую фигуру, заставляя зрителя пристально вглядываться не столько в группу как целое, сколько в каждое изваяние в отдельности.
Весьма поучительно продолжить сравнение скульптурной группы Родена с «Марсельезой» Рюда - скульптурной группой арки Триумфа на площади Звезды в Париже. Это сравнение тем более уместно, что оба произведения, отделенные промежутком в пятьдесят лет, близки друг другу по своей теме; к тому же в обоих случаях эта тема выражена скульптурной композицией из одного и того же числа фигур.
Судьба рюдовских добровольцев ясна - ведь она показана тут же: это она, крылатая Свобода, ведет их в поход, воодушевляет, призывает к борьбе ради общей цели. Судьба шестерых граждан Кале - темный, нависший над ними приговор; эта судьба требует жертвы ради жертвы, она бессмысленно жестока, как самая прихоть феодального владыки, берущего заложников у беззащитного города.
Оттого так открыты и ясны взоры добровольцев, выступающих в поход, так уверен их шаг, так приподнято-размерен ритм этого шествия, так оцепенело статичны, внутренне скованны фигуры граждан города Кале, идущих в стан врага.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais Кале
Скульптор расставляет эти фигуры уже не компактным сплоченным отрядом, проходящим перед зрителем, а в виде нестройной группы отдельно стоящих статуй. Эта группа не имеет своего фронтального фасада, она требует многих точек обозрения. Больше того, композиция группы вообще не позволяет одновременно видеть все шесть статуй; по крайней мере одна из них оказывается заслоненной соседней фигурой.
Франсуа Огюст Рене Роден (1840-1917) Граждане Кале. 1884-1888 Les Bourgeois de Calais
Потому-то не существует такого фотоснимка роденовского монумента, который показывал бы всех шестерых героев. С каждой новой точки выступают новые соотношения фигур, разнообразные просветы между ними. Этот прерывистый силуэт и столь же прерывистый ритм усиливают впечатление противоречивой сложности происходящего.
Д.Е.АРКИН. Образы архитектуры и образы скульптуры. 1990
Эту скульптуру я впервые увидела почти 12 лет назад, она не потрясала меня и не запомнилась. Только лицо человека с ключом, да и то по фотографии.
Больше в то время я была потрясена работами Родена, как таковыми.
У каждой вещи или явления есть внутренняя и внешняя стороны - если не знаешь внутреннюю, не примешь всю глубину внешней. В этой скульптуре, помимо таланта скульптора, есть история граждан города Кале - ее нужно знать.
Граждане города Кале
Светлана Обухова
Осень 1347 года. Уже десять лет идет война между Францией и Англией, которую потом назовут Столетней. Британцы уже захватили большую часть французских земель, а теперь взяли в осаду портовый город Кале...
Долгие месяцы длилась осада. Люди отважно защищали свой город, но силы иссякали, таяли запасы еды. И страшнее голода терзала мука безнадежности, всем было ясно: еще немного, и город, оставшийся без помощи, падет.
Пусть за стены Кале выйдут и станут перед победителем шестеро наиболее именитых граждан города — в одних только сорочках, босые, с непокрытыми головами, с веревками на шее и с ключами от города в руках, пусть примут смерть, и тогда, обещал король англичан Эдуард III, всем остальным будет дарована жизнь.
Собравшиеся на торговой площади люди обреченно слушали слова бургомистра: разве кто-то из знатных согласится умереть за них? Над всегда шумной площадью повисла тишина...
Но вот вперед выступил Эсташ де Сен-Пьер — старейший и знатнейший житель Кале. Следом вышли еще пятеро: Жан д’Эр, братья Жан и Пьер де Виссан, потом Андрьед Андр и Жан ди Фиенн. Выполняя унизительные требования Эдуарда, они сняли одежду и обувь, оставшись в длинных сорочках, повязали на шею веревку, знак рабства и позора, и медленно двинулись к городским воротам...
Эдуард сдержал свое обещание — шесть именитых граждан спасли город.
Пять столетий спустя, в 1884 году, мало кому известный скульптор Огюст Роден получил от властей Кале заказ на памятник Эсташу де Сен-Пьеру. Но, восхищенный подвигом людей, решившихся пожертвовать собой ради спасения родного города, Роден не мог не рассказать об оставшихся пяти. Через четыре года он представил заказчикам своих «Граждан Кале». Скульптура была настолько реалистична и глубоко правдива, что сначала от нее отказались... Только через семь лет памятник все-таки отлили в бронзе.
Шесть человеческих фигур навечно застыли в своем первом шаге к смерти ради жизни других. Но это и не люди вовсе, а силы, вырастающие и борющиеся в человеке, когда он этот шаг совершает.
Позади всех — Андрьед Андр и Жан ди Фиенн. Им так хочется жить! Их так страшит смерть, что они закрывают лица руками — лишь бы не видеть ее. Само отчаяние приняло здесь человеческий облик.
Рядом еще двое — братья де Виссан. Пьер резко повернулся и, подняв руку, зовет идти. Они больше не боятся и готовы достойно встретить смерть. Но и им причиняет нестерпимую боль мысль о гибели.
Слева от Пьера Эсташ де Сен-Пьер. Он уже сделал первый роковой шаг — он старик и ему не страшно умирать. Но страдания и скорбь давят на его когда-то сильные плечи, покорность судьбе заставила склонить когда-то гордо поднятую голову.
И только Жан д"Эр, не отводя взгляда, смотрит прямо вперед. В его руках — ключ от родного города. Глубокие морщины пересекли его лоб, губы плотно сжаты, но страх уже не властен над ним. Он защитил свой город. И победил.
Когда их привели к Эдуарду, тот немедленно позвал палачей. Но молодая королева, уроженка Фландрии, бросилась перед супругом на колени и молила пощадить ее соотечественников. Король не мог ей отказать, ведь она ждала его ребенка. Но ярче этого чуда — пример мужества и готовности отдать свою жизнь ради спасения других.
Почти в человеческий рост выполнены фигуры памятника. Роден не делал постамента, он хотел, чтобы герои Кале не возвышались над людьми, но всегда были среди них, на той самой площади, с которой когда-то ушли.
Я была потрясена этой хроникой, открыла старые фотографии, снимки - все увиделось совсем по-другому, пишу это без малейшего пафоса.
Совсем недавно мы обсуждали творчество модного художника - я сказала, что есть вещи, которые видишь и забываешь тут же, а есть вещи, которые вспоминаешь, когда тебе нужна поддержка.
Я имела ввиду эту скульптуру Родена - когда мне тяжело, я вспоминаю Жана дЭра, его решительный взгляд, лицо человека, принявшего решение и готового двигаться вперед в соответствии с этим решением. Он меня очень поддерживает.
Улица Варенн, дом 77
Особняк Бирон
Построен в 1728 году архитекторами Обером и Габриелем, несколько раз менял владельцев. Среди них был и маршал Бирон, проживший здесь 35 лет.
В начале XX века здесь снимали квартиры главным образом люди искусства - Кокто, Матисс, Айседора Дункан.
Тут была мастерская скульптора Клары Вестхоф, которая в 1901 году вышла замуж на Райнера Марию Рильке, ставшего секретарем Огюста Родена.
Государство купило особняк в 1911 г, к этому времени Роден был его единственным насельником.
Путем совместных усилий ему и Рильке удалось в 1916г осуществить идею превращения особняка Бирона в музей Родена, в обмен на все работы и все коллекции, принадлежавшие Родену так что он мог остаться там до конца жизни.
Портал в виде полумесяца ведет в большой мощеный двор, с обеих сторон которого установлены работы Родена: Мыслитель, Бальзак, Граждане города Кале, Двери Ада..
Один из залов музея отдан работам Камиллы Клодель.
(с) Р. Аллой "Париж для любопытных"
Виртуальная экскурсия в музей Родена
Здание большое, светлое, с огромными панорамными окнами. На второй этаж ведет эта лестница.
Зал первого этажа, здесь начинается осмотр музея.
Даже у знаменитого "Поцелуя" я не стояла так долго, как перед этой скульптурой - "Торс Адели". Идеальная красота женского тела, потрясающие пропорции, мечта, а попа какая, а талия.. просто "ой" с восхищением:)
Напротив так полюбившейся мне скульптуры - знаменитая работа Родена, которая для меня больше 10 лет называлась "Руки Господни". Когда я ее увидела впервые, то про себя назвала "Вечная Любовь" (мне было 19 лет). На самом деле работа называется "Собор".
Когда О. Роден работал над скульптурой The Cathedrale ему просто ненужным показалось ваяние остального тела: достаточно было лишь соединенных, как бы в мольбе уходящих ввысь рук. Роден считал руки даже более выразительной частью тела, чем лицо…
О. Ренуар "Девушка с розой на шляпе". Эта женская головка чем-то "зацепила" меня. Равно как и все в этом доме. Фото - "Шедевр и поклонница"
А вот и знаменитый "Поцелуй". Как и Джоконде, этой работе Родена посвящены книги и отдельные статьи.
Вид вниз, со второго этажа особняка.
И наконец на улицу, к другим шедеврам...
Знаменитый " Мыслитель" (а что у Родена не знаменитое?) был задуман, как часть монументального комплекса "Врата ада", которые, кстати, должны были быть размещены в музее Орсе. Но что-то не задалось.
Врата Ада. Фульканелли отдыхает...
Приемственность поколений...
И несколько слов о Камилле...
Камилла Клодель (8.12.1864 - 19.10.1943) - скульптор, ученица и возлюбленная Родена, по многим мнениям превзошедшая своего учителя.
Эта скульптура "Волна" - любимая скульптура моей мамы. Каждый раз она сама идет ее смотреть, или просит меня в обязательном порядке сфотографировать/заснять эту драгоценность для нее.
Каждый раз мой любимый город дарит мне свои секреты и подарки. В этот раз подарком была скульптура Клодель "Вальс", которую я не видела раньше.
Как же обидно, что я не могу показать на этой фотографии, как крепко и нежно держит мужская рука талию партнерши, как доверчиво склонилась женская голова к мужской груди, как разметались складки платья в вихре вальса.. Скульптура живая, она дышит и танцует..
Скульптурная композиция рассказывает об одном из эпизодов Столетней войны, которая велась между Англией и Францией в период с 1337 по 1453 год. Изображаемые события относятся к 1346 году, когда расположенную на берегу пролива Па-де-Кале французскую крепость Кале атаковали англичане. Ключевое расположение крепости (это ближайший к Англии французский населенный пункт, по прямой здесь до английских берегов всего 34 километра) заставило англичан ожесточенно осаждать крепость на протяжении почти целого года. Жители города, несмотря на страшный голод, держались под натиском врага, но наступил момент, когда удерживать оборону обессиленные люди просто не могли. Английский король Эдуард III потребовал, чтобы при сдаче Кале шестеро самых богатых и знатных горожан вынесли ему ключи в предельно унизительной форме: они должны были выйти без верхнего платья, в рубище, с обвязанными вокруг шеи веревками. В этом случае английский монарх обещал помиловать остальных горожан, но этих шестерых ожидала жестокая казнь. Вид изможденных горожан, сохранивших свое достоинство перед лицом смерти, вызвал сострадание у супруги Эдуарда - королевы Филиппы. В этот время она была беременна, и во имя еще не родившегося ребенка женщина вымолила у своего мужа-короля помилование для всех шестерых горожан, идущих на смерть.
История создания
Спорный эпизод из истории - все-таки, город передали врагу - долгое время не был отражен в памятниках. Замысел увековечить память шестерых горожан, идущих на смерть во имя своих соотечественников, возник лишь в середине XIX века, но долгое время он оставался лишь замыслом. Толчком для его реализации стала трагическая страница в истории Франции - поражение во Франко-прусской войне. Именно тогда мысль о том, что можно быть побежденным - но не сломленным, стала требовать своего реального воплощения. Случай более чем пятисотлетней давности как раз соответствовал настроениям того времени. Была организована подписка по сбору средств на создание памятника, и мэр Кале обратился к прославленному мастеру своего времени - Огюсту Родену. К сожалению, собранных средств для создания монументального памятника было недостаточно, поэтому заказчик попросил скульптора воздвигнуть памятник лишь одному из тех шестерых - Эсташу де Сен-Пьера, который первым вызвался на смерть и повел своих товарищей за собой. Но Роден, захваченный масштабностью предложенной темы, отверг подобное предложение: «Как я могу пойти на компромисс? Шестеро граждан этого не сделали». Так возник памятник всем шестерым.
Художественные особенности
Главным требованием автора было разместить скульптурную группу не на традиционном высоком постаменте, а на уровне земли: в этом было новаторство и мощь художественного замысла. Обращает на себя внимание взаимодействие статического и динамического: эмоциональное состояние двух персонажей показано через экспрессивные движения, о чувствах четверых героев мы можем судить, в основном, по выражению лица, так как их позы свидетельствуют о страшной обреченности. Для скульптурной группы свойственна высокая степень проработанности характеров: каждый из изображенных Роденом людей - индивидуальность, мы можем с определенностью говорить не только о возрасте, но и об эмоциональном складе, темпераменте, других личностных особенностях. При этом, сохраняя ярко выраженную индивидуальность каждого отдельного персонажа, перед зрителем все-таки - общность людей, единое целое. Композиционные особенности скульптурной группы позволяют максимально повысить сюжетность: мы видим людей в момент наивысшего напряжения, когда их судьба, как им кажется, уже решена, и им предстоит совершить самое главное в жизни - умереть во имя других.
Реплики
Часто ошибочно утверждают, что помимо оригинальной скульптурной группы в городе Кале существуют две копии, установленные в Париже и Лондоне. На самом деле количество скульптурных групп намного больше.
В соответствии с французским законодательством, может быть сделано не более двенадцати оригинальных слепков этого произведения Родена. Поскольку эти слепки не являются копиями, а представляют собой оригинальное произведение, уместнее отнести к ним определение «реплики».
В настоящий момент изготовлены все двенадцать реплик авторской скульптуры.
Первый состав группы из шести фигур, отлитых в 1895 году, до сих пор находится в городе Кале.
Другие оригинальные реплики находятся:
- в Глиптотеке в Копенгагене / Glyptoteket in Copenhagen (отлита в 1903 году);
- в Королевском музее в Марьемоне, Бельгия / the Royal Museum in Mariemont, Belgium (1905);
- перед Вестминстерским дворцом в Виктория Тауэр Гарденс в Лондоне / Victoria Tower Gardens (отлита в 1908, установлена в 1914 году на постаменте с надписью);
- в музее Родена в Филадельфии / the Rodin Museum in Philadelphia (отлита в 1925 году, установлена в 1929 году);
- в саду музея Родена в Париже / the gardens of the Musée Rodin in Paris (отлита в 1926 году, передана музею в 1955 году);
- в Художественном музее в Базеле (отлита в 1943 году, установлена в 1948 году);
- в Смитсоновском музее Хиршхорна и саде скульптур в Вашингтоне, округ Колумбия / the Smithsonian Hirshhorn Museum and Sculpture Garden in Washington (отлита 1943 году, установлена в 1966 году);
- в Национальном музее Западного искусства в Токио / the National Museum of Western Art in Tokyo (отлита в 1953 году, установлена в 1959 году);
- в музее Нортона Саймона в Пасадене, штат Калифорния / the Norton Simon Museum in Pasadena, California (отлита в 1968 году);
- в музее Метрополитен в Нью-Йорке/ Metropolitan Museum of Art in New York City (отлита в 1985 году, установлена в 1989 году);
- в Галерее Родена в Сеуле - это 12-я и последняя реплика, отлитая в 1995 году.
Кроме того, существуют копии в виде отдельных скульптур: например, на территории кампуса Стэнфордского университета.
Огюст Роден. «Граждане Кале». обновлено: Сентябрь 16, 2017 автором: Глеб
Старинная французская хроника Фруассара повествует, что в пору Столетней войны, в XIV веке, город Кале был осажден войсками английского короля Эдуарда III и терпел голод и жестокие лишения. Изнуренные и отчаявшиеся жители готовы были просить милости у противника, но тот поставил бессердечное условие: шесть самых уважаемых горожан должны были явиться к нему и предаться его воле; и эти шесть жителей Кале — так требовал надменный враг - обязаны были выйти из города и предстать перед королем в одних холщовых рубахах, с обнаженными головами, с вервием вокруг шеи и с ключами от городских ворот в руках.
Французский летописец рассказывает далее, что бургомистр мессир Жан де Вьенн, получив это уведомление, приказал колокольным звоном созвать граждан на рыночной площади. Услышав из его уст о требовании англичан, собрание долго молчало, пока шестеро не вызвались добровольно пойти на верную смерть. Возгласы и стенания пронеслись в толпе, скорбно замечает Фруассар. Он называет имена четырех (как звали еще двоих, он запамятовал) и о каждом из них говорит несколько слов. Один из шестерых, Эсташ де Сен-Пьер, был самый большой богач в городе, другой - Жан д"Эр - жил в почете и достатке и имел двух красивых молоденьких дочерей. Третий и четвертый - Жан и Пьер де Вис-саны - были родными братьями, тоже из числа состоятельных горожан. Лаконичный рассказ историка-хрониста содержит очень скупое описание самого подвига граждан Кале. Они остались в одних нательных рубахах, повязали шеи узлами вервия и с ключами от города и крепости направились в лагерь противника. Известно, что король Эдуард сохранил им жизнь, как уверяет Фруассар, вняв просьбам своей супруги.
Эпизод в Кале, описанный в хронике Фруассара, принадлежит к числу тех исторических событий, в которых чувство патриотизма становится чертой человеческого характера, движет с неодолимой силой человеческими поступками, делая самопожертвование естественным и единственно возможным решением.
Неудивительно, что фруассаровский рассказ о «шестерых из Кале» стал популярным, «хрестоматийным» сюжетом во Франции. Описанные события происходили незадолго до героической эпопеи Жанны д"Арк и были связаны с ходом той же войны французского народа против вторгшихся во Францию иноземных войск. Героями подвига были представители городской буржуазии. Это обстоятельство было особенно существенным для прославления и увековечения эпизода в Кале. В конце XIX века буржуазия неохотно вспоминала о великих героях своего революционного прошлого - Маратах, Дантонах, Робеспьерах. Тем большим ореолом окружала она память людей, которые, пусть в очень давние времена, могли представить ее носителем общегражданских добродетелей, образом готовности к самопожертвованию и любви к родине.
Мысль о том, чтобы ознаменовать подвиг шестерых граждан установкой памятника на главной городской площади, исходила от муниципалитета Кале. Имелось в виду воздвигнуть статую, скорее, аллегорического характера, призванную напоминать о давнем событии, происшедшем в городе. Огюст Роден, получив в 1884 году этот заказ, создал группу из шести фигур. Он отверг идею «собирательного» или символического изображения, обратившись к подлинной картине события и к его реальным действующим лицам. «Граждане Кале» оказались новым типом многофигурного монумента, новым не только в своем композиционном построении, но и в самом понимании монументального образа.
Вторая половина XIX века была для монументальной скульптуры порой глубокого безвременья. Никогда еще не ставилось так много памятников на городских площадях, бульварах, перекрестках улиц, но никогда еще количественный рост не означал такого глубокого падения художественного качества монументальной скульптуры, как в это время. Эклектически пестрая застройка капиталистического города не создала архитектурной среды, необходимой для жизни и восприятия скульптурного образа. Каменные громады доходных и конторских домов, асфальт мостовых и тротуаров, скученность городских строений, характерные для облика современного города, оказались в резком противоречии с началами монументальности. Скульптура почувствовала себя бесприютной на улицах мировых столиц. Впрочем, не только новейший город и его архитектура мало благоприятствовали монументальной скульптуре: начала монументальности - и это самое главное - были чужды существу новейшего искусства, его образному строю. Чем больше памятников великим и не великим людям появлялось на улицах европейских и американских городов, тем более отчетливой становилась характерная черта: стремление заменить монументальную силу изображения шаблонной «представительностью» или бутафорскими эффектами. Официальная, так называемая академическая скульптура выработала в эту пору своего рода международный стандарт городского памятника - обезличенный трафарет бронзовой фигуры, стоящей или сидящей, обладающей большим или меньшим портретным правдоподобием. В тех же случаях, когда этот стандарт нарушался ради создания чего-то сверхобычного - вроде грандиозного памятника Виктору Эммануилу I в Риме или «Монумента битвы народов» в Лейпциге, - возникало нечто настолько претенциозное, грубое и чуждое всякой художественной мере, что эти произведения становились нарицательным обозначением безвкусицы и гигантомании, как это и произошло, например, с римским монументом.
Франция не составляла в этом смысле исключения. Роден работал над своими «Гражданами Кале» в период, когда во французской скульптуре почти безраздельно господствовал «салон» - приглаженное и бездумное искусство, питавшееся академическими пережитками некогда живого классицизма. Отдельные талантливые художники, вроде Карпо, не могли изменить общей картины упадка скульптуры - измельчания ее идей и крайнего оскудения ее пластического языка.
Памятник патриотизму и гражданскому самопожертвованию был в этих условиях событием редким и знаменательным. Тема патриотического подвига требовала монументального воплощения, давно забытого в прозаических буднях Третьей республики и ее официального искусства. Роден предложил решение столь же необычное, как необычно было само понятие гражданской героики в эту пору малых дел.
Шесть фигур, созданных скульптором, означали прежде всего отказ от какого-либо собирательного и условно-символического образа в виде одной аллегорической статуи, как это предложено было заданием. Группа Родена изображала событие в его исторической конкретности. Характеристика подвига как индивидуального переживания и действия каждого героя в отдельности - вот что явилось предметом творческих усилий скульптора; именно раскрытию индивидуального в этом коллективном акте и посвящен, в сущности, роденовский монумент. Художника интересовало не столько то общее, что объединяло шестерых героев, сколько различия в характерах каждого из шести. Тема подвига предстала перед скульптором в плане человеческой драмы - она потребовала воплощения уже не одного, а целых шести драматических событий. Ибо каждый из героев, выступая за общее дело, переживал свою личную драму, драму своей жизни, и в этом переживании с наибольшей полнотой раскрывалась его"человеческая сущность.
Трактуя именно так «Граждан Кале», Роден сосредоточил внимание на анализе психологически характерного в каждом из шести действующих лиц, и прежде всего - на складе их мысли, на реакции их сознания в момент решающего испытания. Как уже сказано, скульптора интересовали в первую очередь различия - различия в мотивах, переживаниях, волевых и моральных импульсах, размышлениях, страданиях. Шесть фигур, изваянных после долгих поисков подготовительных этюдов, представляют собой редкий в истории монументальной скульптуры опыт пластического истолкования подвига как драмы человеческих характеров.
Бородатый человек устремил тяжелый пристальный взгляд в землю. Он ступает тяжелой поступью. Он как будто не видит ничего вокруг себя. Среди шести человек, так неожиданно связанных друг с другом судьбой, он остается наедине с собой. Его решимость непоколебима, но все же он вопрошает - судьбу? небо? -вернее всего, самого себя о смысле или бессмыслице происходящего, о близкой смерти без всякой вины, о невозможности изменить этот роковой ход вещей.
Другой человеческий тип, другой характер и иная драма представлены фигурой более молодого горожанина, охватившего обеими руками голову. Глубокое и горькое раздумье, почти отчаяние выражает этот жест при первом взгляде на фигуру. Всматриваясь в склоненное лицо, прикрытое с обеих сторон обнаженными руками, можно прочесть и иное: не страх человека за свою личную участь, а горькую тревогу, охватившую все его существо в эти минуты поражения.
Несколько иной психологический оттенок запечатлен в фигуре человека, прижавшего кисть руки ко лбу и глазам, как бы защищаясь от того неизбежного и страшного, что грозит ему и всем. Лаконичный, в высокой степени жизненный жест говорит о столкновении между верой в жизнь и неизбежностью бессмысленной гибели, между чувством самосохранения и долгом самопожертвования - столкновении, которое в этой фигуре передано, быть может, наиболее скупыми средствами.
В высшей степени четко охарактеризован четвертый герой - круглоголовый средних лет мужчина с ключом от города в руке. Его упрямая голова поднята, он смотрит прямо перед собой, рука крепко сжимает огромный ключ - символ сдачи на милость победителя. На этом человеке такая же широкая и длинная рубаха, как и на всех остальных, такое же вервие вокруг шеи, но он носит эту одежду пленника как священническую сутану, а позорная петля как будто составляет часть одеяния священнослужителя. В отличие от двух соседних фигур - человека с бородой и того, кто охватил руками голову,- этот горожанин изображен неподвижным, как бы застывшим, перед тем как сделать решительный шаг. Покатый лоб, слегка выдвинутая нижняя челюсть, крепко сжатые губы, нос с горбинкой - крупные черты грубоватого бритого лица говорят об упрямой воле, может быть, фанатизме. Большие кисти рук крепко сжимают тяжелый ключ - вещественный знак переживаемой трагедии, и в этот простой и, казалось бы, пассивный жест вложено наибольшее напряжение, подчеркнутое спокойной неподвижностью фигуры.
Психологической антитезой этой статуе служит соседняя с ней фигура человека с поднятой кверху правой рукой. Если другие прячут свой протест глубоко внутрь, уходят со своим гневом и отчаянием в самих себя, то этот горожанин несет свою протестующую мысль и волю миру, больше, чем миру,- высшим силам, управляющим миром. Воздетая к небу в вопрошающем и укоряющем жесте рука -вызов этим высшим силам, требование ответа за беззаконие и несправедливость, обрушившиеся на безвинных людей, на их жизнь, на их жен и детей, на родной город, на родную землю. Движение правой руки, согнутой в локте, резко выделяет эту фигуру. Здесь, в первый и последний раз, мысль человека не ограничивается земным кругом, а прорывается ввысь, обращаясь к божеству, притом не с мольбой и даже не с призывом к вмешательству, а с гневным укором. В этом жесте читается и недоуменный вопрос, и горькое разочарование - неверие в самую возможность божественной справедливости, самое существование высшей правды. Об этом же говорит рот, полуоткрытый в горестном изгибе, и взгляд вниз, как будто спорящий с жестом руки. Этот жест - наиболее сложный по смыслу и экспрессии: «отсылка» к небу носит характер философского итога всего эпизода, итога, возвращающего драматический конфликт к его подлинной первопричине, коренящейся в самом человеке и в человеческих отношениях. Обращение к небу бессмысленно - начало и конец драмы находятся на земле. Над фигурой «человека с поднятой рукой» скульптор работал, по-видимому, особенно много. Об этом свидетельствуют этюды-варианты - один, изображающий этого же человека обнаженным, другой -в длинном одеянии. В обоих этюдах по-разному выражено страдание: глухая и скрытая боль души -в первом этюде, активное, негодующее страдание - во втором.
Рядом с этим человеком, лицом к остальным пяти, с левого края группы, стоит человек со строгим благородным лицом, с длинными волосами, с руками, опущенными вдоль тела и раскрытыми в жесте вопроса и сомнения. Если предыдущий персонаж, тот, который поднял руку, адресуется помимо неба к кому-нибудь из своих сотоварищей, то именно к этом своему соседу. Не он ли является тем первым, кто откликнулся на слова бургомистра и теперь обращается к сотоварищам, разделяющим его призыв и «его участь, с безмолвным подтверждением неизбежности принятого решения.
Трагическое в «Гражданах Кале» выходит далеко за сюжетные рамки рассказа о подвиге французских патриотов XIV века. Внутренний мир людей феодального средневековья наделен чертами роденовской современности, противоречиями и сомнениями, свойственными, скорее, человеку конца XIX столетия. Вместе с трагедией долга и самопожертвования герои Родена переживают и иную трагедию - трагедию одиночества, непреодолимого даже в момент, когда, казалось бы, над всем личным доминирует общественное. И хотя все шестеро, составляющие эту трагическую группу, объединены единой волей и их поведение продиктовано одним и тем же категорическим велением общественного долга, каждый из них остается погруженным в свой наглухо замкнутый душевный мир. Жертвуя своими жизнями, люди Родена остаются и в эти минуты высокого морального подъема «наедине с собой».
Индивидуализм, пытавшийся в разных формах представить себя в качестве философской основы художественного творчества, наложил свою печать на искания Родена. Именно в этом смысле можно говорить о воздействии декаданса конца XIX века на его творчество.
Но сущность этого творчества не может быть правильно понята, если ограничиться подобной констатацией и не пытаться увидеть в искусстве Родена великую новизну, сложную и противоречивую, как само время, его породившее. Роден смело ввел в монументальную скульптуру начала психологического анализа, показав, что они могут действовать не только в станковом, «камерном» портрете, но и в многофигурной группе, предназначенной для городской площади. Трактовка исторического события как действия, разыгрывающегося прежде всего в плане психологической коллизии, переживаемой каждым из ее участников, отчетливо сказалась и в композиционном построении монумента.
Группа лишена общего цоколя или пьедестала - все фигуры по замыслу скульптора должны были стоять непосредственно на земле, вырастать из нее. Замысел скульптора в этой части был нарушен при установке памятника на месте в 1895 году: по требованию муниципалитета Кале и вопреки возражениям Родена фигуры были подняты на специально сооруженный высокий постамент. Кусок городской площади - место давнего происшествия - является ареной скульптурного действия. Отсутствует и какой-либо общий архитектурный фон монумента, вроде того пилона, перед которым выступают в поход добровольцы рюдовской «Марсельезы». Фоном для «Граждан Кале» служит только воздух, только свободное пространство, читаемое в просветах между фигурами, в прорывах, образуемых движениями рук, поворотами голов, одеяниями. Этот «фон» обволакивает каждую фигуру, заставляя зрителя пристально вглядываться не столько в группу как целое, сколько в каждое изваяние в отдельности.
Весьма поучительно продолжить сравнение скульптурной группы Родена с «Марсельезой» Рюда - скульптурной группой арки Триумфа на площади Звезды в Париже. Это сравнение тем более уместно, что оба произведения, отделенные промежутком в пятьдесят лет, близки друг другу по своей теме; к тому же в обоих случаях эта тема выражена скульптурной композицией из одного и того же числа фигур.
Герои «Марсельезы» - добровольцы 1792 года, выступающие в поход, объединены не столько общностью судьбы, сколько единством воли, единством переживаний и чувств. В этой группе из шести человек действует, в сущности, одна душа, пластический образ которой присутствует тут же, в виде крылатой женщины, летящей над воинами, ведущей их за собой и указывающей им путь. Все шесть фигур, представляющие людей разных поколений - от мальчика до седовласого старца, - лишь разные пластические выражения единого собирательного существа - революционного народа, поднявшегося на защиту отечества.
Пластическая спаянность действующих лиц усилена компактной, предельно «тесной» расстановкой фигур на общем цоколе, перед общим фоном - гладкой стеной пилона. Такая установка предопределила строгую фронтальность всей группы: фигуры появляются перед зрителем как бы на некой сцене - площадке цоколя и, проходя по этой площадке, уходят за сцену. Частично заслоняя один другого, пластически «входя» друг в друга, эти шесть воинов воспринимаются как единое целое. Отряд из шести добровольцев символизирует собой многотысячные массы, поднявшиеся перед лицом вражеского вторжения. Каждый член этого отряда выражает не только свои личные переживания и порывы, а действует от лица тысяч таких же, как он, или подобных ему патриотов. Это единство чувств и помыслов находит свое высшее пластическое выражение в образе крылатой Свободы, осеняющей своим полетом всех шестерых воинов, в грозном жесте ее руки, держащей меч, в размахе крыльев, в широко открытых зовущих устах.
Рюд добился предельного единства всей многофигурной группы, сохранив в то же время пластическое разнообразие фигур и их движений. Обобщенно-героическая трактовка темы позволила скульптору пожертвовать правдоподобием в одеждах, предметах вооружения, деталях в пользу условно-античных форм, позволила ввести обнаженное тело в изображение героев - приемы, узаконенные классицизмом предшествующего столетия. Господство общей идеи, сверхличного начала над индивидуальным переживанием воплощено в аллегорическом образе-символе, включенном в скульптурный рассказ о конкретном историческом событии. С той поры, когда Рюд работал над своей «Марсельезой», до времени создания «Граждан"Кале» прошло полстолетия. Совсем в других исторических условиях тема патриотического подвига вновь дала жизнь многофигурной группе, изваянной крупнейшим скульптором новой эпохи. Как изменились понимание и трактовка этой темы, каким совершенно новым языком заговорила монументальная скульптура!
В отличие от героев «Марсельезы» фигуры Родена разобщены между собой -между ними нет никаких внешних материальных связей: ни общего цоколя, ни общего фона-стены, ни непосредственной пластической близости. В «Марсельезе», произведении, овеянном еще живым наследием Великой буржуазной революции, люди разных поколений и разных личных судеб демонстрируют безраздельное единство воли и действия. В «Гражданах Кале» люди примерно одного поколения, спаянные общим приговором судьбы, живут совершенно обособленной душевной жизнью, каждый по-своему переживая свою участь.
Категорическое веление общественного долга выливается у героев Рюда в свободный выбор действия: персонажи «Марсельезы» действительно добровольцы, волонтеры, выступающие в поход по призыву совести и отдающие свою волю, весь свой порыв общему делу.
Граждане Кале тоже добровольно жертвуют собой ради общего дела. Но, приняв свое героическое решение, они становятся подчиненными слепой силе, лишенными собственной воли, отданными во власть жестокой судьбе. Они остро осознают бессмысленность самой жертвы. Покоряясь року, они погружаются в свой душевный мир, мир сомнений, безнадежности и глухого протеста.
Судьба рюдовских добровольцев ясна - ведь она показана тут же: это она, крылатая Свобода, ведет их в поход, воодушевляет, призывает к борьбе ради общей цели. Судьба шестерых граждан Кале - темный, нависший над ними приговор; эта судьба требует жертвы ради жертвы, она бессмысленно жестока, как самая прихоть феодального владыки, берущего заложников у беззащитного города.
Оттого так открыты и ясны взоры добровольцев, выступающих в поход, так уверен их шаг, так приподнято-размерен ритм этого шествия, так оцепенело статичны, внутренне скованны фигуры граждан города Кале, идущих в стан врага.
Скульптор расставляет эти фигуры уже не компактным сплоченным отрядом, проходящим перед зрителем, а в виде нестройной группы отдельно стоящих статуй. Эта группа не имеет своего фронтального фасада, она требует многих точек обозрения. Больше того, композиция группы вообще не позволяет одновременно видеть все шесть статуй; по крайней мере одна из них оказывается заслоненной соседней фигурой. Потому-то не существует такого фотоснимка роденовского монумента, который показывал бы всех шестерых героев. С каждой новой точки выступают новые соотношения фигур, разнообразные просветы между ними. Этот прерывистый силуэт и столь же прерывистый ритм усиливают впечатление противоречивой сложности происходящего.
«Марсельеза» Рюда была одним из последних произведений монументального искусства, наполненным отзвуками Великой революции XVIII века. Романтик Рюд пользовался скульптурным арсеналом классицизма. Картины Давида были для него живой художественной реальностью, сегодняшним днем искусства, хотя «Марсельеза» создавалась в тупору, когда, по словам Маркса, давно уже «исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская старина». Классические условности - от античных доспехов на волонтерах 1792 г°Да Д° мифологической аллегории - были здесь прямым и законным наследием классицизма революционной эпохи. Эти условности воспринимались в монументе Рюда как вполне органическая, вполне естественная форма выражения героической темы. Для Родена эти условности были уже безнадежной архаикой. И хотя он высоко оценивал своего предшественника, «могучего Рюда», как назвал он автора «Марсельезы», пластический язык последнего был для Родена давно умершей латынью.
Вместе с новым пониманием самой темы подвига Роден ввел в свою монументальную композицию новый пластический идеал, незнакомый и, конечно, непонятный Рюду и его современникам.
Плавный ритмичный жест добровольцев, идущих размеренным шагом в одном направлении, повороты и наклоны обнаженных или одетых в античные доспехи тел, образующих законченную, уравновешенную группу, в которой так отчетливо выделяется главное и второстепенное, а серединная ось в точности совпадает с наибольшей высотой рельефа,-все эти черты скульптурной классики сменяются у Родена своей художественной противоположностью. Жест утрачивает плавную легкость и выверенную пластичность. Движения граждан Кале тяжелы и угловаты. Разрезы длинных одеяний обнажают грубые узловатые ноги с большими ступнями. Крупные складки этих длинных -до самой земли - однообразных одежд образуют пластически монотонные объемы всех шести фигур. Резко выделяются обнаженные до локтя и до плеч мускулистые руки, опущенные вдоль тела или поднятые в отчетливом до резкости жесте (только у человека, держащего ключ, руки закутаны до самых кистей). Преобладание инертной массы грубых драпировок над обнаженным телом делает особенно выразительной пластику голов с их контрастной моделировкой, сильными поворотами, резко очерченными впадинами глазниц, выпуклостями подбородков, объемами крупных, массивных черепов.
Пластика тел и лиц чужда какой-либо закругленности, плавности линий, «классической» гладкости форм. Если в шествии добровольцев рю-довской «Марсельезы» нашел свое выражение идеал композиционной и пластической гармонии, завещанный новому искусству античностью, то композиция и пластика «Граждан Кале» должны быть признаны дисгармоничными в самой своей художественной основе. Да и о какой формальной гармонии может идти речь, когда само трагическое действие, составляющее содержание скульптурного образа, не получает своего конечного разрешения?
Но значение скульптурной группы Родена заключается именно в том, что эти дисгармоничные с точки зрения идеалов классицизма образы оказались носителями новых пластических качеств. Учение о множественности прекрасного, с такой энергией провозглашенное еще Делакруа, когда в сумерках классицизма рождались новые течения европейского искусства XIX столетия, нашло в творчестве Родена одно из самых убедительных воплощений.
Роден высоко поднялся над обыденщиной, над прозой буржуазной действительности своего времени, вернув скульптуре право на монументальность. Героическая тема вновь ожила в его монументе, притом ожила в наиболее высоком и благородном проявлении - как тема самопожертвования, подвига для блага родины. Роден лишил эту тему ее обязательного в прошлом «классического» скульптурного выражения, и это был не просто переход от одного пластического стиля к другому, а следствие нового понимания самой основы скульптуры - образа героического человека. Герой сошел с классических котурнов и ступил на землю. Он не решался более показывать себя обнаженным - слишком грубы и непластичны были его формы, слишком угловат и резок жест. Он не мог также выступать одетым в хитон, тогу или античные воинские доспехи, от хотел, чтобы зритель увидел и понял его прежде всего через него самого - через его жест, мимику, моделировку лица. Он без сожаления отказывался не только от аксессуаров классической скульптуры, но и от всяческих деталей и атрибутов, оставив себе только самое необходимое. Длинные рубахи из грубой ткани, узлы толстой веревки вокруг шеи да большой железный ключ - вот, собственно, и все, чем обладают, что несут с собой эти люди, собравшиеся нестройной группой на городской площади Кале. Моральная сила любви к родному городу, общинная солидарность делают из них героев. Но при этом каждый остается «обыкновенным человеком», охваченным присущими человеку сомнениями, страданиями, горькими раздумьями. Героизм получает здесь истолкование, незнакомое монументальному искусству прошлого.
В скульптуре Родена было утрачено многое от цельности и возвышенной красоты классицизма, но и приобреталось многое из того, чем не располагал и не мог располагать классицизм. Сюда относятся свободная группировка фигур, пластика сильных, лишенных плавности жестов, резкая и крупная моделировка, преобладание больших плоскостей и объемов, полный отказ от фронтальности, самое же главное - сосредоточение внимания на внутреннем, душевном мире человека, на его переживании, на его мысли как определяющих предпосылках пластического образа. В «Гражданах Кале» сказалось новое понимание одного из главных средств скульптурной выразительности - жеста.
Античная скульптура трактовала жест как элемент человеческой пластики. Даже когда через жест выражались боль, страдание, ужас, жест не нарушал пластической гармонии целого, он помогал воспринимать пластику прекрасного человеческого тела. В готике сущность скульптурного жеста меняется -он приобретает учительный характер, подчас становясь знаком отвлеченной - религиозной или морализующей - идеи. В скульптуре барокко на первый план выступает чувственная природа жеста -повышенная эмоциональность образа нередко стирает грань между жестом и жестикуляцией.
Скульптурный жест Родена содержит в своей основе нечто отличное и от античной, и от готической, и от барочной пластики. Во всех этих разнородных системах жест апеллировал к зрителю, он был средством связи скульптурного изображения со зрителем. Для Родена жест является прежде всего средством обнаружения психологического состояния героя, пластическим знаком его мысли. Жест обращен уже не к зрителю, а как бы «внутрь» изображаемого, и главным в этом внутреннем является мысль -человеческая мысль, так разнообразно и действенно говорящая о себе в изваяниях всех шести граждан Кале.
Новизна пластических приемов Родена порождала разнообразные истолкования его творчества в связи с общим направлением европейского искусства конца XIX века. Эти истолкования и суждения противоречивы. Они высказываются и сейчас, когда автор «Граждан Кале» давно стал одним из классиков новейшей скульптуры. Бесспорным для всех критиков Родена было одно: антиакадемический характер его стиля, близость его исканий к новейшим течениям западноевропейской, в частности французской, живописи. Но подобные определения сами по себе говорят очень мало, а в иных случаях могут создать неверное представление о творчестве художника и его месте в истории искусства.
Таково, в частности, широко распространенное мнение о Родене как импрессионисте, больше того - зачинателе и главе какого-то особого «импрессионизма в скульптуре». Основанием для такой характеристики служили некоторые формальные особенности многих работ Родена - неясность очертаний, приблизительность и внешняя «незавершенность» тех или других форм, «воздушность» моделировки, создающая нюансные переходы от одной фактуры к другой или же от пластически обработанного материала к нетронутой массе камня. Под рубрику импрессионизма подводились и такие приемы, как сложные контрапосты, необычные позы и неожиданные сплетения фигур, резко порывавшие с академическими установками. Указывалось также на личную близость Родена к основоположникам и лидерам живописного импрессионизма, в частности к Клоду Моне.
Однако те, кто столь безоговорочно помещал искусство Родена в раздел импрессионизма, проходили мимо многого в этом искусстве и прежде всего игнорировали тот факт, что скульптурные композиции автора «Граждан Кале», «Врат Ада», «Мыслителя» проникнуты почти обязательной программностью, подчеркнутой сюжетностью, то есть как раз теми началами, которые импрессионизм исключал из своей эстетики и с которыми его мастера нередко вступали в прямую борьбу. Ведь именно эта сторона творчества Родена вызывала (и продолжает вызывать) со стороны ряда его критиков упреки в «литературности» и «символизме». Так, Эли Фор прямо говорит о «досадном стремлении Родена уходить за пределы пластики, гнаться за символами». Под «символами» здесь разумеется «внепластическая», то есть сюжетная, основа многих работ скульптора - как раз то, что импрессионизм обычно старался исключить из самой сферы художественного.
С другой стороны, только поверхностное восприятие академически необходимых приемов Родена позволяло сближать эти приемы с импрессионизмом в живописи. Мы отметили пластические особенности «Граждан Кале»: нарочитую четкость, даже резкость жеста, вплоть до угловатости, моделировку в крупных формах - объемах и плоскостях, почти полное отсутствие светотеневых эффектов, сосредоточенность пластических усилий на выражении внутреннего мира модели, на психологической мотивировке скульптурного жеста, на «переживании» как основной предпосылке пластической характеристики.
Можно ли после этого утверждать, что импрессионизм, современником расцвета которого был Роден в пору своей творческой зрелости, вовсе чужд творческим исканиям скульптора? Далекое от философской основы импрессионизма и от его практической эстетики, искусство Родена разделяло, однако, характерное для живописного импрессионизма тяготение к пленэру, к пластической форме, освещенной солнцем, передаче изображения в условиях естественного освещения, «под открытым небом», в свободной, ничем не ограниченной воздушной среде.
Не только «Граждане Кале» - монумент, предназначенный для городской площади, - но и многие чисто станковые работы Родена рассчитаны на открытое небо, на воздух, пронизанный солнечными лучами или наполненный ровным светом дня. Это тяготение к большому пространству, к воздушной среде, не ограниченной стенами музея, или общественного зала, или художественного ателье, обусловлено в творчестве Родена отнюдь не одними формальными мотивами и интересами - оно неразрывно связано с внутренней потребностью скульптора к монументальности, с его органическим стремлением к большой форме, к образам, способным воздействовать на большие дистанции в пространстве и во времени.
И не случайно в пору культа «камерности», нарочитой, подчас искусственной интимности, приглушенных полутонов и полуголосов, в пору, когда даже самые большие художники болели «боязнью пространства», страхом перед гулом улицы, перед толпами зрителей, перед аудиторией масс, Роден требовал для своих скульптур места в городе, под открытым небом, добивался (и добился!) установки своего «Мыслителя» на парижской площади перед Пантеоном. Желая выяснить творческую генеалогию Родена, многие писавшие о нем отмечали его близость к готической традиции, столь живучей во французском искусстве самых различных эпох. Сам Роден посвятил готическим соборам Франции книгу, полную восторженных, подчас риторически приподнятых описаний и славословий. Можно усмотреть влияние готической скульптуры в тех же «Гражданах Кале» -есть пластическая близость между удлиненными пропорциями, резкими чертами, угловатыми движениями роденовских фигур и вырезанными в камне скульптурными изображениями на порталах и в нишах соборов Амьена, Шартра, Реймса. Немецкий поэт Райнер Мария Рильке, опубликовавший небольшую книгу - этюд о Родене, называет в числе дальних предшественников Родена средневекового скульптора Клауса Слютера, родом из Нидерландов, создавшего среди прочих своих работ замечательные фигуры пророков так называемого «Моисеева фонтана» во дворе монастыря в Дижоне, портретные статуи герцога Филиппа Смелого и других исторических лиц на портале церкви того же монастыря. Эти грубоватые, но очень выразительные изваяния, лишенные внешней «приглаженности», с резко характерными очертаниями голов и лиц, с угловатыми жестами, действительно находятся в каком-то очень далеком родстве с гражданами Кале, вышедшими на городскую площадь.
Однако в этом сближении статуй Родена с готической скульптурой многое обусловлено скорее негативными признаками, нежели действительной общностью стиля. Автора «Граждан Кале» объединяют с готикой главным образом отклонения от классики, от классических пропорций, классической пластики форм и жестов. В то же время нельзя не заметить, что готическая скульптура, быть может, как никакая другая, связана со зданием, архитектурой, она всегда составляет пластическую часть портала, или венчающих деталей собора, или каких-то иных архитектурных элементов; она исходит от архитектуры и входит в нее. Монументальные изваяния Родена не знают этой связи, и скульптор даже не делает попытки восстановить давно утраченное единство пластики и архитектуры. Группа «Граждане Кале», предназначенная для определенной площади определенного города, по существу, безразлична к своему архитектурному окружению, к ансамблю. Она менее всего рассчитана на соседство и пластическое родство с каким-то зданием или архитектурным фрагментом. К подобной связи не давала никаких предпосылок и оснований ни архитектура города конца XIX столетия, ни сама скульптура, сохранявшая и под открытым небом изолированность от окружающего.
Это противоречие между монументальным характером темы и образа, с одной стороны, и отьединенностью скульптуры от архитектуры, с другой, - одно из многих противоречий, разрешить которые Роден был не в состоянии. Еще более сложным было противоречие между самой темой гражданского подвига как коллективного акта и трактовкой темы как драмы индивидуальных характеров. При этом каждому из шести героев присуще сознание неразрешимости жизненных конфликтов, обреченности человеческой воли перед лицом бессмысленных злых сил, управляющих миром. Именно сознание безнадежности придает такой трагический оттенок переживаниям каждого из шестерых, взятого в отдельности. Но когда зритель (быть может, вопреки намерениям скульптора) от отдельных фигур неизбежно переходит к восприятию и осмысливанию скульптурной группы как художественного целого, над этими субъективными чувствами одиночества и безысходности начинает доминировать объективная сущность гражданского подвига и самопожертвования каждого ради всех как подлинный смысл всего произведения, как его высшая объективная правда. И хотя указанное противоречие остается до конца непреодоленным, утверждающая идея всего произведения -монумента мужеству человеческого духа - со всей отчетливостью и силой воспринимается зрителем.
Вот почему противоречивые черты, органически присущие Родену и говорящие об утратах, понесенных искусством его времени, придают особую значительность тому новому и передовому, что внесено создателем «Граждан Кале» в скульптуру конца XIX - начала XX века.
Роден с громадной силой пластической убедительности показал, что, как ни старался город XIX века принизить и измельчить монументальную скульптуру и в конечном счете лишить ее дыхания, она не умерла, нашла новые жизненные силы, новых героев и новые пути к зрителю.
В поисках этих путей Роден должен был противостоять как скульптурному «академизму», так и модернистскому разложению стиля. Условность, становящаяся привычной, легко может быть принята за правду: так академизм, оперируя некогда живыми, но давно превратившимися в условность канонами и формами классицизма, внушал зрителю, что только его приемы, его обязательные формы правдивы, а всякое отклонение от них противно правде и красоте. В «Гражданах Кале» нашел свое выражение новый пластический идеал, свободный и от модернистской манерности, и от условностей академической псевдоклассики. С исканиями новой монументальности в творчестве Родена неразрывно связано утверждение программности, сюжетности скульптурного произведения, вопреки тому тяготению к бессюжетному, «чисто зрительному» образу, которое столь отчетливо проявилось в художественных течениях конца века.
Появление на площади старого приморского города шести бронзовых фигур, изображавших людей давнего прошлого и напоминавших о чести и мужестве, о патриотизме и любви к человеку, знаменовало важную ступень в развитии новейшего искусства. ных зданий; эти последние представляют собой не более чем обрамление площади, в котором не выделено никакой доминирующей части, никакой господствующей формы. Отсюда геометрически правильные очертания площади: квадрат площади Вогезов, треугольник площади Дофина, круг площади Побед, восьмигранник площади Вандом. Все эти площади представляют собой как бы резервуары статичного пространства, замкнутого в геометрически простейшие рамки.
Продолжаю свой рассказ о работах Огюста Родена, представленных на выставке в Петропавловской крепости.
"Граждане города Кале"
В 1884 году власти французского города Кале заказали Родену памятник в честь подвига своих именитых граждан, которые пожертвовали собой ради спасения города.
Эта драматическая история уходит своими корнями в годы Столетней войны между Францией и Англией. Тогда, в 1346 году английский король Эдуард III осадил французскую крепость Кале и по прошествии времени предложил городу, уже измученному голодом, в обмен на снятие осады, выдать ему на казнь шесть самых знатных горожан. Они должны были выйти к нему без одежды, в одних лишь рубахах, босыми, с непокрытыми головами, с веревками на шеях и с ключами от города и крепости. И без того уже обессиленные жители Кале пришли в ужас от этого предложения, но такие люди нашлись - шесть человек, готовых отдать свою жизнь ради спасения других.
Первым вызвался Эсташ де Сен-Пьер - самый знатный и уважаемый в городе человек. Его поддержали и другие, имена которых теперь известны - Жан д`Эр, Жан Фьен, Андре Андрю и братья Пьер и Жак де Виссан. Они выполнили все условия английского короля, пришли в его лагерь и были бы казнены, но жена Эдуарда III, которая была тогда беременна, во имя их будушего ребенка умолила мужа сохранить пленникам жизнь. Вот такая история.
Власти Кале, заказывая памятник Родену, имели ввиду, что это будет статуя Эсташа де Сен-Пьера, как самого главного героя этой истории, поведшего за собой остальных. Но Роден, познакомившись с летописью тех лет решил, что памятник будет всем шестерым, потому что все они герои. Скульптор выбрал для воплощения самый напряженный момент, когда эти шесть человек уже идут к королю, и каждый думая о приближении собственной смерти, переживает эти минуты по-своему.
Эсташ де Сен-Пьер
Жан д`Эр
Однако, памятник, представленный скульптором в 1889 году был не сразу принят властями Кале. Вряд ли стоит этому удивляться. Во-первых, шесть фигур вместо одной совершенно не входили в их планы. Во-вторых, в памятнике вообще не чувствовалось никакой бравурной героической патетики. Созданные Роденом скульптуры - не абстрактные герои, а ЖИВЫЕ ЛЮДИ, идущие на смерть. Здесь на первый план выходили их чувства и переживания в последние минуты жизни. А такой подход к героической тематике в то время был еще слишком нов, слишком непривычен.
Пьер де Виссан.
И уж совсем городские власти не могли согласиться с предложением Родена установить этот памятник на уровне земли, так, как будто они только что вышли из ратуши и направляются к месту казни. А скульптор хотел, что бы герои оставались среди людей. Более того, он был уверен, что сокращение расстояния между зрителем и скульптурной группой лишь усиливало эмоциональное воздействие на зрителя. И это тоже было новаторством, которое сложно было принять вообще многим современникам скульптора, а не только заказчикам памятника.
В конце концов памятник был открыт лишь в 1895 году, т.е. через шесть лет после его создания. Да и то, вопреки воле Родена власти города все-таки установили памятник на традиционный пьедестал. Однако, через несколько лет после смерти скульптора - в 1924 году, памятник в Кале все же установили на землю, как того и хотел Роден. Вот такая история.
И как же здорово, что "Граждан города Кале" привезли в Петербург! Это одно из моих самых любимых произведений Родена. Сколько силы, сколько экспрессии! Каждого героя можно очень долго разглядывать. Их лица, их позы.... Настоящая жизнь жизнь перед тобой, а не бронзовый памятник.... Да, Роден велик!
Жан Фьен, Жак де Виссан
Андре Андрю